Самый лучший комсомолец. Том 4 - Смолин Павел - Страница 3

– Согласны на новое назначение? – благодарно кивнув, спросил я.

– Согласен, – подтвердил Борис Николаевич. – Но если что – не обессудь, область для меня новая.

– Всегда нужен адаптационный период, – кивнул я. – У вас там товарищи Стругацкие сидят, – кивнул в сторону коридора. – И мне просто любопытно – зачем?

– За Занавесом же издаются, – пожал плечами Полевой. – И до тебя издавались. Обычное согласование важных бюрократических моментов, – поморщился, как бы показав, где он эту бюрократию видал.

– Понял! – отозвался я. – Тогда мы пойдем книжки заносить куда следует. После командировки с вами встретимся, про канал подробно поговорим.

– Куда тебя отправляют?

– В Японию.

– Удивительно – какой-то невнятный, уж извини, рассказик в картинках хрен пойми про что, а такой эффект, – приложил «Наруто» Полевой.

– Вы пожилой, вам не понять, – отмахнулся я.

– Ну-ка иди сюда, – со зловещей улыбкой поманил он меня пальцем.

– Не-а! – с интонациями зайца из «Ну, погоди!» ответил я, и мы с Вилкой выбежали из кабинета.

Закинув куда положено «Имя розы», отправились в «кинокрыло». Никаких Тарковских в этот раз не встретилось, поэтому сразу пошли к Василию Петровичу – хороший мужик, вот и попросил меня к нему «прикрепить». Постучали, вошли, поздоровались, я отдал сценарий кино про самбиста и спросил:

– Василий Петрович, а что у нас про войну планируют в ближайшее время снимать?

– Сейчас, – он поднялся из-за стола и зарылся в картотечный шкаф. Перебирая папочки, перечислил. – «В бой идут одни старики» – это о летчиках. «Освобождение» – еще две серии снимаем. Смотрел? – повернулся ко мне.

– Все три вышедших, – с улыбкой кивнул я.

Он продолжил:

– «Проверка на дорогах» – о партизанах, Алексей Герман снимает. «Офицеры» – о двух товарищах, которые прошли путь от войны с басмачами до Великой отечественной, генералами стали. «Горячий снег» – про Сталинград. «Командир счастливой «Щуки»» – о подводниках. Пока все, – он закрыл шкаф и вернулся за стол. – А тебе зачем?

– Часть этих фильмов – черно-белая? – спросил я.

– Так, – подтвердил он.

– Черно-белое кино смотреть не так здорово, как цветное, – с детской улыбкой заявил я. – Василий Петрович, а можно на деньги фонда закупить для всех этих фильмов цветной пленки? В конце концов – вторая половина двадцатого века, а мы как Чарли Чаплин, блин – двумя цветами пользуемся.

– Некоторые товарищи считают, что цвет фильмам только вредит, – осторожно заметил Василий Петрович.

– Неволить наши творческие единицы не стоит, – покивал я. – Расстроятся и начнут саботировать – поди потом докажи, что режиссер не старается. Они же хитрые, сделают вид, что это такой художественный прием.

– Так и будет! – гоготнул Василий Петрович.

– В таком случае давайте поспрашиваем – если кто-то будет против, пусть снимает в двух цветах. Но если нет – фонд с огромной радостью раскрасит Советское кино о войне. Да даже больше – давайте масштабируем это вообще на все будущие фильмы. «Военным» и детским можно и бюджет за счет фонда увеличить – мне это будет очень приятно.

– Хорошо, Сергей, мы с товарищами об этом подумаем, – пообещал он.

– А можно от вас позвонить? – спросил я, словив потешную идею.

– Конечно! – он пододвинул мне аппарат и деликатно предложил. – Это конфиденциально? Я могу подождать в коридоре.

Просто прелесть, а не кадр – полностью подконтрольный, но подхалимажа, как ни странно, совсем не ощущается – просто хорошо делает свою работу, не теряя достоинства.

– Спасибо большое, Василий Петрович, – покачал я головой. – Никаких секретов нет, просто забыл на прием кое-куда записаться.

Набрав номер, услышал:

– Приемная Председателя КГБ. Что вы хотели?

– Здравствуйте. Это Сережа Ткачев беспокоит. Можно мне на прием к товарищу Цвигуну записаться?

Кинофункционер побледнел.

– А, это ты! – голос секретаря резко потеплел. – Когда хочешь?

