Чужак из ниоткуда 4 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 40

Брежнев по очереди посмотрел на меня, Устинова, Берегового и Быковского. Мы молча кивнули, соглашаясь с предложением Сернана. Даже Быковский, за что моё уважение к этому человеку ещё больше возросло. Задушить собственные амбиции ради общих интересов не каждый способен. А общие интересы были и ещё какие. Не сиюминутные, а на годы и десятилетия вперёд. По большому счёту дело не в опыте Юджина Сернана, у нас не меньше опытных космонавтов, которым, к тому же, не нужно учить язык и овладевать незнакомой техникой. Дело в совместной мирной жизни на планете Земля и совместном же обживании Солнечной системы. А теперь, с появлением гарадцев, чем чёрт не шутит, и галактики. Одной стране, какой бы мощной и значимой она ни была, это сделать невозможно. Только сотрудничество. Только общие усилия, общие интересы, общие поражения и общие победы. Что до здоровой конкуренции и соревновательности, то они ещё никому не мешали.

— Мы согласны, — сказал Брежнев. — Это хорошее решение, всех поздравляю, начинайте работать. Ричард, у тебя ещё пять минут найдётся для разговора наедине?

— Найдётся, Леонид, — ответил Никсон. — Как раз хотел тебя попросить о том же.

Мы вернулись на террасу. Минут через пятнадцать появился Брежнев, уселся и, потирая руки, сказал:

— Всё удачно складывается. Бывают же такие моменты, когда всё удачно складывается!

— Масть пошла, — подсказал Устинов.

— Она, — засмеялся Брежнев. — Да сплошь червы. Никсон благодарил за наше согласие взять этого Сернана… Он действительно хороший астронавт?

— Действительно, Леонид Ильич, — ответил Береговой. — Трижды в космос летал. Один раз на «Джемини», вокруг шарика, и дважды на «Аполлоне» к Луне.

— Так он что, уже дважды на Луне побывал? — спросил Брежнев.

— Один. И один раз её облетел. На «Аполлоне-10». Это был последний испытательный полёт, после него уже Армстронг, Олдрин и Коллинз на «Аполлоне-11» на Луну сели. Точнее, сели Армстронг и Олдрин, Коллинз на орбите оставался.

— Понятно, — сказал Брежнев. — Судя по всему, и впрямь классный астронавт.

— Наши ничем не хуже, Леонид Ильич, — сказал Береговой. — Но если брать в расчёт именно опыт пребывания на Луне, то американцы впереди.

— Хвастаться не хочу, — заметил я. — Но, пожалуй, у меня опыта побольше.

— Как это? — удивился Береговой.

— Сшива, — пояснил я. — Естественный спутник Гарада. Можно сказать, родная сестра Луны. Инженер-пилот Кемрар Гели бывал на ней неоднократно, расхаживал по поверхности, ездил на ровере и всё такое прочее.

— Конечно, — пробормотал Береговой. — Всё время забываю об этой мистике.

— Общий налёт на различных типах кораблей около трёх тысяч пятисот восьмидесяти земных суток, — сообщил я. — Время, проведённое в ВКД не считал, но не меньше восьмисот часов.

— Однако, — крякнул Береговой.

— Да мы по сравнению с тобой мальчишки, — сказал Быковский с серьёзным видом.

— Что такое ВКД? — спросил Брежнев.

— Вне корабельная деятельность, — ответил я. — Выход в открытый космос и на поверхности других планет и спутников. В скафандре.

— Ясно. Никсон сказал, что эта миссия по спасению гарадцев почти гарантированно спасёт его от импичмента, который намечается в связи с Уотергейтом, — Брежнев потянулся было к пачке сигарет, но передумал, убрал руку. — Нам это выгодно, коней на переправе не меняют. А сейчас у нас такая переправа намечается, что… — он махнул рукой. — В общем, с какой стороны ни посмотри, сплошная выгода. Я уже не говорю о нашей совместной деятельности в космосе в ближайшем и не только будущем, — он повторил вслух мои мысли. — С учётом нынешних обстоятельств, нам галактику нужно всем вместе осваивать, — он огляделся. — Кстати, чего это мы сидим голодные? Предлагаю пообедать. Самое время.

Августовское море было неподвижно и сияло густой тёмной синевой.

Так вот почему его назвали Чёрным, подумал я.

