"№Фантастика 2024-162". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Крынов Макс - Страница 13

– Человек, достойный быть человеком.

Гермиона сжала палочку.

– За это ты попадешь в Азкабан! – На губах Амбридж показалась пена. – Где я?! Слышишь, развяжи меня, я узнала тебя! Я…

– Человек, достойный защиты дочери Лорда Волдеморта.

– …маленькая тварь, мразь, что же ты стоишь?!

– Той, в чьих жилах течёт кровь великого Салазара Слизерина. Той, что может отомстить сейчас за всё. Драко Малфой рассказал, как сложились ваши с ней отношения… И ты сейчас можешь заставить эту женщину превратиться в грязь. За все те унижения, за всё, что она сделала тебе и твоим близким без всякого на то повода… Но, да, она человек. Безусловно, имеющий право на существование.

– Негодяи, подонки, развяжите меня!!! Кто вы такие?! Как вы смеете?! Я ведьма, чистокровная волшебница, государственный чиновник! Вы будете отвечать перед Визенгамотом! Подохните в Азкабане!!!

– Молчать! – внезапно рявкнула Гермиона.

– Сама заткнись!!! – завизжала Амбридж. – Поганая грязнокровка! Следовало научить тебя послушанию ещё давно! Посмотрела бы я на тебя после…

– Силенцио! – прошептала Гермиона, и Амбридж зашевелила губами в негодовании, но уже беззвучно.

– Смотри, – сказала Белла, вставая на ноги. – Есть куда более подходящие заклятия. Круцио!

Едва заметный свет вырвался из её палочки и попал на коротенькую, сосископодобную ногу Амбридж. Глаза злобствующей колдуньи полезли из орбит.

– Прекрати! – взвизгнула Гермиона, и Беллатриса тут же отвела палочку.

– А знаешь, что бы она сделала с тобой, дай ты ей волю? – тихо спросила Белла. – С тобой, с твоими дружками, с твоими назваными родителями? Знаешь, как отплатила бы тебе за спасение? Вспомни!

Перед мысленным взором Гермионы вставали образы прошлого. Пятый курс, бесконечные самодурства генерального инспектора, а затем и директора школы. Изощрённые издевательства над студентами, унижения и моральные пытки… Она не давала им учиться, не давала им говорить, накладывала свои склизкие лапы всюду, чуть ли не на мысли и чувства каждого из учеников; ставила свои глупые, отвратительные табу. Оскорбляла и унижала тех, кого уважала Гермиона… Она напустила на Гарри дементоров, она угрожала непростительным проклятьем несовершеннолетним ученикам. И применила бы его, не обмани её тогда Гермиона! Пришлось унижаться перед этой жабой, пришлось перенести тогда эти пусть и быстрые, но такие обидные и болезненные взгляды близких друзей…

– Власть, Кадмина, – гипнотизирующий голос Беллы вырвал гриффиндорку из пучины воспоминаний, – почувствуй власть над теми, кто неприятен тебе. Почувствуй власть над той, что тебя презирает. Покажи ей свою власть. Иди ко мне.

Волдеморт убрал ладонь с плеча Гермионы, и она сделала несколько неуверенных шагов к матери. Белла подвела ведьму совсем близко, и обе опустились на корточки перед пленницей. Одной рукой Беллатриса обхватила свою дочь, а второй легонько сжала палочку, проводя её концом по щеке Амбридж.

– Есть люди, Кадмина, а есть такие, как она, – зашептала Беллатриса прямо в ухо Гермионе. – Есть враги – смелые, преданные долгу, сильные. Мужественные и самоотверженные. Чувствовать власть над такими – величайшее наслаждение. Понимать, что ты сильнее. А сейчас перед тобой совсем иной случай, – Белла опустила палочку в карман и взялась за кисть Гермионы, тоже сжимавшей волшебное древко. Она подняла руку дочери и провела уже её палочкой по лицу Амбридж, остановившись на шее и легонько надавив. Ведомые Беллатрисой пальцы Гермионы невольно сжалась. – Когда у твоих ног лежит такое существо, ты чувствуешь себя выше. Достойнее. Чувствуешь себя человеком. Я уверена, ты сравнивала эту женщину с жабой, Кадмина, – Белла начала водить палочкой Гермионы по шее пленницы. – Мерзкая, омерзительная, заполняющая собой всё вокруг. Отравляющая слизью мир, открытый для тебя. Оставляющая на коже бородавки навсегда, – уже совсем шептала Белла. – Такие жабы ползают вокруг человека. Он сильнее, умнее – но он не может ничего сделать. Его уничтожают. Медленно, отвратительно. Вспомни, Кадмина. Вспомни…

Гермиона смотрела в глаза Долорес Амбридж и видела в них все слова, которые та выкрикнула бы, не находись она под заклятием. Видела ненависть, страх, но не зрела мольбы.

