Проклятье Нави, или Не буди Лихо - Юраш Кристина - Страница 5

Я пыталась понять, как я здесь очутилась? Последнее, что я помню, так это бабку, которая что-то шептала над моей заколкой.

Все началось с череды неудач.

Словно гром среди ясного неба! Неприятности внезапно набросились на мою биографию, словно стая голодных волков.

Грядущее повышение на работе обернулось банкротством фирмы. Директор развел руками, вздохнул и благословил нас на поиск новых вакансий. Телефон оборвали коллекторы, намекая, что долг платежом красен. Случайно выяснилось, что еда в холодильнике, по мановению волшебной палочки не появляется. Чем мой мужчина был категорически недоволен.

Мой ненаглядный забыл дома телефон. Он так и лежал бы под диванной подушкой, если бы не пискнул сообщением.

Пришло сообщение от Михалыча Директора. “Зай! Привет!”.

Я удивилась. Может, Михалыч Директор всех сотрудников называл зайками. Нас на работе называли ласково “дебилами”. И меня обуяла зависть к чужому директору.

Следом прилетела еще одна: “Любимый на улице холадна! Надень куртку!”.

Зависть к заботливому директору росла с каждым новым сообщением

“Котенок, ты почиму не отвечаешь? Ты сигодня приедишь?”.

Хуже безграмотного директора может быть только безграмотный директор, который называет тебя “любимым и котенком”. Особенно, если ты – мужчина.

“Прости, у меня только что начались мурсики…”, – прочитала я. Мурсики Михалыча заставили меня присесть на диван.

Из скромной переписки под видом трудолюбивого сотрудника я узнала, что Михалыч думал, что это – беременность. Он был в этом почти уверен. . А потом раздался звонок. Михалыч Директор разговаривал женским голоском, а я вздохнула с облегчением. Это было не самое худшее. Хуже, если бы голос был мужской.

Зато я точно знала, что готовить на ужин. На ужин у нас был приправленный отборной руганью изысканный скандал. Солянка из всех нецензурных выражений, которые я знала. А на десерт месть, которая подавалась холодной.

Почти семейный ужин закончился выбрасыванием чужого телефона на лестничную клетку и бесплатным цирком для соседей. Зато теперь весь подъезд знает, что у меня жопа толстая, дырка на трусах, посуда не мытая, рожей я не вышла и в постели я дочь бревна и тюленя.

Концерт без заявок продолжался под закрытой дверью до глубокой ночи. А потом артист откланялся и ушел к мурсикам.

Так началась совсем другая жизнь.

Деньги, отложенные на черный день быстро заканчивались.

Следом посыпались все планы.

Работы не находилось. Десятки собеседований заканчивались равнодушным “мы вам позвоним”.

На кухне прорвало кран, следуя его примеру протек бачок унитаза, в потом перестал включаться ноутбук…

Все беды обрушились на меня, словно из рога изобилия, и где-то на горизонте стала маячить депрессия.

Нашелся психолог с позитивным мышлением, которая объяснила мне, что одна неудача заставляет человека думать о жизни плохо. И жизнь подбрасывает ему неудачи и беды. Но стоит только поменять мышление, как жизнь снова улыбнется. И я честно пыталась, делать это упражнение в минуту беспросветной тоски и ностальгии по ушедшим временам.

А еще психолог посоветовала мне найти бабку.

Потом я докатилась до того, что мялась возле домика в частном секторе, ожидая, когда Баба Маша примет меня и снимет предполагаемую порчу. Я относилась к этому скептически, чувствуя себя круглой дурой.

Но стоило мне войти в чистенький дом, наполненный иконами и свечками, как ощущение поменялось.

Предыдущая Всевидящая Имулана сразу сказала, что какой-то мужчина чародейской наружности сделал мне порчу на яйцах. И выкатывать ее нужно яйцами.

Я думала мужскими. И была бы не против, если бы порчу снимали оторванными яйцами этого проклятого колдуна. Мне казалось это очень справедливым.

Но решили обойтись куриными.

Пока по мне каталось яйцо, я сидела со стаканом на голове, пытаясь понять, что Всевидящая Имулана там увидела. И почему у нее такое лицо, словно в стакане с разбитым яйцом фильм ужасов показывают.

