Девяносто девять бед и майор для круглого счета (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" - Страница 6

…Видимо, нужно было как-то ещё.

— Это от «алеф», первой буквы еврейского алфавита, между прочим! «Истина» значит, — бабулька вновь бросила осуждающий взгляд на мою компаньонку. — Домовая я, — обратилась она ко мне. Потом бросила взгляд на Ксению и добавила: — Старшая по дому.

Я кивнул.

— Записывайте: жилец из семнадцатой квартиры снова рассыпал мусор на палисадник!

Ксения закатила глаза и прикрыла лицо рукой.

— С кем не бывает? — попытался я сгладить неловкую ситуацию.

— Два кубовых мусорных контейнера! — возмутилась старушка и доверительно добавила: — Обычно он их прямиком в ЖЭУ отправляет, если те своевременно не вывозят. Но раз отправляешь, отправляй по правильному адресу!

— Тёть Аль, Фармагеддоша же извинился! И мусор помог убрать!

— Но два куба! Прямо под моим окном! Они так воняли, — поделилась «тёть Аля». — Я целую неделю не могла к окошку подойти!

Между строк читалось: двор не присмотрен, соседи не приглянуты…

— А вот ещё. Записывайте: к нам недавно заселились новые жильцы из столицы. Очень подозрительные. К соседу из тридцать четвёртой постоянно ходят. Всегда через крышу. Точно шпиёны! Вы бы их проверили по линии ФСБ!

— Тёть Аль, вы же сами Ваню электриком к нам взяли, — попеняла ей Ксения.

— И вот хорошо было бы проверить! Убедиться, что добропорядочный гражданин. А то мы ему электрику нашу доверили, а вдруг он экстремист какой? От властей скрывается? — не сдавалась бабулька. — А вот ещё…

— А про Льва Клыкова из тридцать восьмой вы можете что-то сказать? — успел я вставить слово в поток обвинительных показаний.

— Самовлюблённый павлин, этот ваш Лев!

Лев, волк, козёл и павлин… Видимо, Клыков действительно то ещё животное!

— Это понятно, — согласился я. — А видели вы его когда?

— Да вот вчерась! Случайно как раз в окошко выглянула: выходит. В его-то состоянии! На часах одиннадцать — а он попёрся куда-то на ночь глядя!

— А что не так с его состоянием? — не понял я.

— Так полнолуние же!

— Полнолуние-то тут при чём⁈

— Тётя Аля, не путайте товарища майора! — влезла в разговор Ксения. — Он ничего про Льва не знает.

— А что я должен знать про Льва⁈ — вызверился я.

— Болезнь у него такая, — пояснила мне Ксения тоном для душевнобольных. — В полнолуние у него приступы бывают. Помните, как у Булгакова в «Мастере и Маргарите»?

И она туда же! Кубло библиофилов, а не дом!

— Вот и воет он, — завершила моя спутница.

— Да прям спать не даёт! А ещё жилица из сороковой! Ну никого сладу с этой вампиршей нету! — подхватила бабулька.

В смысле, «вампиршей»⁈

— Тёть Аля! — укоризненно покачала головой Ксения.

— А чего «тёть Аля»⁈ Всю кровь уже выпила! — перевела на меня взгляд старушка. — Никакой мОчи больше нет! Вчера целую ночь куролесила! Я еле уснула!

— Вы в следующий раз наряд вызывайте, — посоветовал я.

— Да у ней и так наряды один другого вызывающей! — взвилась бабулька.

— А когда Лев вернулся, вы не видели? — попытался я вернуть разговор в конструктивное русло.

— Да нужен он мне, смотреть, когда он возвращается! — буркнула домовая. Старшая по дому, в смысле. — Фильм начался по телевизору интересный. «Петровка, 38».

— Спасибо, вы безмерно помогли. — Я воткнул ручку в зажим планшета. — Было очень приятно познакомиться!

Я повернулся в сторону лестницы, готовясь к стратегическому отступлению.

— А вы наш новый участковый?

— В некотором роде. До свидания!

— Я же вам ещё про девиц из сорок третьей не рассказала!

— В другой раз, — уверил я и сбежал по ступеням вверх, оставляя поле боя за домовой.

— А ещё… — неслось мне вслед.

— Алефтина Витольдовна, я обязательно к вам зайду. Позже, — пообещал я, свесившись через перила. — Вы всё мне подробно расскажете.

— На чай? — недоверчиво поинтересовалась старушка.

— Почему же на чай?

— Нет уж! Приходите на чай! — воодушевилась она. — Знаете, у меня племянница есть… Золото, а не девушка!

