Американец. Хочешь мира… - Злотников Роман - Страница 12

– Юрий, познакомься с мистером Джорджем Стетсоном. Надеюсь, он согласится стать твоим наставником. Боевое искусство, которому он обучает, наиболее подходит для тебя, уж поверь мне! Вот только берёт в ученики он не всякого, так что тебе придётся постараться!

«Ну да, конечно!» – усмехнулся я про себя. Нет, в привередливость этого иностранца при выборе обучаемых я поверил легко. Согласно «памятной записке», зал для занятий он арендовал на следующий день по прибытии в Беломорск, рекламу разместил тогда же, а учеников при этом у него пока завелось всего трое.

Но вот в то, что он даст от ворот поворот «самому Воронцову» – в это верилось с огромным трудом. Ну не может американец пренебречь такой рекламой!

– Ну что ж, Урия, приступим!

Ну вот! И этот моё имя коверкает. Я недовольно поморщился при этой мысли. Отвык, понимаете ли…

– Что, прямо так? Во фраке?

Только тут я сообразил, что и сам «сэнсэй», как я привычно про себя называл наставников боевых искусств, и его ученики тоже одеты именно во фрак. Причём обуви перед занятиями они не снимали, как и цилиндров. Один из занимающихся держал в руках сложенный зонт, ещё двое не выпускали трости. Да и меня старый Фань попросил одеться точно так же, а не в привычный «костюм инженера».

– Искусство баритсу родилось на Британских островах. Хотя оно очень молодо, но впитало основные приёмы японских и китайских единоборств, учитывая при этом особенности европейцев. Мы выше ростом, массивнее, у нас длиннее руки и ноги, мы иначе одеваемся. Поэтому и занятия проводятся в типичной одежде европейца. В нашу борьбу включены приёмы, рассчитанные на использование трости, зонта или цилиндра! – пояснил наставник.

Тут я припомнил, что уже слышал это название. В фильме схватка Мориарти и Шерлока Холмса тоже происходила в повседневной одежде этого времени. Впрочем, хотя заявлялось, что они оба – мастера этой борьбы, выглядел их бой как-то нелепо[21].

– Но вы же не британец! – вырвалось у меня.

– Да, мои наставники не раз мне об этом напоминали во время обучения!

Тут он был просто обязан улыбнуться, но вместо этого лицо его скривилось, будто он только что съел лимон целиком.

– Именно поэтому они не разрешили мне стать преподавателем в Британии. И я перебрался в Беломорск. Молва утверждала, что тут приветствуют новшества и не очень привержены традициям.

Чёрт! – Меня аж передёрнуло от досады. – Простите, сэр!

– Пустое. Сейчас мы вас испробуем. Если вы продержитесь против меня минуту и не дадите оттеснить вас к стене, возьму в ученики. Проходите в центр зала.

После чего он хлопнул в ладоши, и ученики, тут же прекратив занятия, отступили к стене.

Первым делом он обозначил прямой удар в подбородок и тут же провёл подсечку. Ну, к таким штучкам меня ещё Хамбл готовил, так что я просто ушел приставными вправо.

Спокойнее, Юра, спокойнее! Минута – это очень немалый срок в схватке, но я намерен был продержаться. Даже если я не стану тут заниматься, то не этому глисту во фраке принимать такое решение, а мне самому!

Так что я привычно, как во время занятий по стрельбе, постарался погасить эмоции и дышать ровно, спокойно, одновременно контролируя всё окружающее. Однако получалось не очень. Противник был сантиметров на десять выше меня и конечности у него были длиннее. Да и вес мне мешал. Нет, я всё ещё держу себя в форме, но килограммов пять лишних уже образовалось.

Да и моложе он примерно лет на десять. И тренируется каждый день. В общем, уже где-то через полминуты у меня выступил пот, а дышать стало трудновато. Меня начала охватывать злость, причём почему-то не на себя, позабросившего занятия, а на соперника.

Нет, так не пойдет! Убегать от него весь отведённый срок я не смогу, так что надо осторожно начать сопротивляться. Я попробовал тот же трюк, что когда-то помог мне против Тома О'Брайена[22]: начал осыпать Стетсона быстрыми, но не сильными ударами на дальней дистанции, продолжая ускользать от его натисков то вправо, то влево!

