Киллера заказывали? - Бабкин Борис Николаевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/70
• Следующая

– Я думал, он в обморок грохнется, – посмеиваясь, проговорил севший за руль „шестерки“ сержант. – А вы рискнули не зря, – заводя машину, сказал он сидевшему рядом Сергею. – Купился Пахан. А откуда вы все о нем знаете?

– В деле нашел, – улыбнулся Сергей. – Покопался в архиве и все выяснил. Встретился с его знакомыми по лагерю и узнал остальное. Тут их трое, но все думают, что в крытой его короновали, то есть вором в законе сделали. На самом же деле он самозванец, а здесь законником себя объявил. Придет время, его объявят самозванцем и шлепнут. Кому-то выгодно, что он сейчас держит при себе нескольких уголовных лидеров. Но как только он начнет угрожать кому-то из тех, кто его поддерживает деньгами, хана придет Пахану. Вот я ему и дал время подумать. Надеюсь, он придет и все выложит. Ну, конечно, не все, а только, то, что мне можно будет сказать. И после этого исчезнет. В городе он не останется.

– Сучара поганая! – процедил Пахан. – От кого этот мусор узнал? И ведь, в натуре, все разложил по полочкам… Что же делать?

– Собирать манатки и дергать отсель, – раздался насмешливый голос вошедшего Баптиста. – Или ты рассчитывал постоянно мужикам лапшу на уши вешать?

– Игнат! – Отшатнувшись, Пахан испуганно уставился на него. – Откуда?

– Так ты же мужиков собрал. Я из столицы приехал, от покойного Веньки. Не получилась у вас реконструкция, – с деланным сожалением покачал головой Баптист. – Или, как вы называли, смена акционеров. Хлопнули Веньку, как муху. Прямо в офисе. А ты меня сразу признал. Вот не думал и не мыслил, что ты в законники осмелишься пролезть. Ведь за такие дела и на нож попасть можно. Уж ты-то должен знать, чем такое кончается. Ну ладно бы малолеткам уши тер, а то ведь мужикам, которые не по разу в тех местах сиживали. И как они тебя до сих пор не раскусили-то?

– Значит, ты и есть Жукин?… – с трудом произнес Пахан.

– Он. А ты небось не думал, что мы увидимся. Видишь, жизни угодно, чтоб мы с тобой опять встретились. Живешь ты, конечно, неплохо, – осмотрев комнату, кивнул Баптист. – Все как у новых русских. Евроремонт сделал, все путем. Но промашку ты дал, Гошка. Ввязался в большой бизнес. На тебя ведь Венька вышел благодаря мне. И из столицы в эти края о тебе ксива пришла – Пахан воровской масти, во Владимире короновали. Сейчас это просто делается: десять штук зелени, и все, ты в законе. Конечно, на зону попадешь – сразу раком поставят. А может, учитывая возраст, и просто глотку перережут. Есть еще настоящие воры в законе, они блюдут честь воровскую и живут по понятиям. Да не все так у тебя и худо, мужики под тобой, правда, роптать начали. Но скорее всего при мне гонор свой показывать стали. Я им пообещал разговор интересный, так враз уезжать не захотели. А тут этот мент объявился. Какого лешего ему понадобилось? Уж не пашешь ли ты на ВЧК здешнюю?

– Ты думай, о чем базаришь! – с угрозой проговорил Пахан. – Про это никто вякнуть не может, с любого спрошу!

– Жива в тебе еще удаль молодецкая! – засмеялся Баптист. – Но теперь давай серьезно гутарить. Бумажки, которые убиенный Слава Лапин своему братцу отослал, надобно найти. И не потому, что, если они к ментам попадут, всем мало не покажется, а для того, это главное, чтоб московских за горло взять. И тогда во главе всего окажемся мы. Я тебя подставлять не буду, ежели ты, конечно, мне подлянку не подстроишь или замочить не попытаешься, с тебя станется. Но вот кадрами ты зазря раскидываешься. Худой сейчас очень даже нужен, а ты его чуть ли не врагом объявил. Зря. Но уж сделанного не воротишь. В общем, вот что, Гоша, кто-то нам войну объявил. И бьет по выбору. Поварова хлопнули, Илью и Веньку. И нагло бьет, гад, с предупреждением, да еще ментов вызывает.

– Чего? – не понял Пахан.

– Закрой чевокалку, – вздохнул Баптист, прошел к бару и достал бутылку коньяка. – Армянский пьешь? – усмехнулся он. – Скажи своим, чтоб баньку истопили. – Баптист сел в кресло, взял шоколадку.

