Эпоха Мары (СИ) - Коруд Ал - Страница 9

— Ну что там, лядь? Где твои старики, вышли?

— Там бой.

— Знаем, видим. Ну, раз не вышли, значит, загандошили их змагаря. Теперь они точно в доме.

Да, теперь они точно в доме. Крепость стариков пала. Штурманули ее змагари и стариков больше нет. А через минуту не будет и их. И дома. Никого и ничего там не будет. Потому что «коробка» открывает огонь прямой наводкой. «Коробка» хоронит всё, превращая дом в груду строительного мусора. Над ним поднимается облако отчего-то желтой пыли. Что-то вяло коптит там, а вскоре начинают взрываться патроны.

Снова шипит радейка:

— Готовьтесь к выходу. Сколько вас там?

— Пятеро.

— Ясно. Перемещаетесь вниз по улице в здание сельсовета. Через три минуты выход.

Бойцы переглядываются. Если дают время, то значит, батарея с той стороны уничтожена или подавлена. И дальше по всему этому участку на краю села отработают наши танки или артиллерия, а потом, возможно, будет зачистка. Разведчики сноровисто собираются и выходят. Они не оглядываются. Это место смерти. Она захватила новое пространство. Живым тут делать нечего.

Такие встречные бои в то кровавое лето получили хлесткое название «толкучка». Но их роль трудно было переоценить. Порыв Коалиции ушел в никуда. Вместе с самыми мотивированными бойцами и новейшей техникой. Если железо Европа еще могла поставить, то где взять бойцов, что так ненавидят россов?

Глава 7

Перекресток

«Хорошо, что война такая ужасная, иначе мы должны слишком полюбить ее».

— Роберт Э. Ли.

Розовощекий офицер в необмятом новеньком камуфляже пытался обойти заляпанную грязью по самую башню боевую машину. Но все равно ненароком задел рукавом борт машины и еле слышно выругался. Он пытался выглядеть, как можно солидней, сообразно званию, но все равно чуть не хлюпнулся оземь, поскользнувшись на раскисшей глине. Военный быстро оглянулся, не заметил ли кто его неуклюжесть, затем выдохнул.

Черт же дернул его сесть в тот патруль! До места все равно недовезли, высадили на каком-то грязном перекрестке. Идти же по размокшей дороге так себе удовольствие. Зимы обычно в Черноруссии мокрые, и эта не стала исключением. Но, может, республиканцы, а судя по разухабистой надписи на БМП это были именно они, добросят его до поселка? Правда, никого рядом с ней видно не было. Неужели машина сломана и стоит в ожидании эвакуации?

По пути сюда в поездах и автомобилях он успел пообщаться с настоящими ветеранами этой странной войны. Но так и не смог до конца поверить тому, что все так плохо и совершенно непохоже на бравурные сообщения пресс-службы Министерства обороны. Хотя об этом он и сам ранее догадывался. Что путнего можно услышать от красоток в погонах с надутыми губами. «Насосавшие» априори не могли выдавать правду. Но само печальное, что рассказы повидавших виды бойцов полностью расходились с теми знаниями, что тщательно вдалбливали в его голову последние несколько лет.

«Да быть такого не может. Парни наверняка приукрашивают!»

Неужели опытные командиры в элитном училище так плохо знают воинское дело? Они же первая армия мира!

Треснувшие поблизости выстрелы в один миг прервали его размышления. Офицер заученным движением схватился за автомат и упал на колено, выставив ствол в сторону места, откуда слышалась стрельба. Пластиковый наколенник глухо стукнул о щебень, мягко лязгнул затвор, досылая патрон в патронник, палец находился наготове рядом с предохранителем. По спине предательски прокатились несколько холодных капель.

— Не дергайся, служивый! Наши там возятся. И ты это, палец от спусковой скобы убери. Мало ли чё.

Лейтенант испуганно глянул наверх. Столько проколов разом! В первую очередь он должен был найти место для укрытия и оглядеться. На броне старой Бэхи восседал ополченец в мехводовском комбинезоне. Боец скупо улыбнулся в ответ, затем поднял глаза на дорогу. Офицер тут же оглянулся и заметил поднимающихся на обочину ополченцев в характерном для них «болотном» камуфляже. Они отряхивались и глухо переговаривались меж собой. Лейтенант подошел поближе, с любопытством заглядывая в придорожную канаву, за которой сразу же начинался густой перелесок.

