Дворянин (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 48

Во-вторых, он решил заняться столичным городским транспортом. Раз Санкт-Петербург — самый крупный город страны, по всему выходило — без общественного транспорта ему не обойтись. А что было лучшим городским транспортом до появления трамваев и троллейбусов с автобусами? Правильно — «конка». А для неё требуются специальные вагоны. Причём сейчас в мире есть только один человек, который точно знает какие именно…

В-третьих, вследствие закончившегося полгода назад расширения нефтеперегонного завода, который теперь никак нельзя было назвать «заводиком», а также выхода «на линию» первых двух танкеров… которые в этой реальности, похоже, будут носить русское название «наливняки», у Даньки образовался избыток керосина. Вследствие чего он задумался над тем, как расширить круг его потребителей — лампы пока были слишком дороги для того, чтобы ими начали пользоваться совсем уж массово. Потому что основная масса потребителей — крестьяне, пока были слишком бедны для покупки подобного девайса… И первое, что ему пришло в голову — это примус. А что — отличный товар! Это с освещением можно подэкономить, продолжая пользоваться свечами или той же лучиной, а вот с приготовлением пищи — не всё так однозначно. Дровяные печи громоздки, требуют для растопки довольно много времени и приличный объём дров. Даже если тебе надобно только вскипятить чайник — всё равно провозишься не менее получаса и сожжёшь минимум пару полешек. А тут несколько движений поршнем, пять минут — и чайник вскипел! Конечно, для крестьян примус тоже слишком дорог, но те, кто уже прикупил себе керосиновую лампу… ну, или, просто задумался о её покупке — точно являлись потенциальными покупателями примусов.

Конструкцию примуса бывший майор знал неплохо — и матушка им пользовалась, да и у них с Марьяной он оставался в обиходе почти до конца семидесятых. Ну пока в соседнем леспромхозе не установили точку по заправке газовых баллонов. Так что чистить и чинить примуса ему за это время пришлось не один десяток раз… Кое-что, конечно, подзабылось, но первый образец примуса был готов уже к середине июня.

Ну и, в-четвёртых, пора было начинать готовить подвижной состав для дороги, соединяющей две столицы. Нет, на самом начальном этапе можно обойтись и тем, что есть, но средняя скорость в пятнадцать-двадцать вёрст в час при максимальной в тридцать для пассажирского сообщения всё-таки была маловата. Эти показатели следовало, как минимум, удвоить. Да и пассажировместимость вагонов первого и второго класса так же была сильно недостаточной. Пассажиропоток между двумя столицами точно быстро вырастит, так что вагоны, которые первоначально были разработаны для Гатчинской дороги здесь очень быстро исчерпают свою ёмкость. Да и разрабатывались они под совершенно другие условия, главным отличием которых была длительность поездки. До Гатчины поезд со всеми остановками доезжал максимум за два с небольшим часа, а от Петербурга до Москвы первые поезда будут идти не менее полутора суток. И даже если потом этот срок удастся сократить в полтора или, даже, два раза — без спальных мест всё равно будет не обойтись. Плюс, неплохо было бы поднять и грузоподъёмность товарных вагонов. Эксперименты Черепановых и Аносова выглядели вполне обнадёживающими, так что с новыми рельсами был шанс поднять нагрузку на оси хотя бы до уровня классической «теплушки». То есть где-то шестисот пятидесяти пудов. Что так же требовало некоторой переработки конструкции вагонов.

Нет, если бы Николай позволил ему отплыть в Калифорнию — он бы даже и не подумал начинать большую часть этих проектов, но раз император упёрся — так почему бы и не заняться? Всё это — от узкоколеек до примусов и локомобилей всё равно рано или поздно окажется востребовано, так что лучше к будущему спросу подготовиться заранее.

А двадцатого июля он стоял в толпе приближённых Николая сумрачно глядя на шеренгу виселиц, выстроенную напротив памятника Петру I. Бывший майор смутно помнил, что, вроде как, в той, другой истории декабристов казнили в Петропавловской крепости, но здесь Николай решил устроить казнь руководителей бунтовщиков на том же месте где они и бунтовали. Так что виселицы выстроили на Сенатской площади.

