Новый Вавилон - Бюсси Мишель - Страница 18

Он ни с кем не встречался — да и кто бы захотел посетить этот затерянный уголок Гималаев? Многим альпинистам нравилось телепортироваться в горы, но другие вершины привлекали их больше Гульмарга, находившегося в штате Кашмир, на старой границе с Пакистаном. Когда-то эта вершина была одной из самых опасных, пейзаж все еще портили бункеры и колючая проволока, не украшали его и серые пилоны горнолыжного курорта, единственного в Гималаях на протяжении целых ста лет. «Никто не захочет потеряться на этой проклятой горе… — подумал Мадху, с удивлением глядя на странного незнакомца в кожаной куртке, материализовавшегося в пятидесяти метрах от него. — Что здесь забыл этот чудак, не удосужившийся даже шапку надеть?»

— Что-то ищете? — спросил он.

Незнакомец стоял в снегу, рядом с кабиной фуникулера.

— Работает? — поинтересовался он.

Мадху сделал несколько шагов и остановился рядом с могильным холмом. Утром он купил индийские гвоздики в Моратуве, городе на юге Шри-Ланки, и украсил ими могилу жены.

— Понятия не имею, — ответил он. — Я много лет не видел его в действии. Гораздо проще телепортироваться.

— Я бы хотел отправиться наверх, — пояснил мужчина, — меня интересует гималайский курорт «Хайбер».

Мадху подул на руки. Похолодало градусов до десяти, ледяной ветер сотрясал кабины, а пришелец обходился без перчаток и шарфа.

— Невозможно, — с сожалением в голосе произнес он. — Это частное пространство. Никто там не бывает, но есть много других интересных вершин.

— Вы знаете, что находится наверху? — не отставал блондин.

— Нет, меня это не касается, я хорошо себя чувствую в моем доме. Спускаюсь иногда вниз, но никогда не поднимаюсь.

— Я понял. Спасибо.

Незваный гость последний раз обвел взглядом кабины и пустую будку, где когда-то продавали билеты, машинный зал под ногами и телепортировался.

Вот и хорошо.

Мадху терпел только соседство гималайских стервятников, диких яков, больших голубых баранов — бхаралов и их главных врагов — снежных барсов. Он любил наблюдать за животными, держа палец на кнопке телепортера на тот случай, если хищник вдруг решит напасть. Мадху сохранил рефлексы охотника, унаследованные от кашмирских предков, и обладал превосходной реакцией.

Он дошел до могилы и опустился на колени перед гвоздиками.

— Чужой ушел, — прошептал он. — Мы снова одни, моя Лила.

Мадху закрыл глаза, а когда снова поднял веки, увидел тень на хрупких цветах. Он не успел поднять голову и разглядеть негодяя, забывшего об уважении к мертвым, — в шею ему вонзился нож, и он упал, не произнеся ни слова, не издав крика, который нарушил бы вечную тишину Гималаев.

Кровь хлынула на белый снег, красная, как гвоздики для Лилы.

Фавела Мангейра, Рио-де-Жанейро

— Я не знала, что подобные места до сих пор существуют.

Они шли рядом по фавеле Мангейра, и Клео с любопытством, смешанным с отвращением, рассматривала пустые, стоящие почти друг на друге грязные домишки, их жестяные крыши лепились к холму на манер гигантской лестницы. Дома выглядели так, будто по ним протопал великан, они скособочились, но каким-то чудом уцелели. Канавы были заполнены грязной густой жижей, смесью земли, битого стекла и ржавых железяк, между которыми ухитрялись расти деревья и колючий кустарник. На улицах невыносимо воняло, все они были пусты, как будто жители этих трущоб скопом телепортировались, уступив квартал крысам.

Отвратительные грызуны были повсюду.

— Люди действительно здесь жили? — спросила Клео.

— Миллионы людей, — ответил Лилио, — десятки миллионов. Здесь и в других мегаполисах. В Индии их называли трущобами, в Европе — бидонвилями, но назначение у них было одно: давать приют тем, кому отказывали в других местах. Кварталы, куда сбагривали нежелательный элемент, обносили колючей проволокой и охраняли, чтобы не позволить насилию перекинуться в другие части города.

