Скрывая улики. Компиляция (СИ) - Розенфелт Дэвид - Страница 65

Эта встреча обещала быть пыткой в любом случае, и особенно сейчас, когда я хотел вытряхнуться из офиса и как следует подумать над всеми этими событиями вокруг смерти Дорси. Вряд ли мне сосредоточиться на этих проблемах, обсуждая финансовые вопросы с кузеном Фредом.

К моему большому удивлению, кузен Фред оказался нормальным человеком, который к тому же разделял мое недоверие к людям, претендующим на знание фондового рынка. Я убежден, что никто на самом деле понятия не имеет, поднимутся цены или упадут. В конце дня комментаторы строят четкие, логически выверенные прогнозы, что будет происходить на рынке завтра, но это не более обосновано, чем астрологические прогнозы.

Мы с Фредом говорили на одном языке. Насколько я люблю азарт в ставках на исход футбольных или баскетбольных матчей, настолько же я предпочитаю быть осторожным на фондовом рынке, ограждая себя от разорения. Фред придерживался точно такой же стратегии, и что особенно важно, он сообщил об этом раньше, чем узнал мою точку зрения. Я убедился, что он не пытается просто говорить мне то, что, как он полагает, я хочу слышать.

Но при всей своей консервативности в финансовых решениях, я все же довольно импульсивен. Фред показался мне не хуже других дилеров, которых я встречал, так что я согласился предоставить ему распоряжаться одиннадцатью миллионами долларов из моих средств. Он не стал падать мне в ноги и рассыпаться в благодарностях, хотя, конечно, был доволен. Я направил его утрясти все детали к Сэму Уиллису и позвонил Сэму — предупредить об этом. Когда Фред вышел из моего кабинета, Эдна восторженно взвизгнула — она была не настолько сдержанна, как ее кузен.

Наконец-то освободившись, я взял Тару и поехал с ней к утиному пруду в Риджвуд. Это удивительно тихое место, особенно учитывая то, что там все еще было прохладно и родители не выгуливали здесь своих вопящих отпрысков. Тара всегда замирает при виде уток; она может тихо сидеть и пялиться на них часами. Мы взяли с собой булку, и Тара знала, что это для уток, и не пыталась покушаться на нее. Нам с Тарой обоим легче всего думается здесь.

Моральной дилеммы со Стайнзом, вообще говоря, не было. Мои профессиональные правила диктовали мне вести себя так, будто Стайнз никогда не переступал порог моего офиса и не делал никаких признаний. Буду кормить уток, выгуливать Тару и пытаться определить, на какую благотворительность потратить деньги, если вдруг сложится так, что кузен Фред не проиграет на бирже все мои деньги.

Другое дело Гарсия. Лори безусловно права, это омерзительный тип, по которому давно тюрьма плачет. Но судебная система не осуждает хоть трижды подозрительного человека, который невиновен в преступлении, лишь из-за того, что он, по-видимому, совершил другие преступления, которые невозможно доказать. Это только в бейсболе бывают штрафные броски, но суд не НБА.

Справедливость будет попрана, если Гарсия получит срок. И что с того? Мало ли я вижу несправедливостей, с которыми ничего не могу поделать? Это еще далеко не худший пример. К тому же кто сказал, что его непременно посадят? Если он не совершал этого убийства, а он его не совершал, то кто найдет против него неопровержимые улики? Обвинению не удастся доказать его виновность, он выйдет на свободу, настоящий убийца будет пойман, и все будет в порядке. Мне остается накормить пару дюжин уток и провести хороший день в компании Тары. И забыть о Гарсии. Выкинуть его из головы.

Я не мог.

Я отвез Тару обратно домой и отправился в суд. Судебный пристав, Рита Голден, вышла пообедать, секретарша сказала, что она вернется через десять минут. Решил подождать в коридоре, и она вернулась, опережая расписание на две минуты.

Рита мне нравилась. Она всегда безупречно выполняла свою работу — следить за ровным течением судейского расписания и защищать судей от адвокатов вроде меня, с шилом в одном месте.