– Фрукты в холодильнике, – сказал Пахан, – как ты любишь, замороженные.

– Насчет баньки распорядись. – Открутив пробку, Баптист сделал два глотка из горлышка. – А мужикам своим сегодня отбой дай. Только прежде пошли шестерок, нехай во дворе у задних ворот в кустах пошарят, там твои фраера пушки побросали. Ништяк менты не стали шмон делать, а то бы уплыл ты за хранение пушечек. Остальным скажи, чтоб завтра к вечеру подтянулись, базар очень серьезный имеется. А твои боевики пусть на стреме будут. Чего от тебя менты-то хотели?

– Привет! – кивнул Ломовик вышедшему из подъезда Худому.

Отпрянув к стене, тот сунул руку за ремень сзади.

– Не лапай пушку. Хотели бы мочкануть, уже кровью умылся бы. Просто перебазарить нужно.

– Да вроде как не о чем нам с тобой базарить, – не разжимая пальцев на рукоятке „ПМ“, сказал Худой.

– Еще как есть! Садись, – Ломовик кивнул на машину, – отъедем и почирикаем.

– Я ж говорю, – скользнув взглядом по сторонам, отозвался Худой, – интересы у нас разные, и базарить нам не о чем.

– Да не бойся ты, – усмехнулся Ломовик, – не трону.

Стиснув челюсти, Худой подошел к задней дверце джипа и сел.

Ломовик устроился рядом с водителем.

– Покатили в центр, к бару нашему.

Услышав про бар, Худой облегченно вздохнул.

– А кто он? – спросил, разливая водку, Каштан.

– Из Москвы, – отозвался нарезавший колбасу Пингвин. – Из-за него Пахан и собирал нас. А с какого хрена к нему менты вдруг сунулись? – Он посмотрел на Шустрого.

– Видать, светанулся где-то, – пожал плечами тот. – Правда, тачка ментовская одна была. Видно, что не брать приехали. А мы там волыны побросали. Вот если бы мусора шмон начали делать, хана бы Пахану.

– Да и неплохо было бы, – поставив на стол вазу с фруктами, сказал Пингвин. – Мне он, например, уже давно поперек горла, как кость рыбья, достал.

– Это точно, – согласился Каштан. – Я с братвой базарил, некоторые сомневаются, что Пахану корону надевали. Да и вообще…

– Слышь, мужики, – сказал Шустрый, – мы из-за Пахана в дело с лесом влезли. Бабки клевые маем, а вы недовольны. Кто он – это его головная боль. Нам никто ничего по этой части предъявить не может. Пахан не лезет никуда и судьбы не решает. С ним считаются. В общем, зря вы…

– Да можно все это иметь, – перебил его Каштан, – и еще прибавить. Ведь Пахан самый жирный кусок забирает. И дела какие-то у него с москвичами. Все делаем мы, а он бабки мает. Например, я буду крутиться сам на сам. И добазариваться с московскими деятелями тоже буду сам. И бабки пусть мне дают. К черту этого Пахана!..

– Интересно, почему Баптист не укатил с нами? – спросил Пингвин. – Ведь там мусора, а ему начхать. Странно…

– И насчет Пахана он что-то намеками базарил, – поддакнул Каштан. – Надо будет перетереть с ним. Если что знает про Пахана, пусть выкладывает.

– А мне, например, с Паханом в кайф дела крутить, – усмехнулся Шустрый. – Мы же ничем не занимаемся, а бабки идут.

– А сколько он себе в карман кладет? – зло спросил Пингвин. – В общак тоже не все доходит. Мне тут мужики говорили, что в общак Пахан отстегнул около двадцати кусков. А давали тридцать. Помните, наверное?

– Да как не помнить, – кивнул Каштан. – Надо предъявить это Пахану. И еще, почему мы ничего не знаем об остальном? Что за ксивы были у Тольки Лапина, кто его убил? На кой хрен Пахану понадобилось мочить Сысоя?

– Насчет Сысоя Ленчик выступал. – Шустрый кивнул на Пингвина. – Его кента Сысой прижал…

– Но Пахан хочет мочить Сысоя из-за ксив, которые были у Лапы, – напомнил Каштан. – Надо все это предъявить Пахану, и пусть ответит на каждый пункт. И еще надо найти тех, кто, в натуре, знает о его коронации. А то что-то некоторые сомневаются, и только потому, что Ломовик с Бурым здесь загуливают, рот никто не открывает. Да и не суется никуда Пахан, ни в одни разборки не влез. А ведь сколько раз к нему обращались. В общем, надо все это выяснить.

• Предыдущая
• 33/70
• Следующая