Новый Вавилон - Бюсси Мишель - Страница 16

Клео неотрывно смотрела на мяч, поставленный на одиннадцатиметровую отметку. Почему она не телепортировалась?

Получив на свой телепортер тревожное предупреждение — НЕМЕДЛЕННАЯ ЭВАКУАЦИЯ, — она отчего-то не нажала на кнопку «Дом», чтобы вернуться в безопасность своего личного пространства, как поступили другие зрители.

Клео понятия не имела почему.

А вот заботливый Элиас мгновенно перенесся в свою квартиру на площади Пикадилли, даже не оглянувшись на нее. В фильмах-катастрофах герои обычно обнимают возлюбленных, чтобы сбежать вместе, а то и жертвуют собой ради подруг. Элиас же испарился, осталось лишь воспоминание о том, как рука его лежала на ее коленке. На какое-то мгновение Клео решила, что это она виновата, она ведь так желала, чтобы Элиас просто исчез, вот он и исчез — правда, с ним и весь остальной стадион.

«Не воображай так, дорогая! — усмехнулась про себя Клео. — Они просто сбежали. Таков уж современный мир. Вот мы в едином порыве ликуем, смеемся, танцуем, а в следующее мгновение каждый скрывается в индивидуальной норе, спасая свою шкуру».

Впрочем, какое все это имеет значение?

Клео не телепортировалась, потому что ждала чего-то… или кого-то? Того, кто не поддается стадному инстинкту, когда ему предлагают смеяться или бежать, а поступает по-своему…

— Впечатляет, да?

Клео резко обернулась.

— Кажется, мы остались вдвоем.

Журналист, тот самый, обладатель орлиного профиля. Теперь он сидел тремя рядами выше и смотрел на нее с ироничной улыбкой.

— Я мечтал остаться наедине с самой красивой болельщицей, и футбольный бог внял моей мольбе.

Клео улыбнулась — вообще-то ведь и она думала о чем-то подобном. Журналист спустился, и Клео заметила, что он невысокий, одного роста с ней.

— Оставаться здесь опасно, мадемуазель. Раз уж Всемирная Организация Перемещений приказала эвакуироваться, значит, есть серьезные причины.

Клео прижала палец к губам, призывая его к молчанию. Ей не хотелось, чтобы он разрушил волшебство момента. Она обвела взглядом поле, опустевшие трибуны, задержала взгляд на мяче.

— Значит, вы меня защитите. Кстати, почему вы остались?

Ему явно понравилась ее выдержка. Он сел рядом, на место Элиаса. Они смотрели на поле, словно ждали, что футболисты вернутся и игра продолжится — только для них двоих.

— Я журналист, я хочу понять, что тут происходит.

— И что происходит?

— Увы, похоже, ничего… Вроде бы.

Оба рассмеялись, он протянул руку:

— Лилио. Лилио де Кастро.

— Клео. Клео Луазель.

— Кажется, такой массовой эвакуации не случалось с Big One в 2057-м.

— Меня тогда еще не было на свете, — ответила Клео с улыбкой, она уже поняла, что де Кастро вряд ли намного старше нее.

— В 2057-м сейсмологи обнаружили, что разлом Сан-Андреас, на котором расположены Сан-Франциско, Лос-Анджелес и добрая половина Калифорнии, может не устоять и случится землетрясение, которого боялись двести лет. Калифорнийские города ухнули в недра земли за двадцать минут. Исчезли с карты. Случилась глобальная катастрофа, но никто не погиб. Ни один человек. Все получили тревожное оповещение, когда земля вздрогнула, и все телепортировались. Наверное, именно это событие окончательно убедило жителей планеты в необходимости телепортации человека. В следующем году была принята Всемирная Конституция.

Лилио говорил страстно, но Клео перебила его:

— Я видела вас… До начала матча, по телевизору.

Лилио кивнул, глядя на пустое поле.

— Да, я задал несколько вопросов президенту Немроду. Думаю, моя карьера после беседы с ним пойдет в гору. В последнее время все странным образом ускорилось.

