Рожденные в завоеваниях - Фридман Селия С. - Страница 20

• Предыдущая
• 20/145
• Следующая

Лаун Сет заставил себя расслабиться и оглядел маленькую комнатку. Через мгновение он нашел новую аду, недавно сделанную, еще блестевшую от масла. Ада стояла, прислоненная к оконной раме. Лаун Сет грузно прошел к окну, отложил свою аду и взвесил на руке новенькую, меньшую по размерам.

— Дир Салау с радостью сделал ее для тебя, — с теплотой в голосе произнес он.

— После твоих рекомендаций, — уточнила девочка. — Он просил передать тебе, что хотя пропорции и необычные, но правильные.

Лаун Сет посмотрел на Анжу, потом снова на маленький клинок.

— Немного длинновата для тебя, но вероятно Дир Салау сделал так, чтобы ты могла достать подальше. Да, хорошая ада! — Он с удовольствием погладил древко и улыбнулся впервые за день и ночь. — Как я понимаю, гордость за хорошую работу превосходит границы расовой враждебности. Оружие великолепно сделано.

Девочка подошла к нему и потрогала пальцем блестящий металл.

— Значит, я смогу выполнить обещание, данное тебе — тихо вымолвила она, — И всем кровопускателям.

«Маленький убийца, — подумал Лаун Сет. — Я не завидую твоей жертве!».

— Когда мы можем начать? — спросил он вслух.

— Может, сейчас? — Анжа подняла на него глаза.

Лаун Сет молча протянул ей аду.

Варика беспокоила эта странная сцена с девочкой.

Если бы его культура не относилась с презрением к любой психической странности, то он мог бы понять, что его беспокоит не реально случившееся, а внутренняя реакция на телепатическое зондирование, которому он подвергся, наблюдая за ритуалом. В душе Варик это знал — но в реальности ни мог он, никак не мог признать, что его разума коснулось нечто экстрасенсорное и отметило его.

Но этот ребенок… этот благословенный ребенок!* [2] Варик понимал, что с его стороны было нехорошо покидать ритуал Участия, но продолжать после того, как женщина (или девочка, поправился он) вступила в Круг, шло вразрез с его браксинской натурой. В любом случае откуда девочка появилась там и что она там делала? Или он в чем-то ошибся? На ритуал Участия могут приходить только кровопускатели, и лишь дарианцы-мужчины могут сражаться в хьярке.

И не только это пошло не так. Варик точно знал, что его изучали ментально, и задним умом он понимал этого вмешательства. На него идет охота. (Почему он продолжает использовать это слово, а не говорит «ищут», или «гонятся за ним», или «пытаются раскрыть»? Почему «охота» кажется самым подходящим словом? Точным?) Конечно, источник знания был по-прежнему скрыт от него, но шестое чувство было столь сильным, что Варик решил ему довериться.

Бракси не ответила на его призыв о помощи. Вначале это его удивило, но затем он понял, каким дураком был, раз поверил браксанам. Решил, что пока он служит их целям, находится в безопасности — ведь это единственный способ иметь с ними дело, не так ли? — но либо Варик изначально ошибся, либо перестал быть нужным.

Варик злился на себя, но ему не было горько. Возможно, впервые он наконец разглядел игру, в которую играли браксаны. Раньше Варик думал, что он тоже ими крутит, но на самом деле делал именно то, чего хотели браксаны, и не ничего получал взамен.

Он жалел, что находится далеко от дома и не может добиться желаемого. Но браксаны никогда не позволят ему вернуться. Или позволят, но чтобы посмотреть, с каким позором примут на Бракси Варика в его новой внешностью, и позабавятся, пока «инородец» пытается организовать восстание против правящей расы.

Его поймали в идеальный капкан, и Варик это знал.

Ему некуда идти и он ничего не мог с этим поделать. Послания с Бракси будут приходить, независимо от того, будет ли он на месте, чтоб принять их или нет. Когда-нибудь Азее повезет и его обнаружат. Теперь его грыз страх, и Варик не мог от него избавиться. Впервые он понял разумность Социальных Кодексов, которые всегда считал ошибкой и недоразумением. Страх считался ценной эмоцией, предупреждением, главным ограничивающим фактором в борьбе за самосохранение, а Варик не научился его подавлять. Теперь, когда ему требовалось его подавить, он не знал, как это сделать. Его браксинская натура жаждала насладиться тем, что ему осталось от жизни — поскольку теперь Варик знал: конец близок, причем неприятный конец — но его парализовал страх и в тоске он не находил удовольствия.

