Преданная. Невеста (СИ) - Акулова Мария - Страница 7

Глава 6

Юля

Иду по коридору учебного корпуса, покусывая губы и пялясь в свой мобильный.

Писать или нет? Писать или нет?

Между нами со Славой доверие, но я чувствую недосказанность. Ищу ей оправдание, конечно, но то и дело возвращаюсь к вопросу: кто такая эта Кристина?

В памяти подло всплывает старая история, рассказанная одним из сотрудников аппарата нашего суда, Артуром. Молодой человек поделился своими знаниями о личной жизни Вячеслава Евгеньевича, а я, конечно же, каждое слово впитала.

Когда-то давно, задолго до судейства, Тарнавский встречался с дочкой влиятельного человека. Если верить Артуру, он стал для нее первым, звал замуж, сильно любил, а она ему изменила.

Тарнавский не простил.

Отец пытался их мирить, но Слава не смог пойти навстречу. Или не захотел. Что было с ней дальше – я не знаю, но стоит вспомнить, как мой судья переглядывался с Кристиной, и уже кажется, что мы знакомы.

В телефоне открыт диалог с Артуром, но я не знаю, как подступиться. И стоит ли.

Из-за спины меня догоняет гул девичьих голосов. Сзади в плечо прилетает удар. Я дергаюсь, отступаю и резко смотрю вправо.

По моему лицу проезжается холодный, снисходительный и очень-очень красноречивый взгляд Лизы Смолиной.

Внутри меня – всплеск злости. Достала.

Потом досада. Не хочу вражды.

Потом боль. Не уничтожай все в ноль, дурочка...

Или это я уже все уничтожила?

– Коридора мало, Лиз? – Спрашиваю без явной агрессии.

Смолина в ответ фыркает. Окружившие ее девочки-однокурсницы подхватывают настроение «хозяйки» и улюлюкают явно не в мою поддержку.

Это все очень глупо и по-детски, но не будь в моей жизни Славы, работы, куда более страшных взрослых рисков, я непременно страдала бы из-за объявленной мне Лизой войны.

Она компенсирует наше болезненное расставание мелкой местью. Окружила себя сто лет не нужными склонными шестерить девицами. Имитирует удовлетворенность жизнью. Ее полноту и отсутствие дыр в груди. Только когда у людей все хорошо, они никого не задевают при любой возможности. А она...

– В телефон меньше пялиться надо, Берёзина.

У меня в груди тоже есть дыра, которую я стараюсь не замечать за занятостью. Но когда бывшая подруга вот так себя ведет – больно.

– Констанкевич попросил после начала пары не вламываться. Но тебя, судя по всему, правила не касаются.

Мы обе понимаем, что не ей меня учить, но Лиза все равно произносит снисходительно, проезжаясь еще одним взглядом. Задерживается на моей шее. Я запоздало осознаю, что забыла снять подвеску.

Черт.

Только и прятать уже поздно.

Взгляд бывшей подруги поднимается к моим глазам. Он горит четким пониманием, что это, откуда, сколько стоит. И рядом с этим – обидой вперемешку с осуждением.

Больше меня, думаю, она сейчас ненавидит только Тарнавского. Напридумала себе, что он меня у нее увел. Что я под его влиянием изменилась. Стала алчной. Пафосной. Наглой. Бросила ее…

Это все неправда, но правду ей сказать я не могу.

– Я извинилась, – произношу спокойно, имея, в виду, конечно, Констанкевича, нашего преподавателя по Регулированию ценных бумаг и фондового рынка.

Его пара была сегодня первой. Я немного опоздала, потому что судебное заседание затянулось. Потом такси попало в пробку.

Но причины моего опоздания — не дело Лизы. А губы бывшей подруги кривятся в едкой улыбке.

– Я бы твоим извинениям не доверяла…

Ее откровенно лишние (как и весь наш диалог) слова переполнены обидой и желчью. У меня почти что падает планка.

Выдыхаю и качаю головой, жму на кнопку блокировки мобильного, привлекаю внимание еще и к нему.

То, что вместо моего старого телефона в руках теперь новый Айфон (подарок Тарнавского), Лиза тоже замечает.

– А говорила, не надо все это… – Произносит тихо, будто уличая меня в очередной лжи. Я глотаю желание оправдаться. Напоминаю себе, что не должна.

Последний волосок, который сохраняет наши с Лизой призрачные шансы, это то, что она не раструбила никому о наших с Тарнавским отношениях. В университете о них не знают. Однокурсники за моей спиной об этом не шушукаются. Она молчит, потому что держит козырь в рукаве, или сознательно оставляет этот узенький путь – не знаю. Знаю, что пока что мы обе не готовы по нему пройти.

В ее воображении я сейчас алчная тварь, которая по головам прошла к собственной цели. Пережевала нашу с ней дружбу и выплюнула, достигнув желаемых высот.

А кто я в реальности – обсуждать с Лизой смысла нет.

Отчасти я даже понимаю, что она чувствует, и почему пытается задеть. Отчасти… Иногда мне хочется послать ее нахуй. Где-то так же, как она послала меня.

Да, я была неправа, обвинив ее в краже конверта. Да, я, скорее всего, действительно похерила нашу дружбу по непонятным для нее причинам. Да, я тоже очень по ней скучаю и мне дико больно. Но мы же взрослые люди, которым иногда приходится расставаться. Всем нужно уметь сдерживаться. А Лиза… Она слишком избалованна отцом.

– Ты что-то хотела, Лиз? – собрав силы в кулак, свожу брови и стараюсь поскорее закруглить наш бессмысленный разговор.

Взгляд подруги становится еще более обиженным. Я улавливаю во всем, что она делает, отчаянье и беззащитность. Наверное, только поэтому и не позволяю себе желчить в ответ.

Ей сейчас может быть даже сложнее, как бы странно это ни звучало. У меня есть чувства к судье, новая работа, обеспеченная им безопасность и большая игра. Это все занимает слишком много места в мыслях, чтобы страдать из-за отсутствия подруг. А что есть у нее?

– Ты бабки на проездной так и не скинула. Я должна из своих докладывать? – Ее наезд глуп и бессмысленен. Как и решение податься в старосты. Но в этом году у нас у всех дела идут нетипично.

– Я не собираюсь заказывать проездной. Спасибо.

Пухлый губы Лизы сжимаются. Девочки сзади устали ждать, когда их главная наговорится с изгоем.

Я тоже устала, если честно. Мне нужно всего лишь отсидеть еще две пары и вернуться в суд. Хочу к Славе. Но Лиза подается вперед. Смотрит в глаза и произносит:

– Ты такая дура, Березина. — Даже фамилию мою произносит правильно. Фантастика. — Уши развесила. Он наплел, а ты поверила. Подачки берешь. Крошки со стола...

– Лиз, прекрати, – я прошу настойчиво. Она кривится сильнее. Не хочет прекращать. Делает еще один шаг на меня.

– Он тобой поиграет и бросит, дура. Хотя бы следи, чтобы резинками пользовался. Не залетишь, так зппп получишь. Или надеешься, замуж позовет?

Испытываю такой силы злость, что даже подташнивает. Отступаю и сама отворачиваюсь.

Стряхиваю головой, как будто это может помочