Ночь в тоскливом октябре (ЛП) - Лаймон Ричард Карл - Страница 5

Затем тонкая горизонтальная полоса серости метра в два высотой появилась во тьме крыльца. Я не знал, что это. Но когда полоса начала медленно расширяться, до меня дошло, что это бледный свет, исходящий изнутри дома… а растет она потому, что входную дверь открывают.

Но открывают настолько медленно, настолько тихо, что это не может не быть неким запретным, тайным деянием.

Мурашки забегали по моему позвоночнику.

Что происходит?

Когда серая область стала достаточно широка, сквозь нее протиснулся внутрь черный силуэт. Кажется, у силуэта были длинные волосы, сплетенные в хвост.

Мгновение спустя, серая полоса начала сужаться. А потом совсем исчезла.

Внезапно, я улыбнулся.

Ну конечно же!

Девушка отлучалась из дома без ведома родителей. Наверняка прокралась на улицу после отбоя, может быть, на свиданку с парнем — а я только что стал свидетелем ее возвращения.

Ну и проныра!

Я едва не засмеялся вслух. Меня не только переполняло радостное облегчение, но и восхищение ее смелостью.

Со своей позиции за кустом, я продолжал наблюдение за домом. Все окна оставались темными. Логично. Прокравшись в дом столь ловко, она вряд ли начнет щелкать там выключателями налево и направо. Нет, она будет осторожно пробираться во тьме.

Наверное, уже разулась в прихожей. Несет обувь в одной руке, держась другой за перила, и бесшумно карабкается по лестнице.

Я знал эти приемы — сам, бывало, такими делами занимался, будучи подростком. Я понимал, что она должна двигаться очень медленно, опасаясь скрипящих половиц под ногами. И понимал, насколько это адреналиновое предприятие.

Я знал также, что она может рано или поздно зажечь свет.

Наверху, если она будет действовать умно, то прокрадется в свою спальню и там уже разденется в темноте. После успешного проникновения в дом, уличная одежда — единственная улика, способная вас выдать. Снимите ее, наденьте пижаму или ночнушку, или что вы там обычно надеваете перед сном — и все, вы уже в безопасности. Можете уже включать свет в спальне, если надо, или сходить в туалет, и там включить свет… Даже если вас увидят, никто не заподозрит, что вы были на улице.

Ожидая, когда загорится свет, я осознал, что глазею на третье от угла верхнее окно.

Глупо.

Это не общежитие Холли, это чужой дом. Любое из этих окон может принадлежать спальне той девушки. Или ни одно из них — ее окна могут выходить и на задний двор. И ее комната может быть вообще на первом этаже, хотя это маловероятно — в старых двухэтажных домах спальни почти всегда наверху.

Хотя прошло несколько минут, ни в одном из окон свет так и не загорелся.

У нее была уже масса времени, чтобы достичь своей спальни. Она, наверное, уже была в своей комнате, раздевалась там в темноте. В моей мысленной картине, это была не полная темнота. Бледный свет луны проникал через окно, освещая, как она стягивает с себя темную кофту.

Но в какой комнате это происходит? За каким окном?

Я внезапно осознал, что ее спальня скорее всего находится прямо над крыльцом. Три окна выходили на крышу веранды. Выбраться через любое из них — пара пустяков. Потом дойти до края крыши, соскользнуть по столбу до перил, и прыгнуть на землю — и все.

Может, так она и сбежала из дома чуть ранее этой ночью?

Я уставился на окна над крыльцом. Пара из них — а может и все три — скорее всего ведут в ее спальню. Она, наверное, прямо сейчас стоит перед одним из этих окон… достаточно близко, чтобы воспользоваться слабым светом с улицы и ни на что не наткнуться во тьме.

Но я ее не видел.

Каждое окно, словно зеркало, отражало только черноту ночи и лунный свет. Только человек, стоящий на крыше веранды, прижавшись лицом вплотную к стеклу, мог бы что-то разглядеть внутри.

Я представил себя там.

Эта мысль вызвала во мне одновременно возбуждение и омерзение.

Не смешно!

Затем я внезапно осознал, что сижу на корточках у кустов, глазея на дом уже очень долго… минут пять? Или десять? Что если кто-то заметил, как я тут прячусь, и уже вызвал полицию?