Риту занимают две вещи: суд и секс. Она развивает обе темы одновременно, подходя к этому творчески и позволяя мне принимать участие в разговоре. Например, когда она увидела, что я стою под ее дверью, она сказала:

— Энди, что это у тебя с брюками: ты обделался, или это ты так рад меня видеть?

— Я всегда рад тебя видеть, горячая судейская штучка.

У нее определенно получается лучше, чем у меня.

— Тогда почему ты не заходишь? Хочешь, сыграем в первоначальный допрос? Я буду агрессивным адвокатом, а ты — молчаливым свидетелем. И рядом нет никого, кто мог бы сказать: «Протестую, ваша честь».

— Увы, мое сердце принадлежит другой. Но всем остальным ты можешь воспользоваться.

Она засмеялась, потом вернулась к делу.

— Что стряслось?

— Я хочу знать, представляет ли кто-нибудь Гарсию, — ответил я.

Рита вошла в кабинет, и я последовал за ней, продолжая говорить.

— Зависит от того, кто такой этот Гарсия, — логично заметила она.

— Это тип, которого арестовали за убийство Дорси.

— А, да, точно, еще один ложно обвиняемый. — Она дошла до своего стола и принялась искать информацию в списке. — ОЗ, — произнесла она, и это означало, что данное дело будет вести общественный защитник.

— Спасибо, Рита, — сказал я и направился к выходу.

— Только не говори, что ты рыщешь в поисках клиента, — заметила она. — Не с твоими деньгами.

— Деньги — не самое главное.

Она кивнула.

— Ты прав. Самое главное — это секс. И если у тебя есть деньги, я тебе это докажу.

Мне едва удалось унести оттуда ноги, сохранив при этом достоинство мужчины.

В кино общественных защитников обычно изображают в двух вариантах. Один вариант — это отважные защитники нашей замечательной правовой системы, несущие свою трудовую вахту, несмотря на колоссальную загруженность работой, вопиюще низкую зарплату и условия труда, прямо-таки списанные с «Оливера Твиста». В другом варианте они — совершенно некомпетентные олухи, которые ни на что не способны, кроме как гарантировать своим несчастным клиентам возможность провести остаток жизни в тюрьме. Из-за того, что в суде их представляют такие неумехи.

На самом деле ни один из этих портретов нельзя назвать точным. По большей части общественные защитники — сильные юристы, прекрасно разбирающиеся в тонкостях закона, которые чертовски хорошо делают свою работу. Они действительно перегружены, но система неплохо финансирует службу ОЗ. Это, конечно, не бешеные деньги, но если требуется свидетельство эксперта, оплата гарантируется. Да и кабинеты у них, положа руку на сердце, куда просторнее моего. Хотя, конечно, как сказала бы Эдна, это еще ни о чем не говорит.

Отдел общественной защиты возглавлял Билли Кэмерон, которого прозвали Бульдогом, но не за его поразительную цепкость в работе, а из-за того, что он играл в качестве бокового нападающего[1] за Университет Джорджии. Легенда гласит, что он взял одиннадцать подач на четырех тачдаунах и это принесло Джорджии победу над Обурном. Мне в те годы было что-то около пяти лет, и я, конечно, не помню этой игры, но доведись, скорее всего поставил бы на Обурн.

— Ну, Энди, — сказал он, когда я вошел в его кабинет, — я слышал, ты стал богаче самого Господа Бога.

— Только потому, что он в последнее время делал неудачные капиталовложения.

Билли кивнул — для него это был предел терпимости к юмору, обыгрывающему божественную персону.

— И какого же черта ты здесь делаешь?

— Я пришел предложить мои скромные услуги в качестве адвоката, — ответил я.

На его лице моментально отобразилась крайняя степень недоверия.

— Почему бы вдруг?

— Почему? Слово «гражданский долг» для тебя что-нибудь значит?

— Это два слова, — заметил он.

— Тем больше у тебя причин принять мое великодушное предложение.

Он колебался, и я решил поднажать.

— Ну же, Билли. Крупные фирмы присылают тебе своих неопытных неудачников для работы на благо общества, и ты готов им пятки лизать. А я даю тебе шанс заполучить Энди Карпентера, единственного и неповторимого. О чем тут думать?