– Смотри, Кадмина. Смотри в её глаза. Смотри глубже. Что ты видишь?

– Её, – прошептала Гермиона. – Её сущность.

– И как? Скажи, Кадмина, как она тебе?

– Это… ужасно.

– Но она человек, – подал голос Тёмный Лорд. – Ты сама сказала. Однако и ты человек. В этой комнате сейчас останутся два человека, Кадмина. Ты и она. Просто попробуй, что такое сила. Власть. Заставь её просто попросить прощения. Просто извиниться. Не в голос. Прочти в её глазах нужные слова. Когда они появятся – если захочешь – сможешь оставить её. Только не мольбу о смерти, Кадмина, – прощение. Поговори с ней. Расскажи ей всё. Посмотри, как она ответит тебе. И помни, что повелитель и хозяин здесь – только ты. У тебя власть казнить и миловать, ты можешь сделать с ней всё, что пожелаешь.

Послышался шорох, и Гермиона повернулась. Волдеморт вынул из складок мантии какой-то предмет, похожий на поблёкшую от времени старинную корону. Среди витиеватых переплетений потемневшего серебра тускло поблёскивали крупные мутные изумруды.

– Хочу, чтобы ты почувствовала себя коронованной властительницей, – ответил на её не заданный вопрос Тёмный Лорд. Он сделал несколько шагов вперёд и водрузил диадему на голову дочери. – Здесь для неё ты – единый правитель. Повелевай.

Тяжёлый венец непривычно сдавил виски. Гермиона хотела отказаться от глуповатой и явно неуместной атрибутики, но Амбридж шумно заворочалась на каменном полу, и ведьма повернулась к ней.

За спиной послышался хлопок, а за ним ещё один. Беллатриса и Тёмный Лорд трансгрессировали, и Гермиона осталась в полутёмном подземелье один на один с поверженной пленницей.

Она стояла и не отводила взгляда от лица Долорес Амбридж. Странное ощущение поднималось откуда-то изнутри, медленно подступая к горлу.

– Слышали? – не отрывая от неё глаз, спросила Гермиона. – Слышали, что нужно сделать, чтобы я ушла?

На лице пленницы блеснула бессильная ярость.

– С каждым новым днём, знаете ли, я всё больше понимаю, что mon Pére прав во многом. О чём вы думаете, Долорес? – Гермиона смотрела в эти глаза и всё сильнее чувствовала подступающие обиду и ярость. За всё. – Скажите мне, – прищурившись, процедила она. – Что сейчас в вашей голове, а? Действительно, что бы вы сделали со мной в подобной ситуации?

Глаза жертвы блеснули вновь, и Гермиона вдруг с остервенением полоснула Амбридж невидимой плетью заклятия. Под рассечённой, испачканной в пыли тканью ядовито-розовой мантии выступила багровая кровь.

Какое странное чувство… Гермиона перевела взгляд в глаза Амбридж. Она чувствовала, как нарастает и расправляет крылья внутри невиданный, никогда ранее не испытываемый гнев.

– Что?! – хрипло крикнула юная ведьма. – Вы сделали бы хуже! Я вижу. Я помню. Вам ведь так нравилось унижать людей! Но только тех, кто беззащитен перед вами, так, Долорес?! Студентов, детей, подчинённых! Они бывают злопамятны! – выкрикнула колдунья, крест-накрест бросая на Амбридж свистящие плети-заклятия.

Бешенная, необузданная ярость застилала глаза. Снова и снова стегая свою жертву невидимым хлыстом, Гермиона задыхалась от неотступного гнева. Она вся отдалась этой мести, этой ярости – исступлённой, неудержимой, как вырвавшаяся на свободу стихия.

Вся перемазанная брызгами крови она чувствовала солоноватый привкус на губах, и в эту минуту тот казался Гермионе приятным. Часто дыша, ведьма стиснула палочку и склонилась над жертвой, заглядывая в её глаза. Тяжёлая серебряная диадема съехала с головы и повисла сзади, запутавшись в волосах.

– Не то! Всё не то, профессор Амбридж! – Голос, казавшийся чужим, напоминал шипение. – Я уже пробовала на крысах это проклятье. Попробую теперь на вас. Круцио!

Так странно. Беззвучно, из-за наложенного Заклятия немоты, будто в старом маггловском кино, стала извиваться у её ног эта женщина. Гермиона стояла и смотрела на неё. Ей не хотелось отводить палочку. Губы дрогнули, и на них появилась презрительная усмешка. Гермиона склонила голову набок, не отводя руки и лишь сильнее стискивая пальцами тёплое дерево – от чего только усиливался эффект ужасного проклятья.