Панцири - Бурмистров Денис Евгеньевич - Страница 2

Обычно меня мало интересуют причины очередной компании. Кто бы какие союзы не заключал, какие бы интриги не закручивались, какими бы карандашами не разукрашивали политическую карту мира – я в любом случае буду куда-то идти и с кем-то сражаться, разница только в направлениях.

Кто-то объявил нам войну? Кто-то косо посмотрел в сторону королевской особы? Кто-то отравил родственника клубникой? Черт побери, я дрался и за меньшее!

Сегодня мы пришли пустить кровь солдатам маркиза Кобурна, который предъявил старые территориальные претензии к маркизу Ля Бонэ. В другое время все закончилось бы небольшой междоусобной резней, но господин Кобурн успел кому-то насолить при дворе, и его решили проучить, придав войскам Ля Бонэ несколько королевских отрядов – кавалерию и пехоту.

Мы вступили в бой сразу после полудня, спустившись с холма и ударив по ничего не подозревающему противнику. Наша конница грамотно пресекала все попытки зайти нам во фланг, а мы под прикрытием стрелков принялись давить отступающего врага.

И тут из-за леса вылетел огромный огненный шар и с ревом врезался в наш авангард, расплескавшись раскаленными брызгами. Пока пикинеры превращались в плохо прожаренные стейки, Руни толкнул меня локтем и ехидно заметил:

– Эй, Дикий! С тебя монета! Опять нам ничего не сказали про колдуна.

Руни – самый молодой из нас, даже младше меня, вечно улыбающийся жизнерадостный парень. Громадный, даже по меркам тяжелой пехоты, кудрявый, румяный – в общем, кровь с молоком. Временами малость дурной, но не по злобе, а по искренней наивности. Говорит, что записался в солдаты добровольно, спасаясь от гнева генерал-губернатора, с чьей дочкой Руни исследовал горизонты плотских удовольствий.

На его возглас я лишь повел плечом, лязгая железом. Настроение с утра не задалось и меньше всего хотелось пререкаться.

– Конечно, не сказали, они никогда не говорят, – откликнулся Пикси, скаля из-под пышных усов крупные, как у коня, зубы. – Кто ты такой, чтобы тебе о таком докладывали?

Пикси – он же Паскаль Бордо, типичный представитель лихого северного побережья. Обветренный, косматый и угрюмый, всегда осторожен, всегда старается подстелить соломку наперед. Он не то бывший моряк, не то пират, не то каторжанин – о его непростом прошлом говорили длинные рубцы от плетей во всю его широкую спину, и корявая самодельная татуировка на плече, в которой угадывается не то слишком располневшая русалка, не то терпящий бедствие корабль.

– А чего тебе тот колдун? – прогудел с характерным восточным акцентом стоящий в передней шеренге Ариф. – Что он есть, что его нет – один хрен в атаку идти.

Ариф – наш дед, старый пустынный ящер, ворчливый и скрипучий. Ветеран былых компаний, воевал еще при старом короле. Говорит, что двоюродный сын Халазирского шейха, предательски проданный мятежниками в чужую армию сроком на сто лет. Но ему никто не верит, потому как, судя по морщинистой роже Арифа, сто лет давно уже миновали.

– Эй, давайте потише, пожалуйста! – прикрикнул обернувшийся к нам знаменный. – Очень отвлекаете!

Знаменный Зыря, он же Реджинальд Зебедия, правая рука капитана – бастард какого-то мелкого барона, решившего, что его незаконнорожденный отпрыск будет неплохо смотреться в доспехах подальше от родного дома. Королевская армия предоставила такую возможность, и вскоре Зыря уже размахивал сигнальным знаменем впереди шагающего строя. Мужик он, в целом, неплохой, но временами вспоминает о своем псевдодворянском происхождении и пытается получить особое к себе отношение. А еще порой склонен к чрезмерному занудству и беспричинному унынию.

Еще у нас есть Вампир, Пузо, Гробовщик, есть оружейник Пепел и капелан Райт, есть интендант Каркар и хирург Зельц. Всеми нами руководит капитан Гримальд по кличке Мертвец.

Нет смысла всех перечислять, все равно с ходу не запомните. Нас тут три сотни в три шеренги, все в одинаковых доспехах, с пиками, мечами и щитами.

– Слышишь, Дикий? Монету! – хохотнул Руни. – Не забудь!

