Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 15

— Пожар левого двигателя! Отказ генератора левого двигателя, — вновь заговорила РИта.

В ушах звенит. Температура в двигателе растёт. Убрал обороты, но это уже не нужно. Ещё раз тряхнуло.

— 321й, пожар… попали… катапультируюсь, — докладываю в эфир.

Дотянуться не могу. Самолёт вращает. Сложно определить, где небо, где море. В кресло вдавило. Ещё раз схватился за органы управления. Педали почти не слушаются.

— Предельный угол атаки, — говорит в ушах РИта.

Понимаю, что надо прыгать, а до «держек» не дотянуться. Выровнялся самолёт, но уже видны «барашки» волн. Сам не заметил, как всё вокруг остановилось.

Перед глазами только показания приборов. Я даже увидел, что крен 15°, а высота 550 метров. Ощущение, что в свете солнца видно, как пыль начинает вздыматься при включении в работу пиропатрона.

И тут же потемнело. В этой темноте видно, как падают горящие обломки. Ощущение, что меня выкинуло катапультой из кабины, пришло только через секунду. И вновь включился свет.

Светофильтр сорвало. Тело получило громадный импульс перегрузки. Время потекло совсем иначе. Воздушный поток чуть было не оторвал голову вместе со шлемом. Сразу ищу глазами, куда меня вынесет в бескрайних просторах Средиземного моря. Вижу, как самолёт развалился на части и его обломки тонут.

Ветер мощным потоком ударил в глаза. Взгляд вверх, и вот он спасительный купол надо мной. Но это ещё не всё. Борьба за жизнь только начинается.

Водная поверхность приближается. Смотрю перед собой. Вертолётов не видно, но они мне не помогут, если я не приводнюсь.

Водная поверхность уже близко. Пора уже освобождаться от подвесной системы, но тело не слушается. Руки совсем не слушаются. Пытаюсь нащупать гашетки замков купола парашюта. Не успеваю.

Касаюсь воды и вхожу в пучину. Ни черта не тёплые воды! Моментально пробирает до костей.

Предательски меняется ветер! Отплыть не успеваю. Меня накрывает купол. Быстрыми движениями пытаюсь выбраться из связавших меня сетей парашютных строп, но тщетно. Воздух уходит с ужасающей быстротой. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Глаза совсем не хочется открывать. Чувствую только холодок на правой руке. И вижу зелёные глаза моей жены. Она улыбается и прикусывает свой аккуратно постриженный ноготь. Позади неё пелена, свет.

Покой, вот что я чувствую. Так бы и не возвращался из этого сна.

Снова странное ощущение, будто кто-то пытается силой открыть мне глаза. Но ведь они открыты. В глаза слепит всё сильнее и сильнее. А холодок на руке всё больше ощущается.

— Фух! — выдыхаю и щурюсь.

Теперь я точно очнулся. Смотрю в потолок. Ничего необычного. Палата или операционная — понять пока не могу. Какие-то лампы с поворотным механизмом. Я лежу на чём-то твёрдом. В нос бьёт запах медикаментов и хороших духов.

Немного поворачиваю голову и вижу, что надо мной стоит девушка в больничном халате. Игриво улыбается. И у неё тоже зелёные глаза. Надо же! А во сне я представлял себе Веру.

— Здравствуйте, — тяжело говорю я, а девушка смеётся.

Ищу причину такого смеха, а потом ощущаю некий дискомфорт под одеялом. Одежды на мне нет. Видимо, пришлось мокрый комбинезон снять. Жаль, если потеряют. Надо оставить на память.

— Мда, второй раз вышел из кабинета, но эта реабилитация мне нравится больше, — сказал я.

Девушка опять посмеялась, а потом сказала первую фразу с момента нашего «почти» знакомства.

— Это очень смешно, — произнесла она… на английском.

— Чего⁈ — воскликнул я.

Моментально настрой у меня поменялся. Девочка отшатнулась назад. Белый халат слегка раскрылся, и я увидел форму американского образца под ним. Светло-синяя рубашка и значок с английскими буквами.

— Страшный сон какой-то, — прошептал я.

Попытался встать, но обнаружил на руках наручники, которыми меня приковали к койке.

