Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 6

На экране локатора снова показалась метка крылатой ракеты. До берега 150 километров. Достаточно, чтобы сбить «Томагавк». Включаю прицел, в наушниках запищало, а на индикаторе лобового стекла высветилось ПР — пуск разрешён.

Ракета сходит с правой консоли и устремляется к цели. Взрыв и второй «Томагавк» уничтожен.

— 1й, как принимаешь? — прозвучал в эфире крик Морозова.

— Хорошо. Цели уничтожены, — доложил я.

— Понял. Меня преследует. Я от тебя в 20 километрах на Запад.

Отворачиваю в сторону, но продолжаю ждать со спины очередной атаки. Смотрю по сторонам, держу в поле зрения пространство сзади по зеркалам. Никого. Что это за призраки Средиземного моря?

Набираю 1000 метров и ищу глазами Морозова. Тот выписывает виражи, пытаясь уйти от двух «Хорнетов».

— Захожу сверху. Беру от тебя левого, — сказал я в эфир.

Выполняю горку, полупереворот и устремляюсь за своим оппонентом. Сразу получается выйти ему в хвост.

Прицел на излучение, но Ф/А-18, пикирует вниз к воде. Умно! Рядом с водной поверхностью его просто так не атакуешь.

— Иду за ним. Я под тобой на 100 метров.

— Ухожу выше, — доложил Морозов.

Обороты перевожу на максимал и следую за «Хорнетом». Он выполняет правый вираж, но я ухожу выше и держу его на прицеле. Противник маневрирует влево, но я успеваю переложить самолёт в обратную сторону.

Дыхание сбилось, а пульс такой, что вот-вот вены вылезут из височной области. «Хорнет» набирает высоту, и тут же ловит меня на управляемую бочку. Пропустил я манёвр!

Теперь он сзади. Ухожу вниз, повисаю на ремнях и вновь возвращаюсь в нормальное положение. Сейчас будет сразу прицеливаться по мне.

Ф/А-18 включил прицел на излучение, но пуск выполнить не успел. Я быстрее!

Отворот влево под 90° позволяет мне уйти из возможного захвата. Вижу в зеркале, как он проскочил недалеко от меня.

Это шанс зайти сзади, пока он разворачивается. Но в голове засела очень неприятная мысль — керосина у меня немного. Погоня за крылатыми ракетами бесследно не могла пройти.

«Хорнет» слева и немного впереди. Набирает высоту, в соплах его двигателей наблюдаю два огня форсажа. И это было не зря.

Как раз над ним сейчас Коля и его оппонент. Морозов преследует второй Ф/А-18, а снизу его сейчас перехватит первый.

— 2й, уйди вниз! Под тобой «Хорнет», — громко сказал я.

В следующую секунду Коля выполнил переворот. А мой оппонент пустил очередь из пушки. Немного сжалось внутри, что сейчас американец мог и попасть в моего товарища.

— Козлина! — крикнул Морозов, уйдя в сторону.

— Борт порядок?

— Да. Чуть фонарь кабины не срезал, — тяжело дышал Коля, отвечая мне в эфире.

Я продолжил разворот на противника, но они уже начали уходить в сторону Крита. Бой закончился.

— Догоняем! — азартно произнёс Николай, но с нашим запасом топлива далеко не улетишь. Возможно, у «Хорнетов» и был на это расчёт. Завлечь нас в схватку, а потом утянуть за собой к базе. А там и принудить к посадке или сбить.

— 2й, идём домой. У меня остаток 900, — сказал я, занимая 4000 метров высоты.

— Вух!

— Домой, 322й, — настойчиво сказал я.

— Понял. Наблюдаю, 1й. Пристраиваюсь, — начал успокаиваться Морозов.

Заняли курс в район «Леонида Брежнева», попутно доложив на борт корабля о произошедшем. Пока ждали ответа с корабля, я сдвинулся назад и осмотрел борт Морозова. Повреждений не было. А ведь от пушки могло сильно зацепить! Прошло немного времени, прежде чем в эфир посыпались запросы.

— 321й, остаток ваш?

— Сколько было посторонних, 322й?

— 322й, рубеж, на котором сбили крылатые ракеты? 321й, аналогично. Доложите!

— А погода какая в том районе? Доразведку сделайте.

И это ещё не весь список вопросов, на который предстояло ответить. Больше всех удивил лаконичный Бурченко. Без него список интересующихся был бы неполным.

— 321й, а бортовые номера запомнили? — спросил он.