— Зябко сегодня,- передернул плечами стоящий рядом Милорадович. Вот кто от нового развития ситуации точно выиграл. Насколько припомнил бывший майор, в тот раз его убили во время восстания, а на этот он — даже не появился перед восставшими. Николай всё сам порешал… Впрочем, насколько Данька знал — Николай устроил всему руководству Петербургского гарнизона и гвардии сильнейшую выволочку, после которой почти всей гвардии было предписано отправляться на Кавказ. Искупать кровью так сказать… А вместо неё в город были введены линейные части из числа тех, в преданности которых молодой император не сомневался. Ну и Сапёрный с Железнодорожным батальоны, которые в настоящий момент волей императора разворачивались в полки. Так что солдаты, стоявшие в оцеплении, были одеты во вполне знакомые глазу мундиры.

В город Данька приехал ещё прошлым вечером. Подаренный ему дом до сих пор ремонтировался и перестраивался, так что ночевал он в своих апартаментах в Зимнем… Когда он лёг в кровать — то долго не мог заснуть. Всё думал о том, что случилось, а также о том, что должно было случится завтра. Потому что завтра он впервые решился по-настоящему поставить свою судьбу на кон. Но по-другому он поступить не мог…

Декабристы во всех учебниках, по которому он учился, были представлены героями, пошедшими на смерть и каторгу ради свободы и лучшей жизни для всех людей. Причём, это, во многом, подтверждалось и тем, как они вели себя после приговора. Казненные-то понятно — мёртвые уже ничего сделать не могут, но вот те, кого отправили на каторгу, немало сделали для развития Сибири — проводили исследования природы, увеличили запашку земель и номенклатуру выращиваемых овощей, открывали школы… Но за Сибирь бывший майор особенно не волновался — наличие железной дороги вкупе с точно куда более ранним освобождением крестьян и нацеленностью Николая на развитие образования должно было дать региону столь мощного пинка, что декабристы могли отдохнуть… но вот то, что на этот раз казнено будет в два раза больше декабристов его напрягало. В первую очередь потому, что в этом точно была и его вина. Вот поэтому он и лежал в кровати, мучаясь и страдая.

Загрохотали барабаны… толпа, собравшаяся на Сенатской площади, заволновалась.

— Идут!- тоненько закричала какая-то баба- Ой, боженьки мои, худыя-то какие…

— В кандалах!

— А неча было против Государя умышлять,- трубно возгласил какой-то дьячок.

— Да они ж за хорошее вышли! За свободу!- взлетел над толпой ломкий голос какого-то студента.

— Свободу государь и без них обещал дать,- сурово возгласил какой-то дюжий крестьянин.- А энти, наоборот, хотели мужика к ногтю…

— Да враньё это всё…

— И вовсе не враньё — я сам в лубке про то читал…- Данька тяжело вздохнул. В этом тоже была его вина. Потому что использовать печать для разъяснения действий императора и создания нужного общественного мнения было его предложением. Так, первая «информационная листовка» была напечатана и опубликована уже на следующий день после восстания. Даже ещё раньше, чем был опубликован официальный «Манифест». И за прошедшее время их вышло уже более десятка. А кроме них в информационной компании было задействовано ещё множество различных печатных средств — газеты, журналы, лубки для простого народа, проповеди в церквях… ведь сейчас церковь являлась неотъемлемой частью государства — всеми делами церкви управлял созданный Петром I после упразднения Патриаршества Святейший правительствующий синод, в котором у императора имелся собственный представитель — Обер-прокурор синода, без согласования с которым не могло быть принято ни одно решение. Сейчас эту должность занимал князь Мещёрский, с которым Даньке пришлось познакомиться. Ну да — как раз в рамках того самого «информационного обеспечения» через церковь. Плюс Бенкендорф, которого Николай фактически поставил во главе расследования, за прошедшие полгода даже дал аж три пресс-конференции для русских и иностранных журналистов, на которые заранее пригласили целых три десятка журналистов провинциальных изданий. Чем все они оказались чрезвычайно довольны… Правда, по докладам полиции, из этих трёх десятков считай треть после всех пресс-конференций решила не возвращаться в свои губернские города, а поискать места в столичных или московских изданиях…