Щекотка ревности (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 33

Кто-то другой, кто-то, пообщавшийся с мертвецами… смог их завербовать именно этим. Больше нечем. Вообще нечем. Добавляем к портрету подпись «омерзительная сволочь» и трижды подчеркиваем красной ручкой.

Гномик, уйди, ты уже не смешной.

Вернувшись в свой временный дом, я занялся тем, чем и должен заниматься православный вампир в замке, а не всей вот этой херней. Набрав полную охапку девок, я поволок их в подвал, чтобы заняться там такими грязными вещами как некромантия и демонология. Сначала не получалось, потому что девки были против.

— Конрад! Ты что, сдурел⁈ — боялась Алиса, — Нафига тебе это⁈

— Это не мне, это вам, — мягко тащил я девушку в центр магической фигуры, расчерченной на полу, — На всякий случай.

— На какой, в жопу, случай! Объясни нормально, да⁈

— Короче, тетеря неверящая, — бросив упрямую рыжую, я потыкал пальцем в Виолику, наблюдающую за нами с любопытством, — Вот демон. Вот книга, сохраняющая воспоминания. Сейчас мы сделаем ахалай-махалай, после которого, если ты или Мыш двинете лыжи, то Виолика, используя меня как медиума, утащит ваши души и засунет вашу память в книгу. А я потом смогу это все засунуть в другое тело и оживить. То есть, вы не умрете.

Мыш прижала уши и обняла хвост. Тарасова просто засопела. Я закатил глаза к потолку и принялся их убеждать. Радиган помогала, укрепляя мою уверенность в том, что подружиться с молодым демоном было одним из лучших решений в жизни. В отличие от комков чужих воспоминаний, считающих себя полноценными личностями, демон никак не может предать того, кто знает его имя. Вру, может. А вот того, кто этим именем пользовался только в его, демона, интересах… Нет, никак.

Девчонки поупирались еще для приличия, отвергая саму идею, что могут отбросить коньки, но потом всё-таки согласились, заставив меня облегченно выдохнуть. Страховка никогда не повредит. Я давно думал об этом, но искренне надеялся, что ползающие вокруг посменно Дальтер и Хохмунд всё-таки выяснят что-нибудь полезное. Вместо этого они переобулись. Не виню их ни грамма, быть вечным заключенным книги, теряя ежегодно часть себя — далеко не лучшее существование. За предательство не виню. А вот за то, что решили купить себе новую жизнь не только им, но еще и фактическим убийством ребенка…

И нет, дамы и господа, я не надумываю. Конрад Арвистер почти грандмастер тауматургии, ему триста пятьдесят лет. Не существует более гуманных способов дать жалкому обрывку воспоминаний новую жизнь. Не существует ничего другого, чем можно перекупить лояльность этого жалкого обрывка. Законы магии беспощадны.

Не успел я допить чашечку кофе после плотного полдника, как вцепившаяся в меня клещом Ульяна уволокла за руку показывать коллекцию подсвечников, обнаруженную ей на чердаке дворца. Коллекция действительно была необычайно богатой. Слуги (а кто бы еще это мог быть?) устроили из чердака нечто вроде люксовой комнаты отдыха, в которой играли в карты и жгли бюджет здания, освещая себе всё тут свечами. Также, судя по всему, они здесь играли на арфе, танцевали (большая свободная площадь, дополнительно покрытая жестким тканевым материалом), и, конечно, трахались как не в себя (кровать, окруженная целой коллекцией ростовых зеркал).

— Это студентики обнаружили, — довольной жабой кряхтела бывшая секретарша Эммы Старри, находясь в крайне компрометирующей любое разумное существо позиции, — Чуть не уболтали, стервецы! Но я тебе верна, да… ох! Еще! Еще! Еще!!!

— Ты? Верна? — пыхтел в ответ я, используя компрометирующую позицию в пошлых целях, — Вот новость-то!

— Эй! Я в этом мире только с тобой!

— Потому что девки от тебя шугаются, а местным ты не доверяешь, язва зеленая…

— Ничего… ничего… я их еще подкараулю…

— И вот в кого ты такая.

Мне не ответили, предпочтя вцепиться зубами куда достали, так что пришлось ускоряться и углубляться, чтобы не откусили. Финишировав, как всегда, бурно, мы быстро пришли в себя. Как всегда.

