Последний медведь (ЛП) - Уайт Кимбер - Страница 29

Уна загипнотизировала меня. Весь кипящий жар и ярость, которые я испытывал, рассеялись, когда я посмотрел в глаза Уны и почувствовал ее легкое прикосновение к своей шее.

— Он хочет поговорить с тобой. Он утверждает, что это для того, чтобы извиниться за то, что произошло на пешеходном мосту. Он думает, что я настроил тебя против него. Думает, что если он сможет застать тебя наедине, то сможет… что ты…

Это было больше, чем я мог вынести. Мой медведь с ревом вынырнул на поверхность, затуманив мне зрение. Половицы хижины прогнулись, когда мой вес изменился.

Я бушевал, а Уна была спокойна. Она обняла меня за плечи и приподнялась на цыпочки. Она одарила меня одним поцелуем и утихомирила медведя.

— Он думает, что, если застанет меня наедине, я выберу его? — закончила она за меня. — Но я не хочу Тревора Скотта. Мне было ясно это с самого начала. Единственное, что я сделала неправильно — недооценила его потребность. Во-первых, я бы никогда не согласилась пойти с ним на ужин. Я сделала это только потому, что подумала, что у него может быть информация о моих биологических родителях. Если он пытается продать какую-то историю о том, что это было нечто большее, что ж, тогда он тот лжец, за которого ты его принимаешь.

— Я никогда больше не позволю ему прикоснуться к тебе, — сказал я, и в моем голосе прозвучала низкая, рокочущая угроза.

Уна снова поцеловала меня.

— Бо, что будет дальше?

Я не хотел ей отвечать. Я просто хотел погрузиться в ощущение губ Уны на своих. Ее сердце бешено колотилось где-то за грудиной. Ее соски терлись о меня в такт размеренным вдохам. Я хотел попробовать их на вкус. Я хотел попробовать ее на вкус.

— Как и сказала Фиона. Они хотят, чтобы я отвез тебя в длинный дом завтра утром. Саймон подумал, что это даст нам с Тревором шанс остыть. Сегодня там было довольно жарко.

— М-мм, — сказала Уна.

Она наклонилась. Я опустил голову, а она наклонила свою, пока я снова не встретился с ней взглядом. Ее глаза потемнели от вожделения. От нее исходил жар. Слова Фионы эхом отозвались в моем мозгу и застряли прямо у меня между ног. «Чистокровная самка в период течки».

— Итак, утром ты отведешь меня на встречу с лидерами кланов. Мы избегаем этого с тех пор, как я приехала сюда, — сказала Уна. — Не думаю, что это больше имеет смысл. Я знаю, ты пытался защитить меня. Но мы оба знаем, что я способна сама о себе позаботиться.

— Дело не только в этом, — вырвались у меня слова. — Боже. Уна. Все это время я пытался убедить себя, что хуже всего приходится Тревору. Но рядом с тобой я не могу нормально мыслить. Я больше не знаю, правильно ли то, что я делаю. Держать тебя подальше от Тревора, — да. Но с тех пор, как ты вошла в мою жизнь, я не особо задумывался об оборотнях в моем клане. Они хорошие люди. Они заслуживают лучшего руководства, чем то, которое я им даю.

Уна улыбнулась мне. Низкий, порочный смешок сорвался с ее губ.

— Похоть, — прошептала она, — Желание. Как и я, Бо. Так почему бы тебе не позволить мне сделать что-нибудь, чтобы облегчить это для нас обоих?

Я снова опустил голову.

— Черт.

— Что ж, в этом и заключается главная идея.

Мои глаза резко открылись.

— Нет. Я имею в виду… Не думаю, что я много делаю для своего дела с другими альфами, если не могу контролировать себя в течение одной ночи.

Ее руки были на моем поясе, возясь с молнией на моих джинсах. Я был готовым, таким твердым. Если бы она не расстегнула мои штаны, я думаю, мой член все равно прорвался бы сквозь них.

— Мне плевать на других альф, — прошептала она. — Они не управляют мной. И у них есть свои пары. Как ты думаешь, что Саймон, Каллен, Джекс и Раф делают сегодня вечером? Может быть, прямо сию секунду? К черту то, что они думают. Мы можем разобраться с этим завтра. Прямо сейчас я хочу тебя. Я ждала тебя весь день. Даже в этом хаосе я не могу перестать думать о тебе.

Я колебался. Каждый мускул в моем теле напрягся.

