Псалмы Ирода - Фриснер Эстер М. - Страница 101

• Предыдущая
• 101/105
• Следующая

— Твои слова… — От такого презрения и камень раскололся бы.

— Да.

Гилбер не поддался на провокацию, подумала Бекка, которая с радостью оплеухой вбила бы в голову мальчишки представление о хороших манерах.

— Вот! А теперь мое слово: ты и она завтра убирайтесь из моего хутора. Это то, что я хотел вам сказать, и то, что я твердо решил.

— Я слышал тебя, сы… сэр. — Не таков был Гилбер, чтобы обмолвиться дважды. — И я ответил, что мы повинуемся твоему желанию. Но я прошу, чтоб ты слегка изменил свой приказ. Прошу не ради нас, хотя, сказать тебе по правде, мне не повредили бы еще несколько дней отдыха. Это касается других детей — мы можем помочь им, помочь тебе. Я сильный, могу накопать больше земли для ваших посевов, и я знаю, как сделать вещи, которые ты сможешь использовать. Жизнь, которую я вел дома, была почти так же тяжела, как ваша. Со своими знаниями я мог бы немного помочь вам. А что до Бекки, то мне не нужно говорить тебе, какой она отличный лекарь.

— Что ты хочешь сказать своим «другие дети»? — зарычал Марк. — Ты меня равняешь с ними, что ли? Равняешь, да? Просто еще один мальчишка, ты так обо мне думаешь? И хочешь забрать под себя мой хутор? Вот что у тебя в голове!

— Послушай, я никогда не намеревался…

Марк не желал слушать ни того, что Гилбер говорил, ни того, что он собирался сказать.

— Вон! Вон отсюда, или я вам покажу! Может, ты и крупнее меня, и старше, но это мое место, мой хутор, и никто у меня его не заберет! Никто! — Раздался шум удаляющихся шагов. К этому времени Бекка продвинулась еще немного вперед и наткнулась прямо на Гилбера, пробиравшегося по путеводной нити обратно в их комнату.

— Бекка?

— Да, Гилбер. Я все слышала.

— Тогда нет смысла повторять то, что ты и так знаешь. — Он казался сконфуженным. — Лучше начнем паковать вещи, любимая. Утром мы уходим.

Когда наступило утро, они были готовы. Бекка возражала, она пыталась доказать Гилберу, что Марк — всего лишь мальчишка, хотя и столь не похожий на ребенка, что у нее при виде его по коже бегут мурашки. Она даже воспользовалась собственным аргументом Гилбера, что его рана нуждается в долечивании. Но Гилбер ее возражений не принял.

— Я знаю, что ты хочешь мне добра, Бекка, но нам надо уходить. Оставаясь тут, мы становимся лишними ртами, а отдать им столько, чтобы они дотянули до следующей посевной, мы все равно не можем. А кроме того… — Его рот скривила грустная усмешка, — мы гости, а хозяин сказал, что мы ему тут не желанны.

— Этот паршивый грубиян…

— Может, он и грубиян, любимая, но мне вовсе не хочется выяснять, как остры зубы, которые он прячет под своим дурным воспитанием.

Вспомнив, как спокойно говорил Марк о Корпе, да и о ней с Гилбером как об источнике копченого мяса, Бекка оставила остальные аргументы в покое. Этого мальчика она не хотела бы видеть поджидающим ее где-нибудь во мгле, а темнота тут укрывала все, что лежало в пределах руин, которые он именовал своим хутором. Дети потихоньку выбрались на солнечный свет, чтоб проводить их. Путники не услыхали ни одного прощального слова, даже когда Бекка погладила самых маленьких по головкам и наградила их сестринскими поцелуями. Они не отшатывались при ее прикосновении, но ощущение было таким же, как если б ее губы дотронулись до щек тряпичной куклы. Когда Гилбер остановился шагах в сорока от развалин и повернулся, чтобы махнуть им рукой, все уже исчезли из глаз. Бекке показалось, что она видит одинокую маленькую фигурку, направляющуюся под нависший козырек входа в развалины. Она двигалась так быстро, что ее невозможно было узнать, но Бекка была уверена, что это Марк, который хотел убедиться в их уходе.

Когда развалины скрылись за горизонтом, Гилбер сказал:

— Город находится от нас днях в десяти ходьбы, если только карта не врет, а рельеф будет благоприятствовать. А почему бы и нет? Бог должен послать нам удачу, хотя бы ради тебя.

