Самый лучший комсомолец. Том 6 - Смолин Павел - Страница 8

– А на Соцблок? – ухмыльнулся он.

– Настолько же суверенны, насколько условная Франция, – отмахнулся я. – Извините, мне экономические бумажки не показывают – я же не госслужащий и вообще несовершеннолетний.

– Тем не менее мистер Ткачев в СССР находится в, так сказать, особенном положении, – просветил гостей мистер Уилсон. – Фактически, исполняет функции наследного принца и обладает соответствующими полномочиями. Имеет глубокие связи с КГБ.

Гоготнув, я процитировал Людовика XIV:

– Государство – это я! Пожаловать вам баронство, мистер Уилсон?

Соратники и гости заржали.

– Сомневаюсь, что в наши времена это юридически возможно, – ухмыльнулся посол.

– Важны нюансы, – важно заметил я. – У дедушки хорошее чувство юмора, поэтому они с коллегами могут ввести титул потешного барона.

Хохот усилился.

– На самом деле ерунда, – посерьезнел я. – Какой еще «наследный принц»? У нас – не монархия, а социалистическое государство с исправно работающей правовой системой, в рамках которой несовершеннолетний пацан «полномочий» не имеет совершенно. Просто я начал писать книги и песни, и в какой-то момент на меня свалилась мировая известность. Нужно быть идиотом, чтобы этим не пользоваться, поэтому я езжу по миру и объясняю увлеченным странными идеями гражданам как он работает. Политические убеждения – штука удивительная, и я порой на полном серьезе считаю любителей капитализма шизофрениками. Они же не видят очевидных вещей, – развел руками. – Могу понять, когда кто-то вылизывает задницу собственным угнетателям за деньги – капитализм же как раз об их добыче любой ценой. Но когда среднестатистический нищий пролетарий считает себя способным в любую секунду стать миллионером, это же психологическое расстройство.

– Мистер Леннон – живое доказательство того, что так оно и есть, – пожал плечами мистер Уилсон.

– Черта с два! – фыркнул Джон. – Из колледжа вылетели многие, но добиться чего-то получилось только у меня, а они вынуждены вкалывать за гроши!

– Почему бы не помочь им, мистер Леннон? – со скучным видом предложил посол. – Как по-вашему это работает? Ее Величество должна лично устраивать жизнь каждого подданного? Вы – очень богаты, мистер Леннон, так почему бы не открыть бизнес, взяв на работу бывших соучеников? Может вы этого не делаете потому, что они – жалкие, ни на что не способные лентяи и алкоголики?

– Что ты понимаешь, хренов аристократ? – сложил руки на груди Джон. – Ты родился с золотой ложкой в заднице, прошел по жизни по выстланной папенькой ковровой дорожке, и смеешь судить тех, кому повезло меньше?

– По пути будет лес, в него иногда забредают амурские тигры, – разрядил я обстановку. – Можем привязать мистера Уилсона к дереву, а потом скажем, что он, например, пошел пописать, но попался тигру.

– Отличная идея! – рассмеялась Йоко. – В этих снегах правда водятся тигры?

– Самые настоящие, – подтвердил я. – Парадокс – оранжево-черная раскраска должна делать его заметным на фоне снегов, но ничего подобного – в трех четвертях столкновений с тигром человек замечает его только когда стало слишком поздно.

– Мы видели тигров в Индии, – похвастался Джон.

– Если его не разглядеть в тайге, насколько же он страшен в джунглях? – поежилась Йоко.

– Мой отец охотился на медведей с рогатиной, – решив, что настало отличное время проявить себя, похвастался Юрий Андреевич.

– Каждый раз слушая такие истории, я поражаюсь отваге русских людей, – благостно покачал головой посол.

– Не верите? – расстроился наш мэр.

– Почему же? – «удивился» мистер Уилсон. – В схватке человека и зверя как правило побеждает человек.

– Мистер Уилсон, я не для того летел через половину планеты, чтобы слушать ваши остроты, – неприязненно заявил Джон. – Не могли бы вы помолчать хоть пару минут?

– Мистер Ткачев – весь ваш, мистер Леннон, – гостеприимно указал на меня посол и демонстративно отвернулся к окошку, за которым проносился лес и редкие, освещающие «удачно» почищенное совсем недавно шоссе, фонари.

