Вторая попытка (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 21

— Хм, приятно с вами иметь дело, Зиновий Петрович, — Алексеев посмотрел на него странным взглядом, оценивающим что ли, словно приобретя в нем единомышленника. Впрочем, так оно и было — Рожественский прекрасно понимал, что дело зашло слишком далеко, и придется воевать. А раз так, то нужно выбрать наиболее подходящий момент.

— Вот только самураи это тоже прекрасно понимают, и не дадут нам срока до пятого года. Хорошо бы вытянуть полгода — но вряд ли произойдет, не дадут нам итальянские крейсера получить. Да и заказы на пушки…

— С последним вряд ли — тут посредником германцы выступают, принц Генрих услугу оказал нам. Орудия заказали — восьмидюймовые американцы продадут, их взяли на здешние броненосцы, что башен лишаться — три «полтавы» и «Ростислав». Закажем сразу два десятка, переговоры уже ведутся. Еще немцы продадут свои 21 см пушки, и переговоры с французами идут на счет их стволов на 194 мм. Закупки будут вместе с двойным боекомплектом, благо здесь«экономия» изрядная случилась.

Рожественский кивнул в сторону перешейка у Циньчжоу, где сейчас лихорадочно шли работы по возведению укреплений. Дальний тоже должен был прикрыт береговыми батареями со стороны моря.

Алексеев все правильно понял, нахмурился, и в сердцах выругался:

— С самого начала надо было Талиенвань занимать, а так прорву денег извели, Порт-Артур укрепляя. Хорошо, что вовремя опомнились…

Не такой стала война, которая виделась тем, кто ее так хотел — «маленькую и победоносную»…

Глава 18

— Коварные твари! Я за ними внимательно наблюдал всю поездку, они кланяются и улыбаются, вот только глаза полные ненависти. Не скрою — самураи страшнее басурман, с которыми приходилось сражаться в туркестанских походах под началом незабвенного Михаила Дмитриевича. Там была звериная ярость, азиатское бешенство — но тут свирепая расчетливость при должной европейской выучке. И к нему прекрасное вооружение, ничем не хуже нашего, а в кое-чем лучше, тут вы правы Зиновий Петрович. Мы сильно недооценили нашего противника, господа, и у нас остается мало времени, чтобы достойно его встретить во всеоружии, спокойно и с христианским долгом верноподданного в сердце. Надо им показать, что мы не трусливые и подлые гэдзинны, какими нас мнят эти свирепые макаки!

Такой столь обличительной яростной речи от побагровевшего генерала Куропаткина никто не ожидал — глаза военного министра гневно блестели. А Зиновию Петровичу стало ясно, что в своем визите в Страну Восходящего Солнца Алексей Николаевич посмотрел несколько иначе на будущего противника, и теперь преисполнился совсем иными взглядами, чем те, которых он придерживался раньше. Видимо, капитан 1 ранга Русин познакомил его совсем с другой Японией, которую европейцы не замечали — милитаризированной, уверенной в своем расовом превосходстве, с мощными общественными движениями, требующими от правительства военного реванша в противостоянии с «северным соседом». На это обычно дипломаты и сановники не обращали внимания, но отнюдь не офицеры, которые прекрасно понимали что такое воинственность и желание воевать, то что называют духом армии и флота, готовности пожертвовать собственной жизнью ради общей победы. Потому он и отправил в Токио шифрованное послание, успев еще до приезда туда Куропаткина, с приказом морскому агенту показать именно такую Японию. А тому, как и коллеге, генерал-майору Вогаку удалось этого добиться, судя по закипающему, что чайник на раскаленной плите, Куропаткину. И то во благо, потому что разговор предстоит серьезный.

