Назад в СССР: демон бокса 2 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 15

В Дворце бракосочетаний очередь выстроилась на много месяцев вперёд. До мая ни одного свободного места. Вика опечалилась.

— Вы можете подать заявление в ЗАГС по месту жительства любого из будущих супругов, — ободрила нас дама с таким количеством золота на пальцах, что казалось, будто она отщипывает себе грамульку с каждого обручального кольца.

Не исключено, так оно и было. Искусственно создать очередь и потом брать деньги с нежелающих ждать — это очень по-советски.

— Я — олимпийский чемпион по боксу Валерий Матюшевич, постоянно выезжаю за рубеж защищать спортивную честь страны. Апрель или май нас не устраивают. Январь?

Дама широко раскрыла рот, тоже золотой.

— Тот самый Валерий Матюшевич⁈ Муж и сын не пропускают по телевизору не единого вашего матча! Родненький, что ж вы сразу не сказали!

— Говорю. Обещаю перчатку с автографом.

— По закону быстрее семнадцати дней нельзя… Конец января устроит?

— Да. Как раз вернусь из Лас-Вегаса.

— Лас-Вегас? Это же… Америка! Девушка, вы такая счастливая!

Когда вышли на Коммунистическую, да, согласен, Минск не особо уступает Ростову-на-Дону по количеству партийных наименований улиц, Виктория отнюдь не сияла счастьем.

— Как подумаю, что будет вечером… Папа взбеленится, если узнает…

— Ему придётся это пережить. А сообщать в последний момент непорядочно. Пусть лучше он покажет себя с неприглядной стороны, чем ты.

Я обнял невесту. Казалось, чувствую её тепло через зимнюю куртку.

— Ой, что будет… Похоже, попрошу у тебя ключ от Жданович и пережду до твоего возвращения из Штатов.

Я торжественно вручил ей запасной.

— Как чувствовал, прихватил для тебя. Живую сигнализацию знаешь как отключать — колбасой.

На том разошлись, поцеловавшись. Ей было близко на занятия — через проспект, прогуляла всего одну пару. Меня же ждали жаждущие повысить уровень умений спецназовцы из КГБ.

Вечером позвонила.

— Внешне всё прошло на удивление спокойно. Он только просил не спешить. А мы и не спешим, впереди больше месяца.

— Мама?

— Она предвидела заранее. С Олей на моей стороне. Вроде не пытаются запретить встречу с тобой Нового года, просят побыть до девяти вечера, выпить за старый, и всё. Только Ольгу не пускают, мала ещё. Та в ярости.

— Вырастет и отвоюет свой кусочек свободы. Скучаю!

— Люблю…

Само собой, я ничуть не верил, что авторитарная личность в генеральских погонах и лампасах так легко уступит — без встречи со мной, без знакомства с моими родителями. До Нового года оставалось четверо суток, я использовал их, чтоб подготовиться к празднику и максимально довести дом до ума, ракетчик — чтоб устроить каверзу и больнее укусить.

Оба постарались на славу.

О происходившем вечером тридцать первого декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года в квартире Щегловых мне впоследствии в красках и в подробностях рассказала Оля. Быть может, в мелочах преувеличила, но не думаю. Разыгранная сцена вполне была в духе Льва Игнатьевича, его друга Дядьпаши и начинающего алкоголика Гоши.

6

Два раунда семейных баталий

Сёстры помогали маме с готовкой и при любой возможности бежали к себе — прихорашиваться. Ольга, замкнутая в семейном кругу, заявила, что желает быть красивой хотя бы «для самой себя».

— А Виктория? — спросил папа-генерал.

— Для жениха! — непреклонно ответила та, подводя глаза.

— Для жениха — это правильно, — загадочно заметил тот, после чего старшая из сестёр немедленно ринулась на кухню.

— Мама! Кого ждём вечером в гости⁈

Та пыталась уклониться от ответа, просила подать то соль, то перец. Потом нехотя призналась: Нора Казимировна с мужем и сыном.

— Ясно. Набег алкашни и страдающей от них старой женщины.

— Как ты можешь так отзываться о моих друзьях? — возмутился отец, мама недовольно добавила: — Она всего на год старше меня.

— Выглядит на десять старше. Про похождения дяди Паши ещё по Дальнему Востоку наслышана. Сын превзошёл родителя.