– Мне по личному вопросу, так что – когда можно, но пятого июня я в Японию улетаю. Буду очень благодарен, если товарищ генерал армии сможет уделить мне три минуты времени до этой даты. Но если нет – уже после командировки.

– Секунду, – попросил секретарь.

– Семен Кузьмич – ценитель хорошей литературы и кино, – слил я Василию Петровичу стратегическую информацию. – «Семнадцать мгновений весны» во многом таким хорошим благодаря ему получился. Вот, хочу будущий проект обсудить – про шпионов.

– Вот как! – с облегчением на лице покивал кинофункционер.

– Товарищ генерал сможет принять тебя сегодня, – порадовал новостью вернувшийся к телефону секретарь. – В любое время.

– Я тогда через… – посмотрел на «штурмана»-Виталину.

– Двадцать две, – шепнула она.

– Двадцать две минуты прибуду. Спасибо.

Положив трубку, попрощался в Василием Петровичем, и мы вышли в коридор, где Вилка схватила меня за руку и перешла на бег.

– Могла бы и с запасом взять! – укоризненно заметил покорно бегущий за ней я.

– Так не интересно! – обернувшись, улыбнулась она.

Вот ехидина! В машине она спросила:

– А тебе зачем к Цвигуну?

– Если расскажу – будет не интересно! – с удовольствием отомстил я.

Долетев до Лубянки, скоротали «бонусную» минутку – пунктуальность наше все! – поцелуями и обнимашками. Поправив одежду, вошли внутрь, Вилка для порядка показала дежурному «корочку», и мы направились к Семёну Кузьмичу. В коридоре – народ в штатском, и я всех этих «дядей» знаю, поэтому поручкались, я траванул анекдот, и под сочный гогот мы с Виталиной зашли в приемную. Товарищ секретарь проводил нас к начальнику и выставил на стол чайный набор с сушками.

– Что у тебя, Сережа? – с улыбкой доброго дедушки на румяном лице спросил Цвигун.

– Я, Семен Кузьмич, совершенно не в курсе, что обо мне думают коллеги по цеху, – смущенно отводя взгляд, начал я его подбивать на злоупотребление служебным положением. – Это, конечно, курам на смех, но душу любопытство гложет так, что хоть вой.

– Прослушку хочешь кому-то установить? – ухмыльнулся он.

– Если это никак никому не навредит, – возя пальцем по столу, кивнул я. – Я понимаю, что это не совсем законно и вообще даже преступление, но… – развел руками.

– У нас новичков нынче много, – успокоил меня товарищ Цвигун. – Пускай учатся. Кого слушать будем?

– Спасибо большое, Семён Кузьмич! – поблагодарил я. – Меня волнует мнение… – перечислил ряд деятелей Советской культуры. – Я понимаю, что это – трата ценных человеко-часов и бюджета Комитета, поэтому, если можно, я бы хотел оплатить потраченное товарищами из прослушки время из своих средств.

– Не убудет, – отмахнулся Семён Кузьмич. – Практические занятия бюджетом предусмотрены, и кое-кого из названных тобой граждан мы уже и так «слушаем». Кого – не скажу! – подмигнул. – Полные стенограммы мы тебе не дадим – только там, где про тебя. Сам понимаешь – неприкосновенность частной жизни наших граждан мы блюдем.

– Само собой, Семен Кузьмич, мне только там где про меня и надо, – благодарно кивнул я. – Спасибо большое. Не будем вас больше от настоящих дел отвлекать.

– Да ты погоди, – остановил он встающего меня. – У меня ответная просьба есть – найдется в твоей деревне участок соточек в двадцать?

Еще один дачник на мою голову!

– Земли у нас полно. Вам и гектар найдем! – улыбнулся я.

Так-то оно и хорошо – моральный должок сразу отдам.

– Гектара мне не надо, – улыбнулся он. – А вот дачку с банькой бы построил. Продашь кирпичей товарищу генералу?

– Вам – по себестоимости отгрузим, – пообещал я.

По тому же принципу, что и Фурцевой с Зыкиной – «как своим», так сказать.

– Завтра помощника отправлю, участок выберет. Выбрать же можно? – уточнил он.

– Выбор у человека должен быть всегда, – глубокомысленно заявил я. – Присылайте, конечно, все в лучшем виде обеспечим. Мы недавно два пруда новых вырыли – один совхозникам купаться, другой – рыбачить. Вот неподалеку от второго очень хороший участок есть – сосны кругом, красиво.