Дочери Торхельма (СИ) - Завгородняя Анна - Страница 7

— Однако, у нее характер не простой, — произнес неожиданно голос рядом со мной. Я не заметила, как Сьегард оказался рядом.

Со словами колдуна поспорить было сложно.

— И теперь, я так понимаю, свадьбы не будет? — спросила я и посмотрела в ему лицо, беззастенчиво рассматривая старые шрамы, располосовавшие его кожу странным узором. Он сперва нахмурился и кажется, даже хотел было отстранится, но передумал.

— Не боишься? — спросил он еле слышно.

— А должна? — ответила я вопросом на вопрос и колдун неожиданно рассмеялся.

Заметив приближающегося к нам Ролло, который попутно отряхивал свою дорогую одежду, пришедшую в весьма плачевный вид, я воспользовалась случаем и сбежала от Сьегарда и его злого смеха, проникавшего казалось под мою кожу, спиной чувствуя на себе его взгляд.

Лорри ожесточенно чистила меч. Перед ее глазами все еще стоял образ Торхельма и то, с каким лицом ее отец смотрел на нее. Сегодня она разочаровала его и Лорри прекрасно это понимала, но не могла поступить иначе. Она не могла также позволить, чтобы ее отдали первому встречному в жены и все только из-за того, что отец задался целью понянчить на старости лет внуков. Кто спросил саму Лорри о том, чего хочет она сама? Получается, все, чего она добилась за годы тренировок, вся ее жизнь пошла насмарку и ей предстоит стать такой же как мать — хранительницей домашнего очага? Но Лорри не стремилась к этому. Пусть Фрида, или Ингегерд занимаются подобными вещами, ей же интересно другое. Она мечтает вырваться из своего дома и посмотреть мир чуть дальше, чем поместье соседа.

Меч засверкал на солнце начищенной до блеска сталью. Лорри вложила его обратно в ножны и вспомнила о том коротком бое, что состоялся не так давно. Она с таки удовольствием уложила этого женишка на лопатки, но отец оказался недоволен. Торхельм теперь небезосновательно считал, что Ролло откажется от подобной невесты, хотя сама Лорри в этом сомневалась.

Девушка засунула руку в карман и извлекла оттуда на свет прядь волос Ролло, оторванных во время боя, конечно же не без умысла.

— В любом случае, надо ехать к Хеге, — подумала она и решительно поднявшись, направилась в сторону конюшни. Лорри не хотела рисковать и надеяться, что Ролло обидится на свое поражение и откажется от нее. Его улыбка, после того, как он сегодня подал ей руку, говорила о том, что этого мужчину так просто не испугать и Лорри отчего-то подумала, что этим боем наоборот заинтересовала жениха, который до некоторого момента был не против поскорее закончить свой визит в поместье Торхельма.

— Что ж, — подумала она, — тогда стоит подстраховаться.

Щетина стоял, опираясь на посох и смотрел за тем, как слуги заносят в дом сундуки, полные добра и отрезы ткани, как складывают в оружейной добытое в набеге оружие, как складируют мешки с продовольствием. Старик видел Булата, прохаживающегося вдоль двора и следящего насколько расторопно выполняются его приказы, потом бросил взгляд на деда и поспешил к нему.

Приблизившись, Булат преклонил голову перед Щетиной, выказывая уважение, а когда распрямился, то увидел, с каким недовольством смотрит на него дорогой ему человек, приютивший когда-то несчастного раба и давшего ему кров и еду, а также свое нерастраченное тепло. Щетина не скрывал своего негодования. Морщинистые руки сжимали навершие посоха с такой силой, что вздулись синие вены под желтоватой кожей.

— Что-то не так, отец? — вскинул брови Булат. Отцом он начал называть Щетину почти сразу, как только они стали жить вместе. Как только этот старый мужчина снял с шеи Булата рабский ошейник.

Старик тяжело вздохнул и поманил молодого мужчину в дом. Тот покорно последовал за ним, даже не подумав возразить.

Они прошли в высокий двустворчатые двери. Мимо поклонившись пробежала служанка, тащившая корзину с бельем. Булат проводил ее взглядом, заметив, как взметнулись широкие юбки, когда девушка оглянулась на него и улыбнулась широко и маняще. Он не помнил ее, когда был здесь в последний раз. Наверное, Щетина приютил еще одну сироту из деревни.