Вперед шагнул высокий боец с черной щетиной. Он недоверчиво уставился на неизвестного командира в новенькой с иголочки форме.

— Ты кто такой и чего тебе тут надо?

Лейтенант молча достал из кармана на предплечье армейский код и показал его. «Щетинистый» провел по нему сканером и удовлетворённо кивнул.

— Вы стреляли?

Мужчина с седой бородой и странным темным лицом окинул молодого офицера «ёжистым» взглядом, затем закурил и лишь позже нехотя ответил:

— Так, лейтенант. Змагарэй приговаривали.

— Что, значит, приговаривали?

Офицер, нахмурившись, приподнял козырек кепи.

— А то и значит! — суровый дядька с вислыми усами обошел лейтенанта и прикрикнул на товарища. — Долго вы еще?

— Подождите! — до лейтенанта только сей миг дошел смысл сказанного. — Вы что, их убили? Мы же не можем… Это же пленные!

— Новенький? — темнолицый выпустил дым и перекинул автомат в боевое положение. — Здесь все не так, лейтенант, как вас там в академиях учат. Привыкай. Война — дело такое…

Офицер не поверил им и подошел к придорожной канаве. Там в багрового оттенка луже плавали три скрюченных тела. Врага не мучили, стреляли в затылок. Лейтенант не сразу понял, что вода получила свой оттенок от натекшей туда крови, и мучительно сглотнул. Сколько же жидкости в человеке?

— Как же так? По Уставу ведь нельзя…

Он растерянно уставился на идущих мимо его республиканцев. В жизни молодого парня вмиг поменялось все. Ценности, цель и способы её достижения. Он знал, что война — необычайно жестокая вещь. Но ведь всякой жестокости есть свои пределы. Темнолицый ополченец остановился и внимательно посмотрел на лейтенанта.

— Где ж вы все годы были, господа военные? Пока нас почти безнаказанно резали? Сейчас вот так вот дела делаются. Да и не всех подряд в ров кладем. Это артиллеристы были, под тыловых крыс косили и зря. А мы их, понимаешь, давно в плен не берем и тебе не советуем. А если чем недоволен, то жалуйся нашему комбату. Он тебе популярно в народных выражениях разъяснит, что к чему в здешнем царстве-государстве.

Ополченец еще раз сплюнул и двинулся дальше. «Щетинистый» приостановился на миг и тихо произнес:

— Ты не серчай, лейтенант. У нашего взводного змагарским снарядом всю семью убило. Тяжелым прямо по селу лупили в первое лето. Лучше глянь, что у этих сволочей на коммуникаторы снято. Потом сам жалеть их не будешь. Ты, вообще, каким ветром здесь оказался?

— Да до места не довезли пидары жандармские.

Уже устроившийся на броне темнолицый хмыкнул:

— Эти могут. Дальше боятся, сучары, лезть. Давай руку, подбросим до комендантских.

БМП дернулся и неспешно двинулся прямо посередине дороги.

— Как зовут тебя, лейтенант?

— Миша Митрохин.

— Я Тихий, батальон «Парсы». Тебе бы, паря, тоже позывной взять.

— Решу на месте. В училище был.

— Где учился?

— В первом элитном.

— Ого! А чего тогда к нам? Отсиделся бы в столичном округе.

— Не для того в армию шел! — излишне грубовато ответил бойцу Михаил. Его уже начала напрягать этот разговор.

— Ты не сердись, это мы сердиться должны. Столько лет вас ждали, а оно вона, как получилось…

Лейтенант Митрохин ничего не смог сказать в ответ смертельно уставшему от войны человеку. Он и сам был обескуражен прошедшим годом. Доблестная росская армия так и не смогла, как было обещано высшим командованием, в короткий срок одолеть, казалось бы, заведомо более слабого врага. Нисколько не показала себя слаженным и современным боевым механизмом. В итоге после некоторых успехов в начале кампании кое-где даже пришлось отступить. А десяток самоуверенных, но не очень умных генералов и вовсе отправились к праотцам.