— Я же тебе говорила, Конрад, — ухмыляющаяся голая гоблинша, пританцовывая, ходила по импровизированной зале отдыха, разглядывая разные предметы мебели, расставленные у стен, — Секс — это единственный здоровый способ расслабиться, если ты маленькая гениальная гоблинша. В отличие от вампиров, мы довольно хрупкие существа и не можем спокойно залечивать отравления, так что приходится довольствоваться этим. Нет, я могу курнуть там или выпить… могла, точнее. До того, как пошла в Управление. Да и теперь меня точно турнут куда-нибудь пониже, только знаешь что? Мне это не особо. Вот потрахаться — да! Идеальное занятие. Ты одновременно занимаешься спортом, получаешь удовольствие и налаживаешь отношения! Просто ве-ли-ко-леп-но!

И вот фиг возразишь, права как никто.

— А не боишься, что эльфийка из ревности в тебя чем-нибудь вжухнет? — поинтересовался я, наблюдая за продолжающей свой обход подругой.

— Эта овечка-то? — хохотнула Ульяна, — Не-а. Такие как она устроены по-другому. Вот если ей палец в задницу внезапно засунуть, то она сначала разнесет полгорода, а потом только начнет думать. А вот если не внезапно, то она себя просто убедит, что ничего делать не нужно вообще. Кстати, хотела тебя спросить — ты с ней трахался? Тогда, когда был королем?

— Не-а, — в тон зеленой девушке ответил я, приближаясь к ней с ясно определяемыми намерениями, — Но подкатывал. Она меня отшивала, пока не женился. Потом подкатывать перестал.

— Гнусный ты кобель, Арвистер! — зорко следя за покачивающимися «намерениями», радостно осклабилась гоблинша.

— Возможно, — согласился я, подходя вплотную к собеседнице, — Такова суть всех мужиков. Просто я считаю, что кобелями являются те, кто не понимает отказов.

В ответ мне лишь совсем неглубокомысленно промолчали, но я отнесся к этому с полным пониманием и одобрением. Всё-таки, я ведь настоящий кобель, не понимавший отказов ровно до тех пор, пока не увидел свою будущую супругу.

А кто бы на моем месте поступил бы иначе?

Триста семь лет назад, в независимом и очень богатом княжестве Келеймонт, прозываемым также Центром Мира, в замке Диннервейл случился большой прием, который был прозван Балом Мертвецов. Никаких трупов поблизости не было, такое название дали ему участники, большинство из которых было самой необычной публикой, которая только могла бы собраться.

Это были послы. Самых разных государств, стран, независимых образований, отдаленных колоний, представители самых разных рас, верований и традиций. Все эти разумные прибыли на столь необычное собрание по одной, удивительно странной и, одновременно, понятной для их круга причине — потому что могли.

— Да, дамы и господа, — нервно улыбнулся я, — Потому что могли. Недели и месяцы отсутствия, время, которое все эти достойные разумные провели в пути до Келеймонта, они могли потратить. Что и стало как причиной сбора, так и его названия. Те, кто исполнял приказы внешней политики десятков государств, смогли покинуть свои посты и потратить время, ибо ничего бы не изменилось с их отсутствием. Все в мире было слишком стабильно, настолько, что эти достойные господа чувствовали себя мертвыми. И они, определив этот момент, решили ситуацию исправить. Составить заговор.

— Я… не понимаю, ваше величество, — запинаясь, проговорила Миневра Синглс, нервничающая не сколько из-за меня, сколько из-за двух хмуро молчащих герцогов, присутствующих в зале, — П-почему они?

— Потому что должности повсеместно не являются наследными, — объяснил я, — А вот семейное дело — да. В семьях послов воспитывают будущих посланников, а те редко служат там, где служили их отцы. Проще говоря, как среди простого люда самыми беспокойными являются купцы и матросы, так и среди аристократии самыми деятельными будут те, кто по долгу службы вынужден изучить несколько культур. Тем не менее, когда эти послы в своей массе осознали, что давно перестали быть ценной функцией, а стали големами по передаче даров на праздники монархам и видным лицам… они решили спасти мир от застоя.