Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 24

— Как и договаривались, — сказал Мэлвин и вручил ключи от наручников Андрею Викторовичу Бурченко.

Приятная, но всё же, неожиданность. Морально я уже готовился оказаться в тюрьме или перед объективами камер репортёров. Так и представлял, что щёлкают вспышки, а какой-нибудь надоедливый журналист тычет в меня микрофоном с кучей вопросов. А потом на них же и отвечает.

Но тут передо мной Андрей Викторович. Вид уставший, волосы засалены, а на лице заметная щетина. Он медленно потянулся к моим рукам и вставил ключ в замок наручников.

— Неважно выглядите, Сергей. Как самочувствие? — спросил Бурченко, повернув ключ.

— Сносно. Бессонница замучила, — ответил я.

Бурченко снял с меня наручники и убрал в карман. Мы заняли места в вертолёте. Оператор закрыл сдвижную дверь, и мы приготовились взлетать.

Вертолёт начал медленно подниматься над палубой. Внутри начало всё вибрировать. Пара секунд и Си Хоук начал разгоняться, отвернув влево.

Бурченко со мной не разговаривал. Зато оператор вертолёта смотрел на меня очень внимательно. Только я встретился с ним взглядом, он отвёл глаза в сторону. При этом его рука соскользнула с рукоятки, за которую он держался.

— Боится нас? — спросил я, указав на парня.

— Возможно. По условию обмена экипажи вертолётов, которые перевозят пленных, летят без оружия.

— Значит, я всё же был в плену. И на кого же меня обменяли?

Бурченко вздохнул и, не сразу, но начал отвечать.

— Процесс был сложный. Вопрос пришлось выносить даже на встречу нового генерального секретаря и американского вице-президента.

Не думаю, что нужно выставлять напоказ, что мне известно о смерти Черненко. Бурченко сам рассказал мне об этом печальном событии.

— Теперь генеральный секретарь Михаил Сергеевич Горбачёв. У них и встреча была с американским вице-президентом. Решали ливийский вопрос, — продолжил рассказывать Андрей Викторович, смотря в окно.

— Решили?

— Отчасти. Хотя бы твой вопрос получилось решить. Им в Америке была небезразлична судьба своих сбитых пилотов. Так что, тебе повезло, — усмехнулся Бурченко.

— Выходит, моя судьба была безразлична?

Не радует молчание Андрея Викторовича. Чувствуется, что он не горит желанием вступать со мной в откровенную беседу.

— Не здесь, Сергей, — коротко ответил Бурченко.

Через час вертолёт начал снижать скорость и заходить на посадку. В окне уже можно разглядеть светотехнику «Леонида Брежнева». Небольшая тряска, касание палубы и первый в моей жизни полёт на американском вертолёте подходит к концу. Повторять его не очень хочется.

Оператор Си Хоука быстро открыл нам сдвижную дверь, впустив прохладный воздух. Выйдя из кабины, я сразу заметил большое количество человек рядом с надстройкой.

Кажется, что воздух на палубе «Леонида Брежнева» другой. Внутри ощущение, что дома, а вокруг тебя свои.

Несмотря на тёмное время суток, я разглядел идущих людей в моём направлении. Во главе Вольфрамович и Тимур.

Командир авиагруппы и его заместитель спешили ко мне первыми. Конкуренцию им составлял Морозов. Эти трое даже толкались друг с другом, чтобы встретиться первым со мной.

Только мы с Бурченко отошли от вертолёта, как он резво взлетел и взял курс в сторону своего корабля.

Шум ветра и волн нарушался топотом десятков ног. А запах дыма силовой установки корабля никогда ещё не был мне так приятен.

— Серёжа! Мой ученик! — крепко обнял меня Вольфрамович, но тут же сбавил обороты.

От таких объятий из меня чуть всё наружу не полезло. Если бы ел в последние дни хоть что-нибудь, точно вырвало бы.

— С возвращением! — кричали со всех сторон.

Морозов и Олег начали меня подхватывать под руки. Думали, что я настолько слаб, что не дойду до каюты.

Я не успевал пожимать всем руки и благодарить. На лицах лётчиков, техников и нескольких морских офицеров читалось, что они искренне рады моему возвращению. Значит, экипаж переживал и не прекращал поисков.

— А что за форма? В тюрьме такую дают? — ощупывал Олег Печка ткань одежды морпеха, в которой меня привезли.