В итоге она сказала, что все беды мои из-за женщины. У нее черные глаза и дурной характер. Под портрет подпадало сразу человек пятьдесят моих знакомых. Круг никак не хотел сужаться. В итоге я осталась в загадками, а Имулана с пятью тысячами рублей.

В надежде найти ответы на свои вопросы я докатилась до глухой деревни, в которой жила Баба Маша. Пока я шла по единственной улице, поглядывая на номера домов, мне казалось, что здесь каждый второй – экстрасенс. Иначе, как они без интернета, который здесь не ловит, знают точное расписание автобусы, который никогда не приходит вовремя?

Дом бабы Маши я нашла довольно быстро.

Сидя на стульчике среди рассады, я чувствовала себя странно. На пожелтевшей газете лежали какие-то семена. Я предположила, что это – укроп. Школьная программа похлопала мне в ладоши.

Крошечная старушка в платке жгла желтую восковую свечу и капала на треснувшее блюдце.

– С тобой, девк, кто-то судьбой поменялся, – присмотрелась она к воску.

Я подняла брови, впервые слыша о таком.

Но вдруг мою попу обуял инфернальный холодок. Пристальный взгляд бабки, пронизывающий и внимательный, заставил меня почувствовать себя неловко.

– В смысле? – полушепотом спросила я.

– Кто-то счастье твое на свое несчастье поменял, – пояснила бабка, сидя на фоне ковра с иконостасом. Я заметила, что на подоконнике у нее тоже стояли иконы. На старой вязаной салфетке лежали очки и газета. Несколько дешевых конфет притаилось в хрустальном вазоне. Серая, дымчатая кошка нализывалась в старом кресле. Такое вот деревенское умиротворение.

– Разве такое возможно? – спросила я, нервно выдыхая.

– Очень сильная магия, – заметила бабка, глядя на тающую на глазах свечку. В блюдце набежала приличная лужа. Бабка сощурилась и вдруг изменилась в лице.

Сейчас она смотрела на меня как врач, которому предстоит сообщить очень плохие новости.

– Но это еще не самое страшное…

– На смерть тебя обрекли, – негромко заявила баба Маша зловещим голосом.

У меня желудок схватила невидимая рука. Неприятное чувство разлилось по телу непредвиденной слабостью.

– А с этим можно что-то сделать? – спросила я, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце.

– Не знаю, – честно ответила бабка.

На старом комоде все так же лежали семена, с летней кухни тянуло свежестью улицы и какими-то специями. В самой комнате пахло сыростью и мышами.

– А кто это сделал? – робко спросила я, чувствуя, что верю ей и не верю одновременно.

Бабка посмотрела на воск. Если он сейчас назовет фамилию, имя и отчество, я не удивлюсь.

– Ты ее не знаешь, – произнесла баба Маша. – И она тебя не знает. Так случайно вышло. Она твое счастье отняла, а свое лихо тебе отдала. На твоем месте мог быть кто угодно. Так что твоей вины в этом нет.

Ну и дела…

– А снять это как-то можно? – сглотнула я, вспоминая прейскурант Всевидящей Имуланы, который висел прямо в коридоре.

“Снятие чужой порчи десять тысяч, снятие моей порчи – бесплатно. Наращивание ауры – две тысячи рублей. Коррекция ауры – тысяча рублей. Повторная коррекция ауры – пятьсот рублей. Отрезание привязок – тысяча рублей, массаж чакр – полторы тысячи рублей. Покрытие ауры защитным слоем – три тысячи рублей. Защитным слоем с рисунком – пять тысяч”

Злые языки поговаривали, что Всевидящая Имулана раньше занималась наращиванием ногтей на дому. Но это, скорее, сплетни астральных завистников.

– И сколько это будет стоить? – спросила я у бабы Маши дрожащим голосом. Финансы где-то раздобыли гитару и пели старинные романсы про белую акацию – цветы эмиграции и немного про любовь.

– Сколько дашь, – произнесла бабушка и начала что-то шептать над свечкой. А потом она наговорила на заколку и велела отдать ее тому, с кем хочу обменяться судьбой. И после этого я окажусь дома.

До не могу понять, как в лес меня занесло?

И сейчас бреду, сама не зная куда, понимая, что лес имеет нехорошую тенденцию сгущаться.