Варик впервые обратил внимание на то, сколько зрителей присутствуют на хьярке, и заметил там азеанцев. И этот ребенок… Что-то внутри было не так, когда он о ней думал, что-то заставляло холодеть от страха, но Варик никак не мог поймать эту мысль и проанализировать. Варик убеждал себя, что это паранойя, но он никогда не был параноиком. Это странное ощущение говорило о том, что все очень плохо.

Варик попытался самостоятельно покинуть Дари. И обнаружил, что во всех портах проводится тщательная проверка. Когда уже нужно было отдать документы, он развернулся и убежал из транспортного центра.

Варик испугался. И вместо того, чтобы жить в страхе, он решил дйествовать — даже если и не удастся сделать ничего полезного. Ожидание угнетало его.

Торжа распростерлась на дарианской кровати, в белом форменном белье. Она лежала, не шевелясь, и размышляла.

«Будь я браксинцем (спрашивала она себя в тысячный раз), где бы я сейчас находилась?

Я находилась бы на хьярке, или каком-то месте, связанном с ней. Я смотрела бы с презрением на остальное дарианское общество, избегала его. Убедила себя, что уважаю кровопускателей, как настоящих мужчин, поскольку от их ритуала несет варварством, а браксинцы преклоняются перед варварством. Но глубоко внутри меня оставалось бы воинское презрение к любой системе, что регулярно убивает половину своих наиболее опытных и умелых бойцов.

Я сражалась бы в хьярке, и очевидно хорошо сражалась. Но независимо от этого, или от того, как часто я выживала, сама природа хьярке оскверняет браксинскую традицию.

Я не хочу умирать, чтобы служить моему народу. Я готова умереть, если это — возможная плата за развлечение. Браксаны рассчитывали на подобный подход к делу, когда посылали меня сюда. Но ставки в хьярке никогда не бывают выше пятидесяти процентов, и система вызовов может заставить меня сражаться, когда я предпочла бы этого не делать. Я буду сражаться. Я найду удовольствие в борьбе. Но я не готова сражаться бесконечно и постоянно рисковать».

Что-то привлекало внимаиие Торжи, кричало, маячило перед мысленным взором. Она никак не могла это ухватить. И потому продолжила свои размышления.

«У меня — если я браксинец — должно быть оправдание для неучастия. От кровопускателя ждут согласия принять любой вызов. Будет неловко объяснять каждый раз причину отказа, поэтому оправдание должно быть очевидным».

Торжа временно прекратила строить догадки.

«Если меня ранят, то мне не придется участвовать в схватке.

Если ранение очевидно, то никто не станет бросать мне вызов.

Но… вот оно! Предположим, я притворюсь, что сломала руку, наложу гипс и руку буду держать на перевязи, по местным традициям, поскольку планета Дари не желает вводить у себя никакой межзвездной медицины. Я нахожусь здесь, чтобы принимать военные сообщения; поэтому у меня для этого есть оборудование. Его могут найти, поэтому мне нужно его где-то спрятать, но периодически возвращаться туда. Это можно заметить. Я не хочу оказаться скованным чем-либо на тот случай, если придется действовать и спасать себя. Поэтому гипс нежелателен. Мне нужно что-то, что на самом деле не станет препятствовать движениям, тем не менее подразумевающее невозможность участия в хьярке…»

Торжу вдруг озарило и она резко села на кровати, пораженная воспоминанием.

У кровопускателя, который покинул ритуал Участия, на правой руке была повязка!

Торжа представила Круг таким, каким видела его. Наблюдая за участием ребенка, кровопускатель трясся от гнева, и повязка была наложена на пальцы, словно бы они сломаны. Там еще торчали лубки. Если он правша, то считается серьезно раненым. Любой дарианец — да и любой человек, в особенности азеанцы, которые сделали правшей генетическим стандартом много столетий назад, — сразу же решит, что он выведен из строя. Но если он левша, как большинство браксинцев, то повязка ему никак не мешает…

• Предыдущая
• 20/145
• Следующая