Они двигались дальше, мимо остатков прежней жизни — ржавых железяк, ветхих простыней и занавесок, перепутанных электрических проводов, напоминающих клубки змей. Клео то и дело вздрагивала. Ей казалось, что она попала на другую планету или вернулась на Землю после конца света.

— Слава богу, что никто здесь больше не живет… — Она судорожно вздохнула.

— Почти никто, — отозвался Лилио.

Они поднимались по узким крутым лестницам, и журналист показывал пальцем на заброшенные лавчонки. В одной из них, наверное в бакалейной, Клео разглядела помятые алюминиевые этажерки, груду соломы и деревяшек — скорее всего, когда-то это были столы и стулья.

— Люди жили здесь безвыездно. Они рождались и умирали в своем квартале.

— Почему? — удивилась Клео. — Им было запрещено перемещаться или они сами не хотели?

Лилио обвел взглядом гигантское белое блюдо стадиона «Маракана» и Сахарную голову — гору над заливом Гуанабара в восточной части Рио-де-Жанейро.

— Чтобы в мире сохранялось равновесие, были нужны места привлекательные, выставляющие себя напоказ, и другие, которые приходилось скрывать. Люди приспосабливались к этому порядку вещей, и каждый прекрасно жил в своем квартале — если не заходил в соседний. Так было, однако… — Де Кастро сделал паузу, не зная, стоит ли продолжать, но все-таки решился: — Однако сегодняшняя ситуация намного хуже.

Клео опешила.

— Что вы такое говорите?! Сегодня каждый ходит где хочет! Разве нет?

— Именно так. Каждый перепрыгивает из одного места в другое, минуя непопулярные. Земляне телепортируются и не пересекаются, мир для них превратился в череду точек. Для молодых тусовщиков это пляж, где можно устраивать вечеринки, для шопоголиков — бутики в виртуальных торговых галереях, для тех, кто зарабатывает едва ли сто песо-мундо в месяц, а таких полно, — пункты распределения продуктов, расположенные на старых заводах или в шахтерских городках. А для самых богатых — недоступные остальным Эйфелева башня, Запретный город, Бурдж-Халифа…[19]

— «Маракана»…

— Здесь смешиваются представители всех групп, и это обманка! Как только люди начали телепортироваться, человечество зациклилось на нескольких точках планеты и почти полностью игнорирует бóльшую часть земной поверхности, где не на что смотреть и нечего делать. Сегодня Земля такой же предмет потребления, как все остальные. Когда-то люди защищали планету, сохраняли с ней глубинную связь.

— Но не здесь.

— Даже здесь.

Клео требовалось время на размышление. Она остановилась перед грудой обломков, вечность назад бывших одним из домов. По перекрестку двух ближайших улиц промелькнула тень — не крыса и не бродячая собака. За ними следят?

Клео испуганно посмотрела на Лилио — заметил он что-нибудь или нет? Кажется, все в порядке, опасности нет. Журналист достал планшет, сосредоточился на экране, улыбнулся.

Ну что за нелепая ситуация! Она гуляет по одному из самых мрачных мест планеты с незнакомцем, которому больше нравится беседовать с гаджетом.

— Хорошие новости? — съязвила она.

— Да, мою беседу с президентом Немродом опубликовали. Уже двести шестьдесят восемь миллионов просмотров, и их число растет. Вам составляет компанию знаменитый журналист, мадемуазель!

— Лучше сконцентрируйтесь на том, что происходит вокруг нас. Мне понравилась прогулка по этому прелестному кварталу. Это было очень познавательно, правда… Но сейчас нам лучше телепортироваться в другое место.

Клео покосилась на черные тени, скользившие по стенам, и невольно поежилась.

— У меня есть и плохая новость.

Взгляд Клео сделался затравленным.

— Нам придется искать выход из лабиринта на своих двоих, наши телепортеры заблокированы.

— Что вы такое говорите?!

— Я предполагал, что случится нечто подобное, а сейчас проверил и убедился.

Клео опустилась на ржавую бочку.

— Но зачем?