День исполнения желаний - Усачева Елена Александровна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/18
• Следующая

Таня вытащила из булки сосиску, отломила середину, с одной стороны дырку заткнула хвостиком от сосиски, с другой – пропихнула два ореха и заткнула их оставшейся частью сосиски. Внешне и не догадаешься, что кто-то в булке ковырялся.

Затрезвонивший звонок заставил Таню вздрогнуть. Она спешно сунула булку под салфетку в нижний ряд, чтобы ее не схватили в первую очередь, и упала на лавку.

Руки тряслись, словно вместо орехов Таня подсунула в булку мышьяк. Некстати вспомнился рассказ историка о пытках инквизиции, об охоте на ведьм и обо всяких других ужасах.

«Ничего не случится. Будет только лучше!» – мысленно уговаривала она себя.

По лестнице прокатились первые быстрые шаги, сверху донеслись крики. И вот уже вся школа ожила. Столовая мгновенно наполнилась народом. Таня встала перед двумя столами, занятыми ею для своего класса. Среди лиц замелькали знакомые, где-то в чем-то родные и в то же время ненавистные физиономии одноклассников.

Руки потянулись к подносу. Первый ряд булок расхватали моментально. Второй ряд пошел чуть медленнее.

Таня не успевала следить за лицами и руками. Вроде бы Терещенко еще не было. Но за него могли взять! Колосов или Сундуков прихватят за компанию и отнесут ему. А может, и не донесут. Съедят по дороге и только потом покрутят перед его носом огрызком сосиски.

Терещенко вообще мог не прийти в столовую. После борьбы за цветок вполне в его духе будет сбежать домой. Ему же невдомек, что в столовой его ждут. И с нетерпением!

Таня дернула к себе поднос, пытаясь приостановить бесконечное мельтешение рук. Салфетка съехала в сторону, обнажая последнюю булку. Таня потянулась ее взять. Но цепкие пальцы с траурной каемкой вокруг ногтя успели раньше.

Терещенко сначала схватил булку, поднес ее ко рту и только потом поднял глаза. Таня стояла, оторопело глядя на него, боялась вздохнуть, чтобы не спугнуть внезапную удачу.

– Чего, последняя, что ли? – хрипло спросил Терещенко, прожевывая первый кусок.

– Нет, всем хватило, – упавшим голосом отозвалась Таня, бессильно роняя руки вдоль тела.

Терещенко откусил второй раз. Во рту у него что-то хрустнуло, он выкатил глаза, попытался сглотнуть, захрипел, выронил булку и стал заваливаться на бок.

Время остановилось.

Чуть покачивалась потревоженная хельксина. Летящая по своим делам муха замерла, блестя бусинками глаз. Повариха, растопырив пальцы, застыла над подносом с булками. Терещенко с изумлением смотрел на Таню огромными, полными муки и слез глазами, рот у него был открыт, одной рукой он хватался за горло, а другую протягивал к ней, словно просил о помощи. Падающая булка, хранящая в себе тайну, второй орех, застыла в воздухе. Или уже без ореха? Потому что, вон, что-то круглое лежит на полу. Значит, он вывалился, и никто уже не догадается, что на самом деле произошло в столовой.

Среди этого остановившегося движения мелькнула быстрая тень. Сонька «Энерджайзер» подлетела к Терещенко и со всего маху стукнула его ладонью между лопаток.

Воздух дрогнул, подталкивая задумавшиеся секунды вперед, и все снова ожило.

Терещенко перестал хрипеть, странно дернулся и упал на лавку.

– Что это у меня? – пробормотал он, выплевывая на ладонь скорлупу от ореха. – А чего у всех-то было?

Вокруг столпился народ, загородив его от перепуганной Тани.

– Ну, ты совсем! – постучала по лбу Веревкина, останавливаясь рядом с приятельницей. – Он же так все зубы переломает.

– Что с ним? – жалобно пискнула Таня, в которой только сейчас стал просыпаться бешеный страх за этого дурака Терещенко.

– Подавился скорлупой, – прошипела Соня, потому что громко говорить было нельзя. Через столовую к ним шла повариха – поднявшийся шум выгнал ее из-за прилавка раздачи. Булка была обследована, а сам Терещенко отправлен в медпункт проверять зубы. Девчонки невольно потянулись следом.

– Ты бы это, поосторожней, – задумчиво произнесла Дашка «Данон», когда дверь медпункта за Терещенко закрылась. – Все-таки живой человек…

– Что? – После пережитого ужаса соображала Таня плохо.