— Не смей так говорить о Гоше, он — хороший парень и будущий офицер. А что выпил несколько раз — от расстройства, что раньше не мог найти с тобой общий язык. Я лишил его увольнительных, теперь отменил наказание. Дай ему шанс!

— Какой шанс, папа! Я не видела его много месяцев, он привёз нас с девочками на служебном УАЗе из ВИЗРУ, напился в хлам и уснул. Проспавшись, поехал и разбил машину. Помнишь? По выходным стерёг меня у подъезда, тоже поддатый, ты сам его за пьянку лишил увольнительных. Каждый вечер звонит, несёт какую-то чушь. Голос порой заплетается. Как возможно бухать на территории училища?

— Абсолютно невозможно!

— А этот будущий гений ракетного дела умудряется. Не верю, чтоб дядя Паша до такой степени не просыхал в молодости.

— В молодости всякое случалось, — неопределённо бросила Алевтина Павловна, тем самым прекратила обмен ударами и развела спорщиков по углам.

Ближе к восемнадцати, когда ожидалось прибытие долгожданных персон, Вика одела чёрные джинсы и обтягивающий свитер, подчеркнувший фигуру. На вопросы родителей — почему не в платье, отрезала: в платье переоденусь у жениха, ехать в его машине в джинсах удобнее.

— Жениха… Ещё посмотрим про жениха… — пообещал отец.

Более подходящий кандидат, вопреки всем «любите девушки военных», явился в аккуратном штатском бежевом костюме, в белой рубашке и при галстуке, из кармашка пиджака торчал уголок коричневого платка в белую полоску, зимние сапоги Гоша немедленно переменил на лаковые штиблеты. Нора Казимировна поправила ему топорщившуюся причёску, Дьядьпаша покровительственно хлопнул по спине — хорош, чертяка.

Получивший родительское подбадривание, тот кинулся к Виктории — здороваться. Она отшатнулась, «суженый-ряженый» уже принял для храбрости, чем-то зажевал, но запах остался.

— Уже напился! Не дождавшись новогоднего стола… Убери руки.

Молодой человек послушно развёл грабли в стороны и, призываемый Алевтиной Павловной, дунул за стол, на место в торце стола, рядом организаторы мероприятия намеревались усадить Викторию, та сопротивлялась. Потом сломалась:

— Хорошо. Я обещала это терпеть до двадцати одного. Ни минутой больше. Потом ухожу.

— Это ещё посмотрим! — пророкотал генерал, вдохновлённый первой оперативно-тактической победой при рассадке за столом и планирующий стратегическую.

Традиционные тосты за уходящий прозвучали, в организмы опрокинулись первые рюмки водки, Оля и Вика ограничились пригубленным шампанским.

— А теперь… — по праву главного начал Лев Игнатьевич. — Как меня предупреждали, Георгий Павлович намерен объявить нечто важное!

Гоша поднялся с рюмкой в руке.

— Дорогая Виктория! Дорогие Алевтина Павловна и Лев Игнатьевич! Я люблю Викторию много лет. Вас — тоже, как самых родных. Вика! Выходи за меня замуж!

— Горько! — завопила Нора Казимировна, не дожидаясь реакции кандидатки в невестки, ей вторили генерал и Дядьпаша, Ольга и её мама промолчали.

Гоша недоумённо посмотрел на рюмку, потом на хмурую девушку рядом. Секунду колебался, ставить на стол невыпитую водку шло вразрез со всеми привычками и традициями, но и без того Вика пеняла по поводу спиртного, в итоге вернул рюмку на стол.

— Нет! — ответила девушка, но Нора Казимировна заглушила её голос новыми криками «горько».

Гоша попытался заключить Вику в объятия, потянулся к ней влажными губами, невзирая на её сопротивление, пока не получил по физиономии расшитой салфеткой. Тут уж даже мама женишка заткнулась, увидев явное отклонение от сценария.

— Викуся… Невеста моя!

— Убери руки, наконец! — она высвободилась и выскочила из-за стола. — Ты мне противен, я никогда за тебя не выйду. Дядьпаша, Нора Казимировна, зачем вы устроили этот концерт? Я даже не встречалась с Гошей как с парнем.

— Лёва, ты обещал — всё сговорено… — промямлил отец женишка, опрокинув полную стопку с расстройства.