Назад в СССР: демон бокса 2 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 3

Выход из клинча остался за мной, Саченков вновь принялся вязаться, явно выигрывая секунды, чтоб восстановиться после пропущенного кросса.

Ну, пробуем… Оттолкнуться, с левой в печень на опережение, правой в пятак на отвлечение и с левой в голову на погасить свет. Поехали!

И свет погас у меня. На малую долю секунды раньше соперник пробил в корпус — как конь копытом лягнул, потом достал в челюсть и рефери открыл счёт.

— … Четыре, пять, шесть…

На миг я встретился с глазами с Кимом. Уговорил его ставить на нашу победу, но не какой-либо раунд. Ставки фифти-фифти, он отнёс пять тысяч, сильно рискуя, один такой нелегальный тотализатор менты, говорят, накрыли, деньги ушли на благо строительства коммунизма.

— Семь…

Я поднял перчатки к лицу и принял стойку, махнул кулаком вперёд, изображая удар по тени. Если судья куплен, может сказать «восемь», потом «девять» и «десять», невзирая на моё бодрое состояние. Нокаут будет фальшивый, но кто его отменит? Проигрыш, отстранение от соревнований на много месяцев. Хрен кому что докажешь.

— Бокс!

Саченков не кинулся на добивание, продолжая работать в прежней манере. Автомат какой-то, не человек.

Ладно, пробуем по-другому. Снова в левостороннюю, правая перчатка защищает челюсть от его джебов. Начинаю с левого джеба в обманчиво открытую голову, тем связываю его правую руку в защите. Моя правая бьёт апперкот со средней дистанции, он не достигает цели, зато провоцирует ожидаемый хук левой, что я и получаю, но готов и ухожу нырком, после чего снова бью, но не левой, как он ждал бы, а правой в корпус без замаха, на этот раз — точно и жёстко.

Это описывать долго, в реальности с первого джеба в моей комбинации и до удара на поражение в селезёнку прошло немногим больше секунды.

Саченков на миг завис. Не привык, что противник в левосторонней может подряд два-три раза бить с правой? Расплачивайся!

Дальше — никакой пощады, мощная серия правой и левой, он отвечает, но не может достичь прежней меткости, всё идёт вскользь. Пробует перехватить инициативу, бьёт хук правой, провалился, челюсть закрыта накачанными мышцами плеча, но верхняя часть головы словно умоляет: врежь!

Бам-м! И контрольный выстрел с правой, у него такой выпирающий подбородок, удобный для принятия плюхи, в него попадает прямой. Делаю шаг назад, только тогда, с запозданием слышу судейское «стоп». Саченков теряет капу, та вместе с каплями розовой слюны и брызгами крови летит на ринг, сверху падает сам боксёр.

При счёте «десять» встал на колени, пытался оторвать их от канваса, но повалился набок. К поднятию руки победителю нанюхался нашатыря и держался довольно ровно, пританцовывая и роняя воду с рыжих кудрей, хоть ежу понятно: на Олимпийских играх в Москве быть ему только зрителем.

Грузины буквально вырвали меня у белорусов, напихали в руки плетёные бутыли с вином и чачей, какие-то подарки, золотые часы, я отнекивался, слышал в ответ «абыжаешь», все это помогли отпереть в гостиничный номер. Потом состоялся более серьёзный разговор.

— Валера, генацвале, — начал Резо из республиканского спорткомитета Грузии. — Твой «волга» с чемпионата Европы, он — новы?

— Естественно. Как договаривались — только снял с учёта и перегнал в Ростов-на-Дону.

Пришлось немного поторговаться, под взглядами земляков Резо сдался и вручил мне пачку денег. Я вернул их обратно.

— Дорогой! Мне деревянных достаточно. Можешь купить доллары на всю сумму?

— Дорого у нас. По шэст просят! В Масквэ па пят найдёш.

— Значит, по шесть. В июне буду в Грузии на сборах. Успеешь?

— А чом рэч!

За Союз мне полагается машина тоже, если сочтут, что много в одни руки, всё равно что-то отстегнут, немаленькое. Деньги есть. Только с финального боя я поднял пять тысяч рублей, итого за десять дней заработал в разы больше, чем отец тела в университете за год.