Вокруг ящики с красными крестами, металлическая раковина и ряд висячих шкафов. Что-то вроде операционной, но какой-то слабенькой. Значит, не в больнице.

— Помогите! Очнулся!

— Да не верещи! Голова болит.

А голова и правда болела. Долго же я пролежал на твёрдой поверхности без сознания. Кстати, надо сказать медикам спасибо, что сразу на деревяшку, окутанную простынкой, положили.

От резкого движения одеяло упало на пол, и блондинка закрыла лицо ладонями. А ещё в больнице работает! Должна привыкнуть!

В спине слегка кольнуло. Лучше лежать. Всё равно не снять наручники. Но тут ещё одна проблема.

Дверь в помещение резко открылась. Вбежали двое матросов или рядовых. Кто их разберёт! Надо собраться, а потом разбираться в американских званиях.

Форма камуфлированная, а над левым нагрудным карманом красуется надпись на английском «Морская пехота США». Конечно! Всё больше начинаю понимать, что попал в плен.

— Лежать, сэр! Без глупостей! — кричал один из них, у которого на воротнике одна галочка.

То ли рядовой, то ли рядовой первого класса, пока не соображу. Девушка-медик в этот момент уже выбежала. Я медленно занял лежачее положение и глубоко вздохнул.

Итак, я голый, пристёгнут наручниками и в плену у американцев. Не-а, к такому меня жизнь точно не готовила.

Взглянул на левую руку и не обнаружил на ней часов. А вот это они зря! Не мог я их в море потерять. Они намертво сидят на руке. Пока меня накрывали одеялом, задал интересующий вопрос.

— Где мои наручные часы? — спросил я, но опрометчиво.

По-русски они не понимают. Только переглянулись между собой. Не надо сейчас показывать, что я знаю английский. Пускай думают, что я болван и не представляю ценности для американского правительства. Хотя, то что меня лечат, уже о многом говорит.

— Ну, часы. Тик-так. Уотч, по-вашему, — сказал я, и два морпеха наконец-то сделали умный вид.

— Сейчас 8 часов утра по европейскому времени, — ответил мне второй морпех, у которого на воротнике было пусто.

Как и в голове, судя по всему. Вроде и сказал слово, которое означает наручные часы и всё равно не допёрли.

Прошло пару минут, и появился уже более знатный господин. Песочного цвета брюки и рубашка с коротким рукавом, несколько планок с наградами, а на воротнике какой-то серебристый листочек.

— Смирно! — подал команду один из рядовых.

Теперь ясно — вошёл офицер.

— Вольно! — ответил вошедший и указал на наручники. — Вы никуда бежать не собираетесь? — спросил он у меня.

Надеюсь, я смог сделать вид, что ничего не понял.

— Он не знает английского, коммандер сэр! — отрапортовал рядовой, который расстёгивал мне наручники.

— Я вижу. Вы ему сказали, где он находится? — спросил офицер.

— Нет. Он собирался встать и бегать голым.

Врёт и не краснеет! Совсем из меня болвана решил сделать.

— Принесите ему одежду. У него ещё сегодня много бесед с моими коллегами, — сказал коммандер.

Один из рядовых убежал, а второй продолжал стоять смирно, держа наготове пистолет.

— Это лишнее, рядовой.

— Сэр, но он может вырваться и сбежать.

— Куда? Мы на авианосце посреди Средиземного моря. Сомневаюсь, что он даже знает, в какой стороне Советский Союз.

Мда, попал так попал!

Форму мне принесли морпеховскую. И даже трусы новые с носками. Ботинки НАТОвские. Что-что, а форму они всегда умели делать.

Наручники на меня надели снова и эскорт выделили солидный. Как только я оделся, за мной пришли ещё два рядовых.

Неужели я произвожу вид такого страшного парня?

— Идём, — произнёс коммандер на ломанном русском и показал на дверь.

Идти было не очень комфортно. Длинные коридоры авианосца производили впечатления катакомб в тюрьме. Вот только повсюду матросы и офицеры. Первые одеты в светло-синие рубашки и брюки. Офицеры в такой же форме, что и коммандер.

Каждый из членов команды смотрит на меня как на врага. Кто-то улюлюкает, кто-то отпускает оскорбления. Иного отношения напрасно было ждать. Не плюют и уже хорошо.