– Спасибо, – поблагодарил я Леннона.

– «Давайте не будем политизировать визит», – передразнил посла он.

– Попрошу воздержаться от оскорблений, – не оборачиваясь, попросил мистер Уилсон. – И я уже молчу довольно долго – почему меня не оставят в покое?

Невольно гоготнув, похвалил:

– Блистательная хуцпа, мистер Уилсон!

– Что такое «хуцпа»? – не поняла Йоко.

– Человеческое качество, подразумевающее наличие наглости и дерзости на совершение любых поступков вне их морального контекста, – ответил я. – Проще говоря – чудовищная наглость, которая заставляет окружающих недоумевать – нежели так было можно?

– Очень метко! – заржал Леннон.

– Я не еврей, но приму ваши слова как комплимент, мистер Ткачев, – обернувшись, наградил меня доброй улыбкой посол и отвернулся обратно к окну.

– Так что за город, в который мы едем? – перевел тему Джон.

– «Хрущевск» – сложное для носителя другого языка слово, я понимаю, – улыбнулся я. – Небольшой научно-промышленный городок, где я построил для себя экосистему.

– «Экосистему»? – улыбнулась Йоко.

– Все, что нужно, чтобы заниматься чем хочу. Завтра сходим на экскурсию, – пообещал я. – Впечатления будут похуже, чем от Хабаровска, но с момента основания Хрущевска еще и года не прошло, поэтому сейчас он напоминает одну огромную стройку. Но хорошие рестораны и теплый кров у нас найдутся. Почти приехали, кстати, – указал на лобовое стекло, где показалась установленная на обочине, здоровенная каменная подсвеченная прожекторами статуя в виде указывающего лапой дальше по шоссе угловатого тигра, держащего в зубах табличку с надписью: «До Хрущевска 1 км».

– Забавная статуя, – прокомментировал Леннон.

– Необычно, – вежливо покритиковала Йоко.

А вот детям «тигра» нравится!

– Поставите нам что-нибудь в городском парке, миссис Леннон? – предложил я.

– Скульптура – не совсем моё, – не менее вежливо слилась она.

Ленивые хиппи.

Лес расступился, и на горизонте появились греющую душу светящимися окнами силуэты домов. Табличка, которую держит в лапах статуя Советского Винни-Пуха гласила: «Добро пожаловать в Хрущевск».

– Спасибо, русский медведь, – поблагодарил Джон. – В городе тоже будут статуи животных?

– Полно! – покивал я. – В каждом дворе, сквере и парках. В городе много молодежи, поэтому много свадеб и беременностей. Детям гораздо веселее расти в окружении веселых вещей. Это я по себе сужу, – с улыбкой развел руками. – В СССР – огромное количество учебных заведений, где обучают художников, скульпторов и прочих творческих людей. Почти все статуи – чья-то курсовая или дипломная работа.

– Я предпочитаю авангардное искусство, – признался Леннон. – Но некоторые работы ваших соцреалистов мне нравятся.

– Бледная тень искусства времен Российской Империи, – не выдержал собственного молчания мистер Уилсон. – Тогда ваши художники и композиторы гремели по всей Европе.

– Наши музыканты продолжают греметь, – пожал плечами я. – Художники тоже не жалуются – соцблок и ему сочувствующие это примерно половина планеты, и как минимум на ней наше искусство вполне конкурентоспособно. Скоро мистер и миссис Леннон выбьют нас из чартов, – улыбнулся интуристам. – Но потом положение дел восстановится, и я снова буду конкурировать сам с собой.

– Сколько миллионов пластинок? – спросил Леннон.

– До нового года будет половина миллиарда, – ответил я. – Это с синглами и все музыканты сразу. На СССР приходится сто двадцать миллионов. С «Битлз» один на один никто потягаться не может.

– «Битломания» началась семь лет назад, – покачал он головой. – Скажи – как у тебя так получается?

– Просто делаешь музыку для респектабельных пожилых людей и бодрое диско для респектабельных людей помоложе, – хохотнул я. – Извини, я шучу – на самом деле я могу ответить только то же самое, что и всем: я не знаю. А как это делаете вы, мистер Леннон?