Прежняя нежность почти исчезла из его голоса, вместо нее в словах Гилбера теперь звучало новое чувство. Это чувство можно было бы сравнить с тигром, прячущимся в высокой траве, тигром, чья красота абсолютна, но человек ее не может понять до конца. То, как смотрел Гилбер на Бекку теперь, заставляло ее волосы слегка шевелиться. С любовью, но сейчас это было уже нечто большее, нежели былая простодушная увлеченность. Тайна Бекки, которую он узнал, изменила Гилбера. Бекка не знала, как именно, но ей начинало казаться, что прежний Гилбер исчез, а вместо него появился некий дух, поселившийся в гилберовом теле. Но так это было или нет, Бекке все равно было необходимо ощущение постоянного присутствия Гилбера рядом. Если между ними сейчас и появилось нечто невысказанное, то пусть оно и остается таким, пока перед их глазами не возникнут стены города Коопа.

Они разбили лагерь в двух дневных переходах от развалин Марка, и тут перед ними появилась Вирги. Черная девочка шла по пустыне такой беззаботной легкой походкой, будто вышла собрать букетик душистых цветочков для своей ма. По-королевски высокая, она несла на каждом боку тыквенную фляжку с водой, а за спиной — скатанное одеяло, связанное какими-то тряпочками. Вирги опустилась рядом с Беккой и отвязала свою поклажу. Полдюжины высушенных корней, таких скрюченных, что их названия было невозможно определить, высыпались из ее рваного одеяла.

— Все, что Марк позволил мне взять с собой, — сказала она вместо приветствия.

— Этого вполне достаточно, чтобы ты могла вернуться в его хутор, — возразила Бекка.

— А я не собираюсь возвращаться! — Вирги добродушно подтрунивала над недовольством Бекки и смущением Гилбера. — Вы что — не поняли, зачем я тут? Я иду вместе с вами в город. Я обдумала то, что ты говорила. — И она без всякого смущения посмотрела в глаза Бекки. — И ты права. Я достаточно взрослая, я принимаю на себя грех, который совершают эти несчастные дети, чтобы выжить, грех, который входит в них через их уста. Пусть это падет на мою голову, но новых грехов она не вынесет. Если твой брат теперь горожанин, как говорит вот он, — она кивнула на Гилбера, — то, когда мы пройдем через ворота, они пропустят и меня, независимо от того, ребенок я или нет. А уж когда я попаду внутрь, там я найду много чего, что можно украсть и отнести к моим родичам. Я сильная. Все, что приносят Марк и его мальчики из своего прежнего хутора, будет ничто в сравнении с тем, что я смогу украсть в городе.

— Девочка, а знаешь ли ты, сколько придется тебе шагать, чтобы пройти расстояние между городом и твоим жильем? — спросил Гилбер, и в глазах его загорелось восхищение ее смелостью.

— Это не имеет значения. — Нижняя губа девочки упрямо выдвинулась вперед. — Я уже шла одна целых два дня, верно? Я не боюсь дороги. Раз ее надо пройти, значит, я ее пройду.

— Марк знает, почему ты ушла? — спросила Бекка. Мальчик еще не мужчина, но он считал себя альфом, а каждая женщина, рожденная на хуторе, рано узнает, как альфы разделываются с бунтарями. Если он подумает, что Вирги его обманула, и не сможет обрушить свой гнев непосредственно на нее, у него в руках оставалось много заложников одной крови с ней.

Вирги поняла истинный смысл вопроса Бекки.

— Мои родичи в безопасности. Прежде чем уйти, я спросила его разрешения. Марк сказал, что если я так хочу покинуть хутор, то могу убираться, одной заботой о голодных ртах будет меньше. Он рассчитывает, что я буду осторожна с городскими и не дам им ничего заподозрить или узнать про нас и про наш хутор. Дева Мария свидетельница, я скорее позволю вырвать себе язык, прежде чем принесу своему роду и дому новые несчастья.

— И все же странно, что он так просто отпустил тебя…

— Ничего странного. Что бы он ни говорил, Марк знает, что мы долго продержаться без помощи не сможем.

— Возблагодарим за это Матерь Божию, — пробормотала Бекка.

— Ну так можно мне пойти с вами?

Прежде чем Бекка успела сказать да или нет, Гилбер наклонился и взял в руки один из сморщенных корешков.

— А как мы можем сказать «нет», — спросил он с улыбкой, — если ты готова разделить с нами такие вкусности?

• Предыдущая
• 101/105
• Следующая