— Она что-то знает о Льве Клыкове? — обречённо спросил я.

— Разузнает! — поклялась домовая и, наконец, скрылась за дверью.

— Без приворотных никак? — Я тоскливо взглянул на спутницу.

— Но зато у вас есть выбор, чьё выпить раньше, — успокоила меня девушка. — Тут, как говорится, кто успел, тот и съел.

И ободряюще похлопала меня по руке, всё ещё лежащей на перилах.

— А кто в тридцать шестой квартире живёт? — Я бросил взгляд на последнюю квартиру на площадке, обойдённую вниманием.

— Герман Францевич. Жрец Анубиса.

— В каком смысле «жрец»?

— А, ну книгу он такую написал: «Жрец Анубиса». Египтолог он. В командировке. Длительной.

— В Египте?

— Где же ещё?

— А жена у него есть?

— Какая жена⁈ Он — ж… египтолог же! — горячо возразила рыжая.

— А что? Топ-модели нынче — чистые мумии!

Ксения польщенно выпятила вперёд свои немумифицированные верхние окружности приятных форм.

Я ещё раз припомнил: точно не пил чая с приворотным, или мне это только причудилось? Теперь я уже ни в чём не был уверен.

— Может, пообедаете, товарищ майор? — засуетилась Ксения, когда мы поднялись на третий этаж. — У меня и борщик свежий. Вчера сварила! Безо всяких добавок, папой клянусь! Для себя готовила.

На слово «борщ» желудок отреагировал положительно. Мозг констатировал, что времени подлить какую-нибудь гадость в еду у моей спутницы не было. А если она всё время будет со мной — то и не будет.

— Я подумаю, — пообещал я. — Что нас ждёт на четвёртом этаже?

— Встреча с прекрасным. Как вы относитесь к поэзии, Степан Борисович?

— К поэзии, в смысле: «Буря матом небо кроет…»? Тьфу ты, там, вроде как-то по-другому было?

— Уже неважно. Звоните, — напарница сделала приглашающий жест к двери с номером «41».

Я позвонил.

— А кто здесь живёт? — уточнил я запоздало.

— Поэтесса, — тоном «кто же ещё?» ответила Ксения.

— Ну это не страшно.

— Как сказать. Как сказать…

В этот момент дверь распахнулась. Причём, уже после звонка, а не до, что, несомненно, говорило в пользу поэтессы!

Не знаю, зачем жильцу из тридцать шестой потребовалось ехать в Египет. Здесь обитала прекрасная мумия. В смысле, образцовая. Высокая, тощая, с торчащими из сарафана острыми, как катана ниндзи, плечами, бледными, с зеленцой, волосами и выдающимся носом, задранным вверх.

— Вы за автографом, дорогие мои? Приходите на творческий вечер! — сходу приголубила нас поэтесса и попыталась закрыть дверь.

— Нет, я из полиции, — показал я удостоверение, раз девушке не хватило моей формы с погонами. — Хочу задать пару вопросов.

— И всё равно, приходите на мой творческий вечер! — оживилась блондинка. — Завтра, в семь вечера, в нашем коворкинге на первом этаже! Думаю, мы сможем организовать для вас свободное место. Мы за сотрудничество с властями! — Она мелко кивала головой, будто клевала носом.

— Если буду свободен, — ответил я, чтобы не расстраивать блондинку. Так-то я по стихам не очень, прямо скажем. — Скажите, пожалуйста…

Девица остановила меня жестом.

— Минутку. Вдохновение… — Она приложила два пальца ко лбу и прикрыла глаза: — Сегодня меня посетил полицейский, И я испугалась внезапно недетски. Сурово взглянул на меня он, а я Присела, не в силах понять… — тут её подвывающий голос стих, и глаза беспомощно распахнулись. — Не в силах понять…

Она смотрела на меня, будто в поисках рифмы. Но, боюсь, самый очевидный вариант ей бы не понравился.

— Вам нечего бояться, если вы не делали ничего противо…

— … Ничего! — воскликнула блондинка торжествующе. — Бессильно взглянула я на него, Не в силах понять ничего, ничего…

Она развела руки в стороны, будто ждала бурных, продолжительных аплодисментов.

— Чтобы вы что-то поняли, предлагаю дослушать вопрос до конца. Как вас зовут?

— Мирослава Лесная. Поэтесса. — Тут зеленоватая блондинка повернула лицо в полупрофиль, видимо, считая, что в таком ракурсе она выглядит лучше. — Правда, прямо как Ахматова?