— Ну, слава богу, — наконец сказал я, и мои губы скривились в усмешке.

Я приблизился к Уне. На вкус она была как соль и мед, тепло и свет. Задыхаясь, она откинула голову назад, обнажив гортань. Я облизал ее, затем соединил свой язык с ее.

— Я тоже не могу ясно мыслить, — прошептала она, откидывая голову назад. — Так что давай не будем.

Когда Уна опустила голову, в ее глазах вспыхнул огонь.

Она отступила от меня и стянула футболку через голову. Ее соски затвердели в тот момент, когда они оказались на прохладном воздухе, и мое зрение затуманилось от желания.

— Не здесь, — сказал я, пораженный тем, что способен произносить слова. — Там, снаружи.

Уна прикусила нижнюю губу и, затаив дыхание, кивнула мне. Она знала, о чем я говорю. Для того, что я планировал с ней сделать, четыре стены и крыша были плохой идеей. Выскользнув из джинсов, я отшвырнул их в угол. Она сбросила свои собственные шорты, и мои руки поднялись как раз вовремя, чтобы подхватить ее, когда она прыгнула в мои объятия. Уна оседлала мои бедра, так что я почувствовал жар и влагу между ее ног прямо напротив своего члена.

Я потянулся назад и открыл дверь. Мне повезло, что я взялся за ручку с первой попытки. В противном случае я бы просто пнул эту чертову штуку ногой. Уна обвила руками мою шею, ее волосы каскадом рассыпались по моей руке мерцающими каштановыми волнами, и я упивался ее ароматом. От нее пахло чистотой и дикостью. Пошатываясь, я вышел за дверь, все еще держа Уну на руках.

— Черт, — сказал я, прижимая ее к ближайшему дубу.

Тихий смех Уны просочился сквозь меня.

— Ты сказал, что у нас впереди вся ночь, не так ли?

Я прикусил мочку ее уха. Мне хотелось укусить еще сильнее. Это единственная вещь, которую я был слишком напуган, чтобы объяснить ей. Секс. Великолепный секс. Это было бы идеально. Эпично. Но это были не те притязания, которых требовали мое сердце и медведь. Это могло произойти только в том случае, если бы она попросила меня об этом. А пока я возьму то, что могу получить.

Уна раздвинула бедра еще шире, когда я прижал ее к дереву. Я скользнул в ее скользкий проход, окутывая себя ее жаром по самые яйца.

— Ради всего святого, — выдохнула она. — Что бы ты ни делал, Бо, не будь нежным.

Я не был нежным.

Я слышал, каково это другим медведям. «Анам Кара — особенные». Человеческие женщины, обладающие особой магией, которая делает их пригодными для спаривания с медведями. Но, в конце концов, они все еще люди. Они все еще хрупкие. Оборотень знает, что нужно быть нежным, лелеять тонкую натуру своей человеческой пары.

Но Уна… она была моей настоящей парой во всех отношениях.

Когда я мощно толкнулся внутрь нее, она царапнула ногтями мою кожу, до крови. Я откинул голову назад и издал рев, от которого содрогнулась земля. Я поймал себя на том, что надеюсь, что от ее прикосновения останется шрам. Это было так приятно.

— Сильнее, — проворчала Уна.

Я подчинился. Упершись пятками в землю, я выгнул спину и брал ее изо всех сил. Бедра Уны раздвинулись, ее стеночки сжались, принимая толчок за толчком.

Мы свалились на землю. Уна приземлилась сверху. Мой член заполнил ее. Волосы Уны рассыпались вокруг нас, а ее медвежьи глаза сверкнули черным. Я протянул руку и зажал ее соски между пальцами. Сильно, но нежно. Это привело Уну в неистовство. Она брыкалась и извивалась, выжимая из меня каждую каплю удовольствия, какую только могла.

— Возьми меня, — сказал я, проводя большими пальцами по ее заострившимся соскам.

Они были твердыми, как камни.

— Возьми меня, детка!

— Бо, — вскрикнула она. — Я не могу…

— Ты и не обязана этого делать. Тебе больше никогда не придется этого делать. Отпусти ситуацию. Отдай все это мне.

Она так и сделала. Уна запрокинула голову и выкрикнула мое имя так громко, что, возможно, его услышал весь город. Боже, я надеялся, что они услышали. Пусть они все знают, что Уна была моей. Я буду бороться за нее. Умру за нее.