Панцири - Бурмистров Денис Евгеньевич - Страница 5

– Бедная девка, – зевнул Ариф. – Ладно. Я до ветру и спать. Чего и вам желаю.

Мы спорить не стадии, залили костер и ушли отдыхать.

Мы уходили из земель маркиза Кобурна торжественным маршем, демонстрирую окружающим красоту и мощь королевской армии. Наши начищенные накануне доспехи горели под ярким солнцем, всё, как положено, звякало и бренчало. Легкий ветер развевал похожий на драконий язык штандарт отряда.

Посмотреть на нас высыпали все жители местного городка, довольные тем, что мы не остались грабить и насиловать. Собственно, никто бы нам не дал грабить и насиловать граждан Королевства, но местные всё равно радовались. Они восхищенно цокали языками, подпрыгивали от восторга и хлопали в ладоши.

До тех пор, пока мимо не проходили мы.

Обычно наш отряд встречали уважительным молчанием. Народ ощущал исходящую от нас ауру, вжимал голову в плечи и не смел рта раскрыть. Даже матерые псы поджимали хвосты и забивались под крыльцо когда мы единым строем шагали по улице.

Но в этот раз народ молчал по иной причине.

Во главе отряда ехала Диана в своих нелепых доспехах и с лучезарной улыбкой махала всем рукой. За ней с каменным лицом шагал Мертвец, дальше Зыря и уже следом мы – все, как один, с дурацкими фиалками на плечах. Причем, у многих цветок вышел несимметричным, отчего под определенным углом напоминал бесстыдный символ мужского естества.

Мы маршировала, Диана улыбалась, фиалки раскачивались на ветру. Пребывающие в глубоком шоке горожане пытались разгадать глубокий смысл нашего послания.

Мимо, обгоняя нас, проскакала кавалерия с розами на щитах. Они с хохотом исчезли впереди, обдав нас клубами пыли. Конь под Дианой всхрапнул, дернулся, и если бы не вовремя подскочивший капитан, то девушка полетела бы на землю.

– Куражатся, – процедил Руни, отплевываясь от песка. – Перед своим магнусом выделываются.

– Так им нормальный командир попался, – сказал Пикси. – А у нас… Фиалка.

– Так они не только ее грязью накормили, – сказал я. – Они на весь отряд хвост подняли.

– Козлы плоскожопые, – проскрипел Ариф.

Между армейскими отрядами всегда сложные взаимоотношения. Мы постоянно соперничаем, соревнуемся, кому-то что-то доказываем. Кто самый лихой в бою? Кого без очереди пускают в армейские магазины? Кому приветливее улыбаются маркитантки?

Обычно это противостояние характеров, хитрости, наглости. Подкупить банщика, чтобы он выдал соперникам дырявые портки, обогнать на марше, разжечь самый большой костер в лагере, запугать молодого кашевара, чтобы он отказался от места в пользу нашего кандидата. Бывало, морды друг другу били, не без этого.

Зачем, спросите вы? Ну, во-первых, это весело и азартно. Солдатская жизнь довольно однообразная, а такие забавы позволяют как-то скрасить свободное время. Во-вторых, это вопрос престижа. Никто не должен быть лучше нас! Почему? Потому что мы лучшие, и точка!

Но, боюсь, у вас может сложиться превратное мнение о таких неподобающих для солдат короля пикировках. Поверьте, в них больше добродетели, чем вреда. В основном у нас со всеми товарищеские отношения, с кем-то даже дружим. Ну а как может быть иначе, если мы вместе идем в бой? Просто таковы правила игры, это все понимают.

Все – кроме кавалерии. Им с нами, видите ли, соревноваться зазорно, они у нас шибко благородные и высокодуховные. У большинства имения чуть больше полкового сортира, а фамилия в самом низу придворного списка, но мимо нас проходят с таким видом, словно каждого в макушку лично августейшая особа лобызала. Завели в лагере менестрелей, пишут друг на друга рифмованные памфлеты, с видом натужной цапли выводят своими переломанными на турнирах пальцами акварельные пейзажи. В общем, срамота и разложение, как скажет Ариф.

Нет, в бою они ребята бравые, ничего не хочу сказать. И атаковать не бояться, и маневрируют ловко. Но так на то они и рыцари! Мы тоже в своих дисциплинах равных не имеем, тоже свой хлеб не зря едим, так что, теперь гусаками ходить?

