Великий князь Русский (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 51

Юрод все принял невозмутимо и величественно «удалился в пустынь» просить Бога о здравии и процветании семейства великого князя. Уж не знаю, насколько там пустынь и молитвенное уединение, но монастырь, немедленно прозванный в народе Ипатьевым, находился в подозрительной близости от вотчины в Дракино, которой владел Волк…

Мне же не давал погрузиться в омут отчаяния и депрессии круговорот дел. В сожженной Кашире затеяли строительство каменной крепости и надо было найти денег, сведущих в каменном строительстве мастеров, обеспечить прокорм и подвоз материала. Многое могли сделать выращенные за двадцать лет подчиненные, но без своего присмотра никуда, это любой управленец знает.

Мисаила я пока не воспринимал как духовного наставника — и возрастом не вышел по сравнению с Никулой, и такого опыта совместной работы, разумеется, у него не было, но достучался до меня митрополит, достучался. Каждый раз поминал при встречах, что уныние — смертный грех. Да уж, тут не наш просвещенный и технологичный век, когда можно послать весь мир нахрен, закрыться дома, залечь на диван носом к стенке и дуться, сколько влезет. Это у крестьянина летний день год кормит, а у великого князя каждому дню, что зимой, что летом, цена как бы не вдесятеро. Страна-то на старте, страшно подумать, чем любая заминка в будущем, лет через сто и там более пятьсот, аукнется.

Вот я и выбирался понемногу — действительно, двадцать лет трудов, что теперь, пустить все прахом? Вон, города здешние раз за разом после набегов и пожаров отстраивают, деревни после мора и чумы заселяются вновь, пахари запустевшие пажити поднимают. Люди упрямо трудятся, а я разнюнился?

В конце концов, Дима бы этого не одобрил. Удар надо держать, кто на ногах устоит при прочих равных, тот и побеждает.

Тем паче, Земской собор никто не отменял, и выборные съезжались в Москву. Человек пятьдесят недосчитались — полегли на Каширке, а новых вытребовать из уездов мы не успевали. Народу под четыре сотни собралось, слабо порадовался, что вовремя псковичи мне Грановитую палату достроили, а то куда бы такую толпу вмещать? Но проблем все равно куча вылезла, чуть не рехнулся. Где жить? Как кормить? Как, извините, отхожие места устроить? Это в специально спроектированном Кремлевском дворце съездов все продумано было от гардероба до буфета, а у нас даже традиции подобных сборов нет, приходится все на ходу создавать.

Кроме наших приехали и «международные наблюдатели». Если касимовских такими можно считать весьма условно, то казанских вполне — Мустафа, хоть и под нами ходит, владетель самостоятельный. А уж делегацию Ордена тем более.

Пока собирались, размещались, специально назначенные подьячие водили экскурсии — показывали новый каменный мост, Соляной и Хамовный дворы, водобойные колеса на Неглинной и Яузе, Спас-Андрониковскую школу, о которой вся страна знала, кирпичные церкви и палаты… Дивились выборные на богатый и разухабистый Торг, где из рук в руки переходили сотни пудов зерна и круп, муки и толокна, масла и сыров, десятки бочек с икрой и рыбой, связки мехов, поставы сукна, горы шорного и сапожного товара и железо, железо, железо!

Но больше всего делегатов поражал городок вокруг Спас-Андроника «со многие механы и чудеса». На Пушечный и Зелейный дворы никого, разумеется, не пускали, зато устраивали показы на Воронцовом поле.

Не то, чтобы лучшие люди со всех уездов обо всем этом не знали или вдруг не ни разу не видели, но когда все вставало перед глазами разом, эффект получался значительный. В дело шло все — даже кормили участников собора не просто так, а с прицелом. Суп на каливке, нечто вроде удачно припомненного немецкого айнтопфа, сыры кислые и сметанные, тот же студень, сельди безжаберного посола, наливки, пироги разные — пусть проникаются и ратуют за внедрение, когда по домам разъедутся.