«Волга» — как бы хорошо, но она мне не очень нужна. Принятый после победы в Кёльне лично у Первого секретаря ЦК КПБ Петра Мироновича Машерова, я выпросил у него участок земли под застройку на берегу Дроздовского водохранилища в Ждановичах, рядом с пансионатом, где есть все коммуникации — электричество, газ, телефонные пары, осталось только подключиться. Поскольку состояние дорог в Белоруссии несколько хуже, чем в Кёльне, да и чистят их не ахти, «волга» зимой просто застрянет. Получив права, я купил через «Урожай», только не надо смеяться, новенький УАЗ-469 с железным верхом, тот самый «бобик», дав две тысячи сверху. Оформил его на дедушку, тот аж челюсть вставную отвесил, узнав о выборе внука, но доверенность выписал: катайся, коль так.

Не только проходимость уазовского «хаммера» мне была нужна. С «жигулей», «волг» и «москвичей», оставленных на ночь во дворах, а то и средь белого дня, постоянно и массово крали аккумуляторы, щётки стеклоочистителей, фары, лобовые стёкла, радиоприёмники, запасные колёса, колпаки дисков. А то и вообще поутру разутые машины встречали своих владельцев, стоя голыми тормозными барабанами на кирпичах. УАЗовские детали никому не нужны, куда их продашь? Разве что председателю колхоза с таким же «бобиком» или начальнику милиции, но те у государства их возьмут бесплатно. Волновался я лишь за аккумулятор, потому поставил у заднего борта огромный от грузовика, а под капотом чисто для видимости красовался сдохший, вроде бы присоединённый к электросистеме проводами, но с изолирующими шайбами. Раз в два-три месяца обнаруживал открытый капот и пустую аккумуляторную нишу, ставил в неё следующего покойника. Таковы реалии СССР, я их не менял, а только подстраивался.

Призовые машины проще было вешать на себя, выжидать несколько месяцев, типа эксплуатирую, а потом отгонять горячим кавказским парням, любителям «ласточек».

По сравнению с машинами третьего тысячелетия обе, что ГАЗ-24, что УАЗ-469, представлялись мне реликтами, достойными разве что музея, разница в комфорте и прочих эксплуатационных их качествах, точнее — отсутствии таковых, не казалась мне важной. Если вдруг переберусь на загнивающий Запад, подберу подходящую для загнивания тачку, а пока катаюсь на том же, что и остальные товарищи в СССР. В УАЗике я воистину боксёр из народа! Правда, не весь народ этому поверил, в чём вскоре пришлось убедиться.

2

Завистники

Председательствующий объявил следующий пункт повестки дня: персональное дело кандидата в члены КПСС лейтенанта Матюшевича Валерия Евгеньевича.

— В партийную организацию белорусских частей Краснознамённого Западного пограничного округа поступило заявление товарища Матюшевича о приёме его в КПСС, кандидатский стаж исчисляется с двадцать девятого августа тысяча девятьсот семьдесят девятого года. По уставу мы сегодня должны рассмотреть вопрос, оправдал ли товарищ Матюшевич оказанное доверие и вправе ли мы принять товарища Матюшевича в ряды КПСС. Одновременно в партийную организацию округа поступил сигнал о недостойном поведении товарища Матюшевича, выразившемся в личной нескромности, корыстолюбии и хозяйственном обрастании. Слово имеет представитель первичной партийной организации в/ч 2187 старший лейтенант Соломахин. Пройдите к трибуне, товарищ.

Ясненько. Соломахин, получив от меня по мозгам, так и не перебрался в Минск, потому что в/ч 2187 — это Брестский погранотряд. Поскольку основная бюрократия округа находится в Киеве, в Минске совсем не много носителей зелёных погон. КГБ БССР они не подчиняются, но по каким-то договорённостям офицер погранвойск, то есть я, ведёт занятия по физподготовке с личным составом и КГБ республики, и с бойцами обоих погранотрядов — Брестского и Гродненского.

В общем, когда сотрудник числится кем-то одним, а работает совершенно иначе, в СССР принято сплошь и рядом. Но когда его надо в чём-то упрекнуть, все моментально закрывают глаза на договорённости, вытаскивают из стола список должностных обязанностей и, гневно тыкая в листик перстом указующим, спрашивают: почему это не выполнено? А это почему?