Преданная. Невеста (СИ) - Акулова Мария - Страница 19

Кристины и Эдуарда здесь нет. Зато есть Слава. Есть Салманов. Есть Власов.

И все они считают меня дурой. Полезной пустышкой.

Вздрагиваю, почувствовав, как по позвоночнику вниз проезжаются пальцы. Оглядываюсь и встречаюсь взглядом с незнакомым мужчиной.

Он смотрит мне в лицо и улыбается. Задерживает указательный палец на копчике. Приподнимает бровь.

– Привет. Злата, да?

Меня снова обливает ледниковой водой. По подолу продолжает стекать прошлая лужа, а сверху льет новую порцию дерьмища.

Злата, блять.

Нет. Я не Злата.

Щеки загораются.

– Простите, вы ошиблись.

Увожу взгляд и возвращаюсь к безразличным ко мне людям. Или они не безразличны? Или количество обмывших мне косточки значительно больше, чем я могу предположить?

И для этого не пришлось делать ровным счетом ничего. Я просто пришла.

От мысли, сколько разных сплетен обо мне могло здесь пройти, мурашки бегут по коже.

Уверена, эскортница Злата звучало куда чаще, чем "моя помощница и спутница, Юлия".

Вместо того, чтобы уйти, мужчина делает шаг ближе. Я чувствую плечом прикосновение ткани его пиджака.

Он склоняется к моему уху. Почти трогает губами мочку.

– С характером. Классная. Я тебя искал, Злат. Запомнилась. Как с тобой связаться? Агенство свое скажи. Я найду. Ты же не только Тарнавского обслуживаешь, правда, заяц? Я щедрый...

К горлу подкатывает.

Я отталкиваюсь от стены и ухожу прочь. Еле сдерживаюсь, чтобы не взметнуть в воздух средний палец.

Помимо воли уносит в совсем недалекое, как оказалось сегодня, прошлое. Полное жестокости и безжалостности господина Тарнавского.

Я простила его за то, во что меня окунул. Я думала, мы вдвоем друг в друге запутались, поэтому наворотили кучу ужасного. Я называла всю ту дичь глупостями и ошибками. Я прощала ошибки.

Но сейчас это все снова поднимается мутной водой. Снова ранит. Снова мучает.

Вернувшись за наш столик, я не благодарю Айлин за то, что помогла уговорить Славу уехать пораньше. Мы прощаемся как-то скомкано. Я теряю способность смотреть людям в глаза. Всем.

Мне даже обидно не становится в момент, когда на предложение Салмановой «Слав, приезжайте с Юлей к нам» судья отвечает не однозначным обещанием.

Похуй.

Мне хочется только оказаться подальше от этого места.

Всю дорогу до квартиры Тарнавского я сижу близко к своей двери, сжимаю ручку и неотрывно смотрю в окно. Внутри – странный паралич. Скорее всего, спасительный. Я ничего не чувствую и ни о чем не думаю.

Он меня, слава богу, не трогает.

Я уверена в том, что откат наступит, но держусь за обманчивое равнодушие, как за личный спасательный круг.

Ты узнала что-то совершенно непредсказуемое, Юль? Да нет же. Только то, что сама предполагала и чего боялась. Отрицала, пока реальность не вмазала по лицу пощечиной.

Тогда мне очень хотелось поверить в его «влюбился». Я позволила себе. И может даже хорошо, что протрезвею сейчас, а не когда он проникнет в каждую клетку.

Пока что мне кажется, еще есть, что в себе спасать.

Я не жду, когда Слава обойдет автомобиль и подаст руку. Не нужно. Нет смысла. Делаю все сама. Быстрым шагом направляюсь к высокой стеклянной двери. Консьерж видит нас издалека – открывает ее с пульта. Я благодарна ему невероятно. Ждать Славу у двери кажется унизительным.

Он догоняет меня уже у лифтов.

Я успеваю нажать кнопку его этажа. Стою близко к створкам, смотря себе под ноги. Вишневый шелк гадко струится по ногам. Изящные ремешки босоножек кажутся противными змеями. Почва под ногами – как будто бугрится. Нужно стоять, Юль. Нужно.

«Детей уже намечтала… Невестой себя представила…»

«Не только Тарнавского обслуживаешь?»

Смаргиваю. Прячу дрожь. Чувствуя приближение Славы спиной.

Он двигается неспешно и уверено.

Я больше ни капельки не сомневаюсь: все под его контролем. Я под его контролем.