Я многозначительно посмотрел на него, потом на летящий в нас огненный шар. Тяжело вздохнул, опуская забрало.

День предстоял долгий.

Ненавижу колдунов. Понимаю, что без них в современной войне никак нельзя, но как было бы чудесно, кабы этих самодовольных индюков вовсе никогда не было. Тот же дракон или кракен – да, тварь весьма мерзкая, смертоносная, но ее хотя бы видно, ты можешь предугадать атаку, попытаться как-то противостоять ей. А с колдунами сплошные сюрпризы – то огненный дождь, то земля разойдется под ногами, то зловонным облаком накроет, от которого кровавый понос одолевает. И не достать-то этих гадёнышей никак, сидят себе в тылу под навесами, губами шевелят и шербет кушают. Хорошо, если у нас есть свой колдун, который прикроет и сам в ответ ударит, а если нет, то жди и молись чтобы вражеская сволочь в золотой мантии побыстрее выдохлась.

У нас колдун нашелся, хотя и подключился поздновато, много наших успело полечь. Шарахнул так, что первые ряды вражеской пехоты попросту сгорели в пляске цепных молний, а остальные принялись блевать прямо сквозь забрала.

– В атаку! – заорал Зыря, размахивая знаменем.

Признаюсь, обожаю момент перед самым началом драки. Это такое пресловутое затишье перед бурей, ожидание прыжка с обрыва, кристаллизованный до физической ощутимости момент! Ты видишь глаза противника, успеваешь оценить броню, хват оружия, манеру движения, успеваешь сообразить как лучше ударить, с чего начать. Но потом хрупкий барьер проламывается – и ты бросаешься словно лавина вперед, сокрушая все на своем пути, не чувствуя боли и страха!

В такие минуты я по настоящему счастлив!

Спасибо, батя! Мне понравилось в армии!

Уперлись мы возле подлеска у переправы. По ту сторону горбатого моста оказались довольно упрямые ребята и мы с ними закусились всерьез, только щиты трещали. Какой-то особенно ловкий шельмец с той стороны приспособился дубасить моргенштерном во вторые ряды, да так, что шипастый шар прилетал аккурат мне по шлему. Я уже начал дуреть от набатного гула в голове, как меня выручил Пикси, метко урезонив супостата ударом копья.

– Спасибо, – благодарно прохрипел я.

– Не за что, – отозвался Пикси. – Не узнаешь наших визави?

Я присмотрелся.

– Флаванцы, мерсинарии, – подсказал Пикси. – Мы с ними в сагалькской пустыни три дня от кочевников отбивались.

Тут и я вспомнил. Было дело.

– У них еще лейтенант был такой, страшный, с кривой мордой… Как его? С рисунком на броне, не то утки, не то рыбы…

– Жабы, – поправил Пикси. – Жабоглотом его звали.

– Точно!

Я вытянулся и заорал что было мочи.

– Эй, Жабоглот!

Не надеялся, что в этом грохоте меня услышат, но спустя секунду из-за вражеских порядков донесся удивленный ответ:

– Дикий, ты что ли?

– Я! Вот так встреча!

– То-то я думаю, что за големы в нас уперлись!

– Это мы! О, тут со мной Пикси, помнишь?

– Привет, Жабоглот! – крикнул Пикси.

– О, конечно, помню! Привет, Пикси! Как рука?

– Спасибо! Кости срослись как новые!

За спиной прозвучал боевой рог и раздался шелест стрел, выпущенных нашими стрелками. Тут же замахал флагом Зыря, заорал:

– Вперед!

Мы поднажали, активнее заработали копьями и мечами. Отбили себе несколько шагов, а потом вновь уперлись, тяжело дыша и вполголоса переругиваясь.

– Эй, Дикий! – раздался голос Жабоглота. – Вы здесь?

– Здесь! Куда мы денемся!

– Слушай, у вас там волынщик был задорный! Пусть сыграет чего, а то скука смертная!

– Нету волынщика, утоп месяц назад! Есть прекрасный декламатор баллад Таветдина!

– Спасибо, не нужно, – поблагодарил Жабоглот. – Мне творчество Таветдина не созвучно, слишком минорное.

– Ну, как хочешь!

Со стороны шатра протяжно завыл рожок, и Зыря замахал «Отступление». Схожий сигнал прозвучал и из стана маркиза Кобурна.