Оказавшись в светлой горнице, Щетина устало опустился на скамью, спиной к окну. Булат остался стоять, глядя на своего названного отца, терпеливо дожидаясь, когда тот заговорит первым. Некоторое время старик молчал, а затем все же заговорил. Голос у него был какой-то сухой и тихий и Булат невольно пристальнее посмотрел на деда. Кажется, за то время, пока молодой мужчина отсутствовал, Щетина заметно сдал. Годы давали о себе знать, хотя дед на вид был все еще могучим, только ссохшимся, как дерево без воды. Те же широкие плечи, умные глаза, длинные седые волосы, перехваченные на голове медным обручем, коротко остриженная борода и широкие ладони, одна из которых сейчас продолжала с силой сжимать посох.

— Скажи мне, сын, — начал Щетина, — Что я вижу, — и поднял тяжелый взгляд из-под кустистых бровей на молодого мужчину.

Чувствуя подвох в вопросе, Булат несколько медлил с ответом.

— И что ты видишь, отец? — спросил он тихо.

Щетина скривил тонкие бесцветные губы.

— Вот именно, что ничего! — почти выплюнул он и указал посохом себе за спину, туда, где в раскрытое окно со двора доносились звуки шагов и голоса переговаривающихся слуг, продолжавших выгружать награбленное.

— Ты уже совсем не тот добрый мальчик, которого я когда-то приютил не только в своем доме, но и в своем сердце и это разрывает его на части. Я смотрю на то, что делаешь ты и понимаю, что это путь приведет тебя к плохому концу.

Булат нахмурил брови.

— Я долго молчал, надеясь, что ты перегоришь и успокоишься, но вижу, что становится только хуже. Ты когда-то пострадал от набега северных воинов. Я помню твои слезы, когда ты рассказывая мне историю своей жизни не смог сдержать эмоций пересказывая мне гибель своей семьи. А теперь получается поступаешь так же, как и ненавистные тебе северяне. Так чем ты лучше своих врагов, если уничтожаешь деревни, убиваешь отцов и оставляешь семьи голодать? Если твои воины насилуют женщин, а потом выгребают все до последнего зерна из их домов, оставляя на верную голодную гибель стариков и детей? — глаза Щетины сверкнули угрозой и недовольством, а Булат вскинул высоко свою голову, совершенно не чувствуя за собой вины. Щетина видимо прочитал это в его взгляде, потому что переменил тон и заговорил так, как отец разговаривает с неразумным ребенком.

— Ну, угомонись уже, хватит мести, — дед поманил Булата на скамью и тот присел рядом, вытянул вперед длинные ноги в дорогих сапогах с серебряными пряжками, — Тебе пора остепенится, жениться на хорошей девушке, завести детишек…

Названный сын только вздохнул. Тяжело и как-то обреченно.

— Я не могу, — ответил он.

— Почему? — брови старика полезли вверх, — Разве ты не хозяин себе, Булат? Разве не ты решаешь, как поступать и что тебе надо в этой жизни? Ты молодец и я не могу это не признать. За такой короткий срок наладил наш хутор и более того — расширил свои владения. Теперь у тебя есть дружина, крестьяне, работающие на полях и в твоем доме, а на пристани стоят два корабля, тоже принадлежащих тебе. Чего не хватает для счастья? Позволь своему сердцу принять покой! Сколько ты сжег северных деревень? Сколько вражеских кораблей потопил в море, а тебе все мало? Месть — это удел слабых. Только сильный может прощать, а ты мне не кажешься слабым человеком!

Булат поднялся на ноги. Подошел к распахнутому окну. Отсюда открывался прекрасный вид. Взгляд мужчины скользнул мимо двора, по которому копошась, как куры в сене, сновали его люди и его слуги, а чуть дальше, шелковым покрывалом разлилось синее море, уходившее куда-то за горизонт и казалось, не было ему конца и края. Булат подумал о том, как быстро оно стало увлекать его на свои просторы и теперь для мужчины стоять на палубе своей ладьи означало не только плыть на поиски северян, но и сама душа радовалась свободному ветру и шелесту волн за кормой. Он не мог признаться себе, что где-то глубоко внутри был больше похож на ненавистных Северян, чем ему самому хотелось бы. Но такого просто быть не могло!