В общем, вне боя мы кавалерию недолюбливаем. А она каждый раз напоминает нам почему именно.

Вот и в этот раз – чего, казалось бы, нас задирать? Словно это мы себе девку командиром выбрали, да голубые цветочки нацепили веселья ради.

К слову, фиалки эти дурацкие мы сразу же за городом с себя сорвали. А пусть что-то скажут, заодно поглядим на что наш новый магнус способен.

Ничего не сказала графиня. Наверное, не поняла что произошло. Ее чуть позже вестовой вызвал, и она ускакала вперед марша. Лишь Мертвец обернулся, буравя каждого взглядом, но да то привычно, знакомо. Я ему даже подмигнул, мол, сам все понимаешь, хриплая зверюга.

Собственно, у моей наглости были основания – по прибытию в казармы заканчивался мой пятилетний контракт. Я, наконец, сдам пропахшие потом и кровью доспехи, заберу у казначея жалование и обниму на прощание побратимов.

После чего, наконец-то, вернусь домой.

А вот дальше чистый лист. Я даже понятие не имею чем буду заниматься на гражданке.

Но я точно знаю, что буду делать в последний вечер перед отъездом.

Я пойду бить рожи кавалерии.

Пять лет не был я дома, пять лет не видел родных. Весточки от них, конечно, долетали, но в последнее время всё реже и реже. Я же писал совсем не часто, не умею я в эпистолярий. Да и о чем писать? Пугать только.

И вот сейчас лежу я в своей комнате, еле умещаясь на старой детской кровати, смотрю в потолок, и понимаю, что я гость, а не вернувшийся домой наследник. Вроде, всё знакомое, а всё равно не такое. К примеру, запах – неужели у нас всегда так пахло? Или мебель – она всегда была такой маленькой, или я так вырос?

Но больше всего изменились родители – у бати седина на висках, у маменьки добавилось морщин. Поначалу смотрели на меня пытливо, словно я где-то спрятал того мальчика, который когда-то ушел с вербовщиком. Сейчас ничего, улыбаются, обнимают. Даже я размяк, чуть слезу не пустил.

Первую ночь спал на полу, кровать оказалась слишком мягкой. Утром вскочил спозаранку, не сразу сообразил, где нахожусь. Еще подумал, а не проспал ли я горн? Потом вспомнил, что «Какой к чертям горн?», оделся и ушел гулять. Прошелся по городу, подмечая, как удобно было бы обороняться на его узких улочках. Вернулся к завтраку, где сожрал всё за пару минут, а потом ждал, пока покушают смущенные родители.

Но самое сложное для меня это общение. Дежурные вопросы закончились первыми – как здоровье, как торговля, как дела у родственников? Что нового построили в городе, что старого сломали? Очень сложно сдерживать себя от крепкого словца, что так и норовит, порой, вылезти посреди фразы. Да и пока не очень соображаю, что можно говорить, а что не стоит. На просьбу маменьки рассказать забавный армейский случай, вспомнил, как великан пытался проглотить пикинера, да подавился и сдох. Сам посмеялся, а потом увидел лица родителей и перестал.

Ничего, со временем всё наладится. А пока надобно поаккуратнее как-то, поделикатнее.

Сегодня отец сказал, что я возмужал, что готов вступить в семейный бизнес. Но прежде необходимо выучиться, иначе сейчас нельзя. Я спорить не стал, он, безусловно прав. Я ведь всё, чему в малолетстве учили, почти позабыл, а тут все эти расчеты, караваны, магазины, подати!

Отец уже, оказывается, и место в университете Баерона придерживает, сказал, что там сильные кафедры математики и алхимии. Ехать нужно незамедлительно, пока открыто зачисление.

Конечно, я согласился. Как тут не согласиться, когда на тебя с такой надеждой смотрят? Да и потом, пора уже браться за ум, строить свое будущее. Ну, откажусь я, и чего? Чем буду заниматься? Что я умею? Ослам хвосты крутить?

В общем, выезд на днях, успею только вещи собрать да мамины пирожки докушать. Сначала день на почтовом дилижансе до бродов, там паромом вниз по Таге, до Баерона. А там уже встретят, примут и проводят.