Алло, я хочу заявить о подозрительном человеке — тут какой-то бродяга.

Подглядывающий извращенец.

Испугавшись, я рванулся на другую сторону кустов, поднялся на ноги и пошел прочь. Шел быстро. В любой момент какой-нибудь сосед мог окликнуть меня и выскочить с оружием. Или патрульная машина сейчас вывернет из-за угла и помчится за мной, завывая сиренами.

Отчаянно хотелось перейти на бег и увеличить дистанцию между мной и домом девушки.

Если бы я был одет по-спортивному, то может и правда попытался бы побежать. Но я был в замшевой рубашке и джинсах. Человек, бегущий ночью по кварталу в таком наряде, только навлечет подозрения всех, кто его увидит. Поэтому я сдержался. Даже замедлил темп ходьбы и постарался изо всех сил выглядеть беззаботным.

Я даже свернул губы трубочкой и приготовился засвистеть какую-нибудь мелодию, но здравомыслие положило конец этой идее.

Я шел в тишине, и мое сердце отчаянно стучало, рот пересыхал, а тело источало пот изо всех пор.

Никто ничего не крикнул. Никто за мной не погнался. Никакая машина ни с какого направления ко мне не поехала.

Наконец, я достиг конца квартала. Перешел на другую сторону улицы Франклина и продолжил путь на запад по переулку, пока не вернулся на Дивижн. Крайне обрадованный своим удачным бегством, я прошел по Дивижн два или три квартала на север, прежде чем вспомнил, про велосипедную каргу.

Холодок пробежал по моей горячей, потной спине и оставил мурашки на загривке.

Я резко развернулся и посмотрел назад.

Никаких ее следов. Естественно.

Продолжив путь, я почувствовал себя немного глупо от того, что вообще ее испугался.

Но я был все-таки рад, что она меня напугала. Я сделал крюк через улицу Франклина лишь для того, чтобы не встречаться с ней. А если бы я этого не сделал, то мы с той девушкой просто разминулись бы в ночи, пройдя в двух кварталах друг от друга, никогда не увидевшись.

На какое-то время меня занимала идея, что мне было предначертано убежать от карги и встретить девушку. (В мою голову вообще часто приходят странные мысли посреди ночи.) Силы добра или зла, возможно, дали этой карге предназначение: напугать до чертиков Эда Логана, чтобы он свернул на улицу Франклина…

Маловероятно.

Но я вполне всерьез испугался, что она дотянется своим кривым пальцем, проезжая мимо на велике, и пометит меня проклятьем. Потому и сбежал. И возможно, убегая от безобидной, немного чокнутой старухи, наткнулся на такое проклятие, которого никогда не мог ожидать.

Или благословение.

Идя по улице Дивижн к закусочной Данди, я чувствовал себя сразу и проклятым, и благословленным… и завороженным. Но не каргой на велике, а одной загадочной девушкой, которая разделила ночной тротуар — и часть своей тайной жизни — со мной, незримым наблюдателем в ночи.

Находясь еще более чем в квартале от закусочной Данди, я уже видел размытое сияние ее панорамных окон, заливающее тротуар.

Жилые дома остались далеко позади. По обе стороны улицы располагались коммерческие здания: кафе, парикмахерская, автозаправка, итальянский ресторан «Луиджи», цветочная лавка, комиссионный магазин. Все они были закрыты на ночь. В большинстве магазинов было темно, но в некоторых горел слабый свет.

Вот витрина комиссионки, например. Там, в приглушенном свете можно было увидеть пару жалких манекенов с выцветшей, облупившейся краской на лицах. Они стояли, замершие в странных позах, охваченные беспричинным весельем.

Худой, жизнерадостный мужчина в шляпе-цилиндре и фраке хотел походить на Кларка Гейбла, но половина его усов отсутствовала. Его подружка, со слегка покосившимся рыжим париком, носила ярко-красное платье с блестками, в стиле «флэпперов» из Ревущих Двадцатых. Оригинальная хозяйка этого платья, вероятнее всего, оставила этот мир даже раньше, чем половина усов Кларка.