Неожиданный наследник 4 (СИ) - Яманов Александр - Страница 1

Март 1774 года, Санкт-Петербург, Российская империя.

Сегодня Казанский собор заполнен так, что яблоку негде упасть. Даже нам с Катей, свитой и генералитетом, пришлось потесниться. Уж больно много желающих прикоснуться к столь знаменательному событию. И дело не только в высшем свете. Праздничные служения проходят во всех храмах столицы и империи. В городе наблюдается просто чудовищный наплыв людей всех сословий. Народ находится в небывалом воодушевлении.

Признаюсь, что сие явление стало откровением не только для меня, но и столичных властей с полицией. Ведь, кроме, обывателей в город вернулось немало солдат и офицеров. В первую очередь это три гвардейских полка, заново сформированных из ветеранов. Ну и ещё несколько рот других частей. Только в итоге получилась огромная толпа, занявшая все кабаки, трактиры и более цивилизованные заведения. В салонах тоже немалое оживление, ведь столичная публика хочет узнать о прошедших сражениях из первых уст.

И служивые имеют право гулять, ведь у нас — Виктория!

Тут архиепископ Гавриил начал службу, и в огромном помещении повисла тишина, нарушаемая только шорохом одежды. Ну и густым басом священника, конечно. Кстати, это новый Гавриил, старый недавно помер. Только предварительно покойный выпил у меня немало крови, как и его коллеги из других епархий. Попы никак не могут простить мне Церковь старого обряда, получившей право вести службы и вообще появившейся благодаря моей воле. Потихоньку погружаюсь в свои мысли, отрешившись от происходящего вокруг.

Гром победы, раздавайся!

Веселися, храбрый Росс!

Звучной славой украшайся.

Магомета ты потрёс!

Воды быстрые Дуная

Уж в руках теперь у нас;

Храбрость Россов почитая,

Тавр под нами и Кавказ.

Уж не могут орды Крыма

Ныне рушить наш покой;

Гордость низится Хамида,

И бледнеет он с луной.

Почему-то пришли в голову стихи капитана Державина, опубликованные недавно в газетах и влюбившие в себя русское общество. Забавно, но поэт мог оказаться гораздо восточнее Крыма, где проявил себя в полку, проштрафившихся преображенцев. Гвардеец участвовал ещё в перевороте 1762 года и запятнал себя, присоединившись к заговору Орловых. Но я не изувер или палач, поэтому многие офицеры, пусть и потеряв два чина, получили возможность заслужить прощение кровью. И многим это удалось. Вон Долгоруков дослужился даже до генерала и одного из героев прошедшей войны.

Благодаря тщательному освещению происходящих баталий в газетах, про Румянцева, Вейсмана, Каменского, Долгорукова, Ивана Салтыкова, фот Тотлебена, а также адмиралов Спиридова, Грейга и Сенявина знают даже крестьяне. Я ведь приказал зачитывать газеты на всех праздниках, ярмарках и прочих сборищах. Развлечений сейчас мало, и простой народ с радостью слушал про победы русского воинства.

И, конечно, отдельной строкой шло имя Александра Суворова, чья звезда взошла на этой войне. Именно сын сибирского губернатора разбил армию османов в битве при Козлуджи в конце лета прошлого года. Александр Васильевич сделал это малыми силами, буквально уничтожив превосходящего врага и лишив Порту боеспособных войск. А ещё он помог основной части русской армии, которая, как раз, закончила очищать Крым от татар, армян, греков и иудеев. Плюс мы отразили сразу два мощных десанта войск султана, которые являлись больше актом отчаяния, нежели продуманной стратегии. С учётом успешных действий персов, взявших штурмом Багдад и немало других городов Междуречья, султана ждали большие неприятности.

Нам оставалось сделать последний шаг. Надо было только подтянуть резервы и припасы. А уже в следующем, то есть этом году, Румянцев намеривался атаковать Константинополь. Ведь неудержимый Суворов в начале осени умудрился занять часть перевалов за Дунаем, в том числе взяв штурмом ряд сильных крепостей. Наступать далее стало опасно, так как наши войска просто выдохлись, а ещё испытывали недостаток провизии, вооружения и даже тёплой одежды.