Чёрт! А вот к этому я готов не был. Совершенно не готов! Джордж сорвал с головы цилиндр, невесть каким чудом до сих пор на ней удерживавшийся, и… Его движение напомнило мне бросок тарелки фрисби, только вот он не бросил, а чиркнул полями цилиндра мне по лбу.

Казалось бы, ну, чиркнул и чиркнул. Но у меня буквально «из глаз брызнули искры», а из царапины на лбу потекла кровь. Да, это мелочь, но мелочь в схватке важная!

Вот ведь сволочь! Его приём был рассчитан на ошеломление противника. За те пару-тройку секунд, пока я приходил в себя, вполне можно провести еще несколько ударов или приёмов, закрепляя победу.

Вот только не на того он напал! Несмотря на ошеломление, уроков Генри Хамбла не забыл. «Не можешь сопротивляться – бутафорь, отвлекай внимание! А сам готовься ударить!»

Я почти сразу ушел в кувырок и откатился шагов на пять, а уж затем встал. При этом я не забывал слегка покачиваться, демонстрируя сопернику слабость своего вестибулярного аппарата. Ну же, подходи, гад! Едва он приблизился, как я бросил ему в лицо мелочь, лежавшую в кармане, а затем попробовал провести крюк правой. Надо же! Удар «прошёл». Ну-у… Почти прошёл. В скулу я ему попал, вот только американец в последний момент подшагнул ко мне, ослабив удар и проведя захват моей левой руки. Еще мгновение – и я куда-то полетел… Однако, когда я встал на ноги, до стены еще оставалось метра три, а буквально через секунду прозвенел гонг, подавая сигнал об окончании схватки.

Я невольно улыбнулся. Всё же я продержался эту минуту!

Много позже Джордж объяснял мне, что именно отсутствие эмоций его и смущало. То, что хорошо при стрельбе, никуда не годится в рукопашной схватке. Боец должен уметь накачать себя адреналином, а кровь насытить кислородом. Вот он и будил во мне эмоции.

Из мемуаров Воронцова-Американца

«… Почти через месяц пришло согласие от китайцев на новую схему поставки рабочей силы. Таким образом, мы и обошли запрет на ввоз не только шведской, но и китайской рабочей силы. И что же? Столыпин все равно был недоволен! Ведь на строительство этих городов уходили деньги, которые могли бы тратиться на такие же рабочие районы в России! И китайцы занимали рабочие места, которые могли бы занять русские крестьяне, уходящие из деревни.

Не скажу, что я его не понимал. Но ведь и мне надо было как-то зарабатывать! А китаец на территории Китая обходился мне вдвое дешевле, чем тот же китаец, но в Беломорске. И в два с половиной раза дешевле, чем русский рабочий, даже если держать его в бараке и платить среднюю зарплату по заводам Империи, а не как у меня. На моих заводах в Беломорской губернии разница была и вовсе втрое!

Да и не было в тех местах избытка рабочих рук! А мне они были нужны и там! Чтобы деньги зарабатывать.

Я вообще сейчас тянул деньги, откуда только мог. К примеру, достройка электрических сетей до Петербурга и Архангельска позволила несколько поднять выручку с продажи электричества. И не только от ГЭС, под это дело мы построили по одной ТЭЦ в каждом из городов. И ещё три строилось. Идея, что станция может не только электричество вырабатывать, но и теплом снабжать, тут пока всё ещё была в новинку, хоть в Беломорске работала почти десять лет.

К тому же мы понастроили птицеферм, инкубаторов и свиноферм поблизости от большинства крупных городов. Перерабатывали зерно и картошку в продукт следующего передела – яйца и мясо. Впрочем, у этих проектов было и другое назначение.

Но крутиться приходилось изо всех сил, почти как на стартовом этапе. Немцы уже запустили свой аммиачный завод и рядом с первой линией строили вторую, проектируя третью. Казалось бы, сейчас мне больше всего нужна поддержка, но и с высокопоставленными компаньонами, и со Столыпиным мы расходились всё дальше и дальше…»

Санкт-Петербург, Зимний дворец, 8 октября (21 октября) 1909 года, четверг