«Он должен написать статью и сейчас смоется, оставив меня одну…» — подумала Клео.

Она машинально поправила прическу. Интуиция подсказывала, что этот явно амбициозный тип тоже не хочет расставаться.

— Что будем делать? — спросила она, кивнула на мяч и предложила: — Станьте в ворота, а я попробую забить.

Лилио рассмеялся.

— Куда желаете перенестись, Клео?

— Никакой телепортации, хочу просто пройтись.

Ей удалось заинтересовать де Кастро, и на этот раз не только внешностью.

— Вы странная.

— Вы тоже.

Клео не кривила душой. Этому человеку явно плевать на условности. А она самая заурядная женщина, старомодная, просто притворяется необычной, чтобы задержать этого Лилио еще на пару минут.

— Знаете фавелы?

— Это что-то съедобное?

Журналист захохотал. Клео нравился его громкий заразительный смех, в котором участвовало все лицо, даже черная бородка тряслась.

— Фавелы — это кварталы Рио. Старые кварталы. Фавела Мангейра[16] в двух шагах отсюда, за железнодорожной линией. Туда никто обычно не телепортируется, но на это стоит взглянуть. Зрелище поучительное и опасное, поэтому пообещайте телепортироваться, если там нас подстерегает что-то…

— Обещаю — если сделаете то же самое. Настроим кнопки «Дом» на одну и ту же точку? Венеция? Санкт-Петербург? Монмартр?

Лилио еще раз взглянул на словно вымерший стадион.

— Вперед, Клео! Вы правы, нам стоит пройтись. Давайте отправимся туда, где властвует мрак, таких мест еще много в этом мире. — Он протянул ей руку: — Доверьтесь мне.

Лилио де Кастро: Вы говорили о важной роли прошлого, президент?

Галилео Немрод: Верно, господин де Кастро. За те сто лет, что существует телепортация, почти все жители Земли забыли несколько тысячелетий истории человечества. Да, нашим детям преподают историю, у каждого есть реперные точки, каждый имеет некоторое представление о серьезных конфликтах, революциях, колонизации, двух мировых войнах, популистских кризисах 2040-х годов. Самые эрудированные помнят, как устанавливались границы государств, знают, что существовали империи, Соединенные Штаты Америки, Китай, Европейский Союз. Все эти старые языки, флаги, униформы, дворцы, соборы и за́мки стали экзотикой, но кто сегодня пробует оценить свершившуюся революцию мысли?

Лилио де Кастро: Революцию мысли? Не могли бы вы уточнить, что имеете в виду?

Галилео Немрод: Меньше века назад никто на планете, за исключением горстки провидцев, не обладал планетарным сознанием. Даже вам сегодня будет трудно представить, что житель Земли в то время реагировал на происходящее не как человек, а как житель маленького уголка планеты, который считал своим. Как француз, немец, китаец, американец, бразилец… Как бы странно это ни выглядело, другого образа мыслей не существовало. Из него вытекал любой политический выбор и все решения всех народных избранников каждого государства. Правило было простым: защищать свою территорию, чаще всего сложившуюся в результате исторических случайностей, объединенную языками, которые редко наслаивались друг на друга, и религиями, которым была неважна национальность. Французы были готовы умирать за Францию, немцы — за Германию, англичане — за свой остров. И вот что я вам скажу, господин Лилио де Кастро: если мы попытаемся подсчитать число людей, убитых, изнасилованных, отравленных газами, умерших от голода — чаще всего молодых и здоровых! — только потому, что группа индивидуумов хотела защитить свое жизненное пространство, занять территорию соседей или присоединить ее, выяснится, что в жертву принесли не миллионы, а миллиарды. Так вели себя Чингисхан, Наполеон, Юлий Цезарь и Гитлер.

Лилио де Кастро (с легким раздражением): Я понимаю, президент. Успокою вас, я знаю историю. Но мир изменился. После Второй мировой войны границы утвердились, экономика стала общемировой, не случилось ни одного крупного планетарного конфликта. Установилось равновесие, и именно его мы должны защищать, верно?