Но вмешался внешний фактор, который Россия пока не может игнорировать. Нет ещё у нас такого запаса прочности, дабы серьёзно противостоять главным европейским игрокам. На суше мы разгромим любую армию мира, что понимают и враги. Однако не все дела решаются на полях сражений. Ладно, сложившуюся ситуацию мы ещё обсудим на ближайшем заседании правительства.

Между тем архиепископ заголосил новую очередную молитву, а народ начал иступлённо креститься. Я не отставал от окружающих, осеняя себя крёстным знамением. Мне за это и нравятся подобные службы. Отказаться от них нельзя, хотя очень жалко потерянное время. Поэтому я использую их для обдумывания сложившейся ситуации. Получается весьма удобно. Поданные до сих пор верят в религиозность их императора. Даже супруга думала, что я закрываюсь в кабинете, чтобы бить поклоны перед иконами. Когда Катя узнала правду, у нас состоялся серьёзный разговор. Мы тогда даже серьёзно поссорились первый и единственный раз. Уж больно трепетное у жены отношение к религии, и она не смогла понять такого циничного поведения. С трудом удалось убедить благоверную, что иначе у меня просто нет ни минуты покоя. Сразу набегут соратники с очередными просьбами, если увидят, что монарх освободился. Здесь даже семьёй не прикроешься, ведь все знают, в какие часы я уделяю ей внимание.

Быстро прогоняю в голове вопросы, которые надо обсудить на заседании Кабинета министров. Да, кто-то гуляет и может позволить себе спать до обеда. А русский монарх просыпается рано, делает разминку и приступает к делам. Далее у меня лёгкий завтрак с семьёй, который уже стал ритуалом, как и совместный обед. Кстати, супруга тоже встаёт рано, хотя и любит иногда потанцевать со мной на приёмах. Но обычно мы покидаем балы до полуночи, давая людям спокойно веселиться. Заодно, быстрый уход избавляет от ненужных разговоров, часто скатывающихся к очередным просьбам.

Наконец, Гавриил закончил церемонию, и блистательная публика начала покидать главный собор империи. В этот раз я среагировал вовремя, не заставляя людей с недоумением ожидать, когда император выйдет из задумчивости. Ну, и Катя теперь внимательно следит за подобными моментами, одёргивая, если я излишне глубоко ушёл в себя.

На выходе из храма собралась огромная толпа из тех, кому не удалось принять участие в молебне. Подобная публика — вечная головная боль для Бабарыкина. Полковник уже устал бороться, с моим нежеланием пропускать многолюдные сборища. Я считаю, что император обязан показываться на публике и общаться с подданными, особенно в такие моменты. Ведь сегодня происходит настоящее единение русской нации.

В этом большая заслуга газет, постаравшихся объяснить, какой подвиг совершили наши воины, уничтожив Крымское ханство, веками совершавшее набеги в наши пределы и угонявшее людей в рабство. Но всё равно, народ просто счастлив. Мы тут посчитали примерный ущерб, нанесённый крымцами и их вассалами за два века, придя в полное изумление. Грамотная часть населения тоже была изрядно ошарашена, поэтому столь страстно реагировала на сообщения о победах, героизме русских солдат, описаниях страданий освобождённых пленников и итоговый триумф. Сегодня празднует вся Россия. Понятно, что основные народные гулянья пройдут в городах, но торжественные молебны должны отслужить во всех храмах империи, куда дошли радостные вещи. Может, только в восточных рубежах страны пока не знают о победе.

Тем временем, под звон колоколов рявкнул первый залп, заставивший некоторых дам, аж подпрыгнуть от удивления. Губернатор столицы — Чернышёв, расстарался на славу. Более сотни орудий участвуют в торжественном салюте. А вечером будет ещё фейерверк, ставший казне в хорошую сумму, но здесь я решил не мелочиться. Меня и так считают слишком скупым. Подобные обвинения звучат забавно, учитывая, сколько земель я раздал дворянам за последние годы. Просто для многих столичных паразитов щедрость монарха заключается в бесконечных балах, маскарадах и, конечно, золоте, которым он должен осыпать придворных. Что-то вроде французского двора, поражающего всех, кто первый раз оказался в Версале.