Чувствую жар протянутых к моей пояснице пальцев, когда с выдохом могу ступить внутрь пискнувшей и открывшейся кабины.

В зеркале вижу, как рука Славы скатывается вниз по воздуху. Я дохожу до самого зеркала на задней стенке. Торможу у него. В лицо его отражению не смотрю. Контролирую, сверля плечо.

– Устала?

– Очень.

– Извини.

– Ничего.

Молчим.

Снова писк и мое порывистое движение – мимо Славы прочь из замкнутого пространства с ним. Это глупо, потому что я сбегаю от него в его же квартиру, но мне просто нужно от него куда-то сбегать.

Анестезия отходит. Я начинаю чувствовать.

Цежу сквозь зубы: «спасибо» и беру из пальцев Славы ключ.

Отмыкаю быстро и без проблем. Я помню, в какой последовательности и как правильно. Свою квартиру он мне доверяет. Сердце – нет.

Рывком тяну дверь и ступаю внутрь. Хочу щелкнуть светом, но он перехватывает мою руку.

Сжимаю пальцы в кулак.

За спиной хлопает дверь, он обвивает поперек талии и давит назад в себя. Меня парализует из-за того, какой силы внутреннюю бурю происходящее провоцирует. Воздух со свистом выходит из легких, я давлю на руку и глухо прошу:

– Пусти.

Он не слушается. Отравленные ложью губы впечатываются в мою шею. Едут выше. Я давлю настойчивей. Чувствую поясницей твердый пах. Меня саму начинает подташнивать от мысли, что происходящее – игра, в которую я долго-долго-долго верила.

– Пусти. Пожалуйста.

Прошу, впиваясь ногтями в увитые венами кисти. Царапаю. Давлю на запястье.

– Ты обиделась? Скажи, на что?

Застываю и смотрю перед собой. Чувствую сквозь темноту полупривыкший к ней взгляд. Он скользит по моему профилю. А я даже не знаю: он серьезно или шутит?

А, вспомнила. Играет. Переступает через себя и взаимодействует с людьми, не вызывающими нежных чувств.

Снимаю с себя руку. Шагаю вперед, разворачиваюсь.

Ну что ж… Взаимодействуй.

– В следующий раз, поручая своим сестрам одеть меня, – с нажимом веду по собственным бокам, – делай, пожалуйста, оговорку, что я не должна напоминать простоватую копию твоей бывшей подружки.

Во мне столько злобы, что я даже самую глупую претензию «разукрашиваю» едкими уточнениями.

Вздергиваю нос и вижу, что Тарнавский удивлен. Хмурится.

Сама знаю, что ужасно звучу. Заталкиваю рассудок и жалость глубоко-глубоко.

– Можно уточнить суть претензии? – Голос судьи звучит спокойно.

А я в ответ фыркаю так же, как «Крис» фыркала на балконе. Становлюсь еще сильнее на нее похожей.

Можно, конечно. Всё можно, ваша честь.

– Благодаря усилиям твоей родни я оказалась почти в таком же платье, в каком была Кристина. Может ты не обратил внимания, но твою бывшую аж скривило. Мне тоже было неприятно. Впредь, пожалуйста…

Я раньше никогда себе подобного не позволяла. Слава не знает, что такое мои претензии. Их раньше и не было. А теперь… Вдвоем "наслаждаемся".

Я замолкаю, Слава не бросается кусать в ответ. Оправдываться тоже.

По истечению десятка сердечных ударов я слышу глуховатое:

– Я учту. Что-то еще?

Его терпеливое «смирение» срабатывают явно не так, как планировалось.

В висках пульсом бьет отчанное: ты. Меня. Используешь! Ты не человека во мне видишь. Инструмент.

– Еще ты мог бы не так явно изображать равнодушие. И более четко определить мой статус. Никогда не хотела собирать слушки про успешную карьеру в эскорте.

Сквозь темноту впитываю кожей хмурый взгляд. Его "спокойствие" точно так же пошатывается. Возможно, приходится то и дело напоминать себе, что терпит меня для дела.

А мне хочется мстить. Усложнять задачу.

Ну или плакать.

– Кто тебе сказал про эскорт?

Улыбаюсь.

– Какой-то мужик, который запомнил меня еще когда ты приказал приехать в мужской клуб. Помнишь, ты надо мной тогда издевался?

Слава выдыхает и делает шаг на меня. Протягивает руку. Я своей дергаю назад. Прячу обе за спину и отступаю.