Заодно в этих подготовительных днях черные люди, посадские, клирики, бояре и дети боярские малость попривыкли, что придется в одной палате сидеть. Новгородцам-то не впервой, у них и посадские, и рассеянные ныне по стране «золотые пояса» к такому сызмальства привычны, а вот остальным это в новинку и против шерсти. Ничего, бог даст, будут и мужики-своеземцы заседать, на страх князьям.

Как и любое официальное мероприятие, Земской собор открылся общим молебном. Выборные из далеких уездов порой глазели на недавние росписи или вздрагивали, вдруг осознавая, что службу ведет сам митрополит, синклит же московский держался степенно и достойно.

В первый день собора выяснилось, что понятия «регламент» тут не существует, а уповать на здравый смысл участников нельзя — высказаться хотели все, натуральный Съезд народных депутатов. Пришлось немедля призывать в помощь Андрею Ярлыку еще дьяков, писцов и подьячих, зарядив Верешу на составление списка ораторов. То есть с обеда вывешивали вопросы, которые будем обсуждать завтра, чтобы каждый мог застолбить свое выступление.

Вторым серьезным нововведением стали песочные часы — желающих много, так что кратенько, на десять минут, не более, за исключением главных докладчиков. Но все равно, приходилось многих обрывать — токовали, как тетерева, ничего вокруг не видя.

Еще выяснилось, что по каждому вопросу готов выступать отче Варсонофий, сухонький и кривоносый монашек с Белозера. Правда, все его выступления были довольно кратки и сводились к одному пункту — надо срочно печатать «Толковую палею», своего рода богослужебный справочник для мирян, с приложением полемики противу латинян, а не то худо будет.

Первый раз, когда обсуждали укрепление Берега, его послушали с недоумением, второй с неудовольствием, на третий начали шикать, но потом попривыкли.

— Племя презлое и прелукавое, и что нынче мы с ними в мире, завтра бранью обернутся может! — докладывал Гвоздь-Патрикеев о политических перспективах на юге. — Царь Герай ныне остатки Кичи-Махметовых татар собирает и силу свою множит.

— Крепости ставить! — выкрикнул с места довольно молодой сын боярский.

Его немедленно заткнули, но парня я на примету взял.

— Многие потребны, — согласился Гвоздь, — на Проне, Упе, Шаче, у Рясского поля на волоке, в Епифанском лугу, и другие городки. Каширу в камень одевать, Саранский острожек крепить, на все то немалые деньги надобны.

Собрание призадумалось.

— Земля там добрая, хлебца много родит, — рассудительно заметил кто-то из береговых. — Многих испоместить можно.

По залу прошла волна, даже представители северных уездов, кого проблема набегов волновала меньше, прикинули, что есть шанс сбросить «лишних» детей боярских на юг. А я сделал себе еще пометочку — организовать «выкрики с мест».

— Для строения крепостей и засечной черты взимать особый налог на пять лет, десятое ото всего! — припечатал Патрикеев.

Вот тут гул поднялся до небес — это же как Батыевы баскаки собирали! Лаялись, хватали друг друга за грудки, еле-еле назначенные приставы (слава богу, вовремя вспомнил перебранки и драки парламентах и сообразил, что нужны будут особые служители) утихомирили.

Два дня спорили, утомились, отче Варсонофий с «Палеей» трижды вылезал — чуть по сопатке не выхватил, а она и без этого кривая. Но после рассуждений и работы в кулуарах договорились — десятое! Но только на три года. В принципе, я так и рассчитывал — проси вдвое, дадут половину. Трех лет экстренного налога нам должно хватить, а пять могут всю экономику порушить.

А этого никак нельзя, надо в боях капитализм строить, пусть он станет нам лучшим памятником. Для чего дальше у нас блок стратегических вопросов — превращение Великого княжества в сословно-представительную монархию. Почему не в республику сразу? Да как с электричеством: не готовы и не поймут. К тому же, как показывает практика, все феодальные республики за сто-двести лет скатываются в голимую олигархию, как у нас в Новгороде. Я по Европе напутешествовался, гидов наслушался, везде власть прибирали аристократы. Генуя, Дубровник, Венеция — все одно и то же, а во Флоренции «республика» вообще стала личной вотчиной Медичи.