— Ходил бы голым. Пускай завидуют! — улыбался Витя Тутонин.

— Там же девчата у них! Посмотрели бы на Сергеича и захотели бы русского, твёрдого, стоячего…

— Так, Борзов! Больше я тебе зарубежных фильмов на немецком языке не позволю смотреть. Нафантазировал тут! Все разошлись. Сергею Сергеевичу надо отдохнуть, — разогнал всех Вольфрамович.

Я парой слов обмолвился с Апакидзе. Затем быстро обнялся со своими коллегами по группе, и они оставили меня на палубе. Рядом со мной были Вольфрамович, Бурченко и… ещё два товарища, одетых в строгие костюмы.

Аккуратная причёска, отглаженные белые рубашки, суровое выражение лиц вкупе с оценивающими взглядами этих двух неизвестных людей говорят сами за себя.

— Тебя сейчас к доктору, а потом сразу в столовую. Не ел, сколько дней? — спросил у меня Ребров, продолжая меня поддерживать.

— Да я в порядке. Стою на ногах уверенно. Спасибо, — поблагодарил я Вольфрамовича.

— Брось ты уже геройствовать. Вид болезненный у тебя. Немедленно к доктору, а потом в столовую и… — сделал наказ Ребров.

— Гелий Вольфрамович, не торопитесь. К Родину есть вопросы, — перебил его Бурченко.

Ребров мог бы сдержаться, но он пришёл в ярость. Таким мне не доводилось его ещё видеть. Вольфрамович дёрнулся к Бурченко, намереваясь схватить того за галстук. Предвкушая драку, я остановил командира авиагруппы.

— Ничего, что я говорю, когда вы меня перебиваете, а?

— Всё в порядке. Вы можете идти, — снисходительно улыбнулся Бурченко.

Ребров приготовился уже сказать, «в каком направлении идти» самому Бурченко.

— Знаешь что, козёл…

— Выбирайте выражения, полковник! — возмутился один из незнакомцев.

Похоже, это он зря. Из уст Реброва вылетело не самое грубое оскорбление. Словарного запаса у Вольфрамовича хватит на всех.

— Выбрал! Ты прыщ в костюме, а рядом с тобой фурункул с мошонки потного скунса. Выдавились отсюда, пока я вас сам не удалил хирургическим вмешательством. Орудовать могу только правой и левой. Проводить операцию? — показал Ребров одному и второму по зажатой дуле.

Даже я офигел от такого! С другой стороны, что они могут сделать Реброву — командиру авиагруппы, которая держала в страхе всю авиацию 6го флота ВМС США.

Бурченко попросил коллег подождать его в кабинете. Каком, пока непонятно.

— И не удивлён, Андрей Викторович. Это, по-вашему, «поговорим не здесь»? — спросил я.

— Процедура стандартная. Она важнее…

— Важнее? Сидеть с вами и отвечать на вопросы из серии «без правильных ответов» важнее здоровья человека? Компас ценностей у вас сбился, — произнёс Ребров.

Я поблагодарил Вольфрамовича за тёплую встречу. Но и про Бурченко не забыл. Так вот, он «своих не бросает» и в обиду не даёт.

— Значит, сейчас меня обследует доктор. Потом я на ужин. Присоединяйтесь. Там и можем начать говорить. Коллег возьмёте, — сказал я, когда Ребров отошёл на несколько метров.

— Родин, ты усугубляешь.

— Что именно? Говорите прямо, а я тоже не останусь в долгу. И никакая хвалёная секретность вокруг группы «Куб» меня не остановит.

— Ответишь на вопросы моих коллег, и всё. Что тут сложного⁈ — возмутился Бурченко.

— Ничего. Просто я устал.

Осмотр доктора проходил быстро. Надо сказать, что я не получил увечий в плену. Побитые кулаки не в счёт. Больше всего меня беспокоит спина. Она не болит, и это удивляет.

— Спали на твёрдом? — спросил доктор, замеряя давление.

— Да. Шконку переоборудовать пришлось.

— Хорошо. Продолжайте и дальше. Скоро отправитесь домой и тогда сразу в санаторий.

При этих словах в душе потеплело. Может обойдётся всё, и никаких проблем с допуском к полётам не будет.

Доктор что-то записал в журнал и подошёл к шкафу с медикаментами.

— Мне ещё и таблетки какие-то выписываете? — спросил я.