После обильного и вкусного обеда, за которым «взрослые» уговорили бутылку любимой Брежневым «зубровки» ( я пить не стал, слишком много спиртного стало появляться в моей жизни последнее время), все пошли отдыхать, а я решил искупаться.

— Куда это вы собрались, молодые люди? — осведомилась красивая женщина лет тридцати, облачённая в безукоризненный белый врачебный халат, который, как ни старался, не мог скрыть её роскошных форм.

Она попалась навстречу, когда мы с охраной направлялись к пляжу.

— Купаться, — ответил я весело. — А что?

— Сейчас нельзя, — сказала она. — Самый ультрафиолет. Как врач, настоятельно не рекомендую. Дождитесь хотя бы четырёх часов пополудни.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Вера, — ответила она. — Вера Васильевна.

Голос у неё был… Медовый, вот лучшее сравнение.

— А меня Серёжа. Не переживайте, Вера… Васильевна. Я только что с Кубы и Пуэрто-Рико. Видите, какой загар? — я продемонстрировал ей свою чуть не дочерна загорелую руку.

— Хороший загар, — она легко коснулась пальцем моего предплечья. — Красивый. Но избыток ультрафиолета всё равно вреден. С меня же потом и спросят.

Охрана, чтобы не мешать нашему разговору, прошла вперёд.

— Могу после купания заглянуть к вам, — сказал я негромко. — На предмет оценки состояния здоровья.

Быстрота, натиск и глазомер, как говорил великий Александр Васильевич Суворов. В своё время Кемрар Гели покорил немало девичьих сердец, следуя этому золотому правилу. Зачем глазомер, спросите вы? Без хорошего глазомера, как поёт бард Юрий Лорес, «не оценить прелесть линий и фигур» [2], а также готовность обладательницы оных линий и фигур к более тесному общению.

— А ты смелый мальчик, Серёжа Ермолов, — тоже негромко сказала Вера Васильевна.

— Смелость города берёт, — улыбнулся я. — А также, кто смел, тот и съел.

— А ты, значит, голодный, — она оценивающе рассматривала меня.

Эх, ходить так с козырей.

— От сладкого не откажусь, — предельно откровенным взглядом ответил я.

Ага, на щеках женщины заиграл румянец. Это хорошо. Внушает надежду.

— Так что, — продолжил я. — Когда и куда зайти? Вы меня этим ультрафиолетом прямо обеспокоили. Места теперь себе не найду. Тем более, мне скоро на Луну лететь. Вдруг что случится? Так и погибну обеспокоенным, — в ход пошла старая, веками проверенная мужская уловка под названием «дави на жалость».

— Так вот прямо на Луну?

— Ага. На неё, родимую. Можете у Леонида Ильича спросить, он подтвердит.

Она заливисто рассмеялась.

— Нет уж, спасибо, поверю на слово. Ладно, раз уж ты такой смелый и обеспокоенный ультрафиолетом, приходи в седьмой кабинет. Это на втором этаже вон в том белом здании, — она показала. — Минут через сорок. Успеешь?

— Буду через тридцать, — заверил я.

— Через тридцать рано. Через сорок. Постарайся быть точным.

— Буду как штык.

— Вот и проверим, готов ты лететь на Луну или нет, — она обещающе улыбнулась, ещё раз коснулась моей руки и пошла по направлению к указанному белому зданию.

Я обернулся, посмотрел ей в след. Походка и бёдра у этой женщины были потрясающие.

«Эй, а как же Кристина?» — спросил мой внутренний голос.

«Кристина меня на сегодняшний день бросила, — ответил я. — Грех отказываться, когда счастье само плывёт в руки. Мне пятнадцать лет, и я не железный».

Моя охрана купаться не стала. Расположилась в тени навеса на берегу, лениво поглядывая по сторонам. Правильно, особо напрягаться нечего, чужие на территории этого пансионата не ходят.

Я разделся и пошёл к воде.

— Сергей Петрович! — послышалось сзади.

— Что? — обернулся я.

— Далеко не заплывайте, пожалуйста.

— Хорошо, — сказал я.

Захотелось похулиганить. Какого чёрта, в самом деле? За буйки не заплывайте… Детям своим будешь указания давать.

Я вдохнул поглубже и нырнул.

Два года назад на пятьдесят метров в алмалыкском бассейне мне потребовалось тридцать два гребка, а на семьдесят пять — сорок девять. Но сегодняшний Серёжа Ермолов может гораздо больше. Гораздо-гораздо больше.