— Нет, но родинку над правым глазом разглядел, — ответил я.

Надеюсь, шутку оценят. Пролетев ещё пару десятков километров, на связь опять вышли с борта «Брежнева».

— 321й, остаток позволяет вторым сесть? — спросил руководитель полётами.

На топливомере были не самые обнадёживающие показания — 750 кг.

— 321й, у меня 1000. Могу вперёд выйти и первым зайти.

— Понял, 322й. Пропускаю, — ответил я Морозову и начал сбрасывать скорость.

Морозов ускорился, выйдя на посадочный курс. Он уже подходил к корме, когдя я прошёл над кораблём. Спустя несколько минут пришёл и мой черёд выполнять посадку.

Самолёт выравниваю по горизонту. Занимаю посадочный курс и начинаю снижение по крутой глиссаде. Скорость 240, шасси выпущены, а оптическая система посадки «радует» меня зелёными огнями.

— Зелёный, на курсе. Ровно идёшь.

— Понял.

— Дальность 3, на курсе. Зелёный.

И так далее, пока я не услышал всегда желанную фразу руководителя визуальной посадки РВП — «посадку подтвердил».

Удар! Тело летит вперёд. Рука машинально толкает рычаг управления двигателями. Глаза напряглись, а перегрузка моментально выросла до стандартных 4 единиц в момент торможения.

— Малый газ! Убрать гак! — даёт команду РВП.

Тело расслабляется, и я внимательно осматриваюсь вокруг. Кажется, что любая посадка на палубу — событие. Это всегда самый сложный момент сурового мужского ремесла под названием палубна авиация. Но такого адреналина нигде не получить.

— Благодарю! Группе руководства большое спасибо за управление. Заруливаю на стоянку.

Смотрю по сторонам. Корабль едва покачивается на волнах. На стоянке много народу и все готовятся к какому-то действию. Медленно отстёгиваю маску, которая несколько раз впечатывалась в лицо во время сегодняшнего вылета, и разворачиваюсь на палубе.

— 321й, от дружной группы руководства поздравляем с выполнением 100й посадки на палубу! — произнёс в эфир руководитель полётами.

Совсем вылетело из головы такое событие. Только у меня такой торжественный момент мог совпасть с боевым вылетом. Нет бы просто слетал по кругу и сел. Пожалуй, приключения будут меня находить и дальше.

Но сейчас можно и порадоваться за коллектив конструкторского бюро, инженерный состав и… себя, конечно. Смог!

Зарулил на стоянку медленно. Не так-то просто это сделать, когда столько много людей ожидает меня.

Самолёт остановился, двигатели выключил и открываю фонарь. Спускаюсь по стремянке и тут же попадаю в объятия нашей испытательной бригады и своих коллег из авиагруппы. Несколько раз меня подбросили вверх, а Ребров даже расцеловать собрался.

— Вот знал Родин, что ты с того начал службу в училище! — обнял он меня.

— Это вы про посадку без шасси в поле? — улыбнулся я.

— Э… нет. Я про… ну… ай ладно! Нормально у тебя всё. Не как у всех, но зато уникально! — радостно сказал Вольфрамович.

Морозов успел вылезти из самолёта и тоже поздравить меня.

— Самая запоминающаяся 100я посадка в мире, — посмеялся Коля, пожимая мне руку.

— Это точно. Надо обсудить произошедшее.

— Давай потом. Сегодня событие, достойное мероприятия в кают-компании.

Я подошёл ближе к Николаю ближе.

— Вот обсудим, потом посидим.

Люди начали расходиться, а мы с Николаем поехали на подъёмнике рядом с МиГ-29ми в ангар. Как раз была возможность и пообщаться.

— Какие у тебя мысли? — спросил я у Морозова.

— Таким малым количеством крылатых ракет атаковать Ливию нецелесообразно. Куда-то заманивали.

— Мы не знаем, сколько было ракет. Уничтожили ведь мы только четыре. Остальные?

Со спины подошёл Белевский, который нам рассказал, что произошло.

— Один из эсминцев засёк пуск «Томагавков». Они ушли тремя группами. Те что следовали в направлении наших кораблей, пробовали сбивать. Получилось, но не все.

Оно и понятно. Эти новые крылатые ракеты летят очень низко. Засечь не так уж и просто. Единственное подспорье — дозвуковая скорость у «Томагавков» и отсутствие средств РЭБ. Так что на дальних подступах к Ливии у нас сбить получилось.