В кабинете, за толстой дубовой дверью, за покрытым зеленым сукном столом, сейчас оказались три человека, с императорскими вензелями на погонах. И других таких не имелось на всем Дальнем Востоке — двое в черных морских мундирах, а один в армейском кителе, с «похода», так сказать, прибывший, побывавший на «землях неприятельских». Только Зиновий Петрович был на два чина ниже, но зато по нынешним временам персона — начальник ГМШ, должность немалая, одного ранга с генералом Сахаровым, что на место Куропаткина сам метит, и также доклады императору делает, помимо присутствия военного министра, что немалые привилегии дает. И точно такой же преференцией и сам Зиновий Петрович теперь пользовался, и для всех сановников это стало знаковым явлением — такие вещи всеми сразу отмечались, и выводы делались мгновенно. Доверие молодого императора Николая Александровича многого стоило в негласной придворной «табели».

— С прибытием в столицу я отдам приказ начать пробную перевозку двух бригад из 10-го и 17-го армейских корпусов, которые предназначены для действий на здешнем театре, в случае войны с Японией. Необходимо убедится в пропускной способности Транссиба в случае массовой перевозки войск. Думаю, следует подготовить проведение мобилизации в Сибирском и Казанском военных округах — противник может выставить гораздо более многочисленную армию, чем мы рассчитывали. Впрочем, японцы этого не скрывали, пытаясь меня запугать!

— Сколько первоочередных войск они могут выставить сразу, и сколько по окончании мобилизации?

Наместник наклонился над столом, пододвинув к себе листы бумаги и взяв в руки карандаш. Рожественский хотя и полагался на память, но за три месяца пребывания в должности начальника ГМШ уже привык все записывать, и сейчас добровольно принял на себя обязанности секретаря.

— Двенадцать дивизий пехоты, плюс гвардия — в каждой по штату двенадцать батальонов пехоты в четырех полках по три, то есть две бригады по два полка. При дивизии кавалерийский полк войсковой конницы в три эскадрона и артиллерийский полк двух дивизионного состава — в каждом по три батареи в шесть орудий. В первом полевые пушки, во втором горные. Дивизия подкреплена трех ротным саперным батальоном с инженерным парком. Имеется и обозный батальон, но он играет опосредованную роль, так как в случае войны в каждую дивизию нестроевыми будет влито шесть тысяч носильщиков — или корейцев, а с выходом в Маньчжурию, и китайцев, как было в прошлой войне восемь лет тому назад.

— Итого 156 батальонов инфантерии, 39 эскадронов кавалерии при 468 орудиях, — Зиновий Петрович тут же произвел подсчеты, как артиллерист, прекрасно знавший математику. И с немым вопросом посмотрел на военного министра. Тот правильно понял его взгляд, и подытожил:

— Имеются еще две отдельные кавалерийские бригады по два полка, но в каждом по четыре эскадрона и примерно шесть дивизионов полевой тяжелой артиллерии, на вооружении которой есть и 120 мм гаубицы Круппа, по четыре на батарею. И осадная артиллерия из одиннадцатидюймовых мортир с саперными батальонами — но последние в полевых сражениях не используют, они нужны для осады крепостей.

— Это не так важно — у нас только Владивосток и теперь Циньчжоуский перешеек вместо Порт-Артура. А чтобы их осадить, нужно высадить десант, чего мы не дадим сделать.

— Допишем тогда общее число в 55 эскадронов и 540 полевых орудий войск первой линии, — Рожественский внес поправки карандашом. Посмотрел на итог и опять перевел взор на Куропаткина, спросил:

— Численность резервной пехоты противника, как я полагаю, следует удвоить после проведения мобилизации. Ведь так?

— Японцы мне об этом постоянно говорили, но не думаю, что они это смогут сделать. Винтовок, пушек и коней в таком количестве у них просто нет. Скорее всего, они развернут резервные бригады по штатам как наши восточно-сибирские, где полки в два батальона. На каждую такую бригаду выделят по дивизиону артиллерии и эскадрону конницы — у них лошадей просто нет в таком количестве, я их вообще в стране мало видел. Больше пехоты развертывать нет смысла, даже если хватает обученных запасных солдат — у нас имеются скорострельные трехдюймовые пушки и шрапнели. И выдвижение этих бригад произойдет не раньше чем через три месяца, ведь подразделения и части нуждаются в сплачивании, с последующим проведением учений — ротных, батальонных и полковых. А там необходимо провести маневры, и лишь после этого соединение считается боеспособным.