– Будем действовать другими методами, – покачала головой Сонька «Энерджайзер» и с ногами полезла на лавку.

Над их головами висел электрический щиток, на дверце которого крепился знак «Не влезай – убьет!» с грозной желтой молнией. Табличку эту уже несколько раз отламывали, а потом возвращали обратно, поэтому к дверце она крепилась проволокой, которую легко можно было открутить, чем Веревкина и занялась.

Она все еще мучила жалобно скрипящую дверцу, когда дверь медпункта открылась и на ее пороге появилась Зиночка, а вернее Зинаида Павловна. Было этой Зинаиде Павловне 18 лет. Невысокий рост и хрупкое телосложение делали ее очень похожей на ребенка, поэтому в школе все, начиная с пятого класса, очень быстро полное имя медсестры Зинаида Павловна переделывали на ласковое Зиночка.

От столь внезапного появления нового действующего лица Соня покачнулась, на секунду повиснув на дверце щитка. Упрямая проволока не выдержала. Веревкина взмахнула оторванным знаком и рухнула с банкетки. Стоящие с другой стороны двери одноклассницы попятились.

– Ну, что я вам скажу, дорогие мои? – улыбнулась Зиночка, и на ее щечках появились веселые ямочки. – Жить ваш герой будет. Несколько дней посидит дома и…

– Почему это дома? – нахмурилась любительница справедливости Даша «Данон». – Всем учиться, а он дома?

– Вы не видели, чем он подавился? – Зиночка высоко задрала брови, при этом глаза у нее стали еще хитрее. – Что-то острое. У него поцарапано горло. Что у вас было на завтрак? – И она внимательно посмотрела на все еще сидящую на полу Соньку.

– Сосиска с булкой, – пролепетала Веревкина. – И чай, – поспешила добавить она, словно это могло оправдать ее нахождение вне лавочки.

– А он как будто съел целого ерша вместе с костями, – снова улыбнулась Зиночка. – Говорить ему пока нельзя. Ходят слухи, Веревкина, что это ты его спасла.

– Ой, да ладно, – Соня отмахнулась от медсестры оторванным знаком. – У меня папа так однажды подавился, и мы всей семьей стучали по его спине. А я с разбегу ему та-а-аак раз, – она впечатала свой кулак в раскрытую ладонь. Пример получился убедительный. – И все прошло.

– Ну да, – кивнула Зиночка, с опаской поглядывая на сжатые кулаки Веревкиной. – Синяк у него на спине хороший получится. Вы не видели, – спросила она, слегка поколебавшись, – он стакан не кусал? Странная какая-то у него царапина.

– А зубы у него целы? – привстала со своего места Ходыкина.

– Да, действительно, – качнула головой медсестра. – Если бы он кусал стакан, то переломал бы себе все зубы. А так – все на месте.

Девочки переглянулись.

– Щелкунчик, – одними губами произнесла Сонька «Энерджайзер». – Точно – он.

– Фантастика, – округлила рот Даша «Данон» и зачем-то провела ногтем большого пальца правой руки по горлу, словно собиралась в ближайшее время отрезать Терещенко голову и сдать ее на опыты.

– Его теперь в больницу увезут, да? – прошептала Таня, казалось, только сейчас оценившая всю глубину собственного падения. Как она могла так поступить с беззащитным одноклассником?

На пороге появился Терещенко. Был он бледен, глаза лихорадочно блестели, еще утром белоснежная рубашка превратилась в нечто жеваное и пыльное. Терещенко сумрачно изучил пол у себя под ногами, но прежде чем сделать шаг вперед, неожиданно посмотрел прямо в глаза Веревкиной.

В какую-то неуловимую долю секунды Таня заметила, что Терещенко как будто бы изменился. У него оказались длинные ресницы, мягкие вьющиеся волосы, аккуратные черты лица, печальный взгляд и удивительно изящные руки. Этими руками он почесал нос, звучно прогнал соплю и улыбнулся.

Таня пару раз моргнула, пока наваждение не покинуло ее окончательно.

Нет никакого колдовства, ей все только померещилось. Перед ней стоял все тот же Терещенко, лопоухий, большеротый, с крупным некрасиво выпирающим лбом и с зеленоватым налетом на пальцах, следами уничтоженных листьев.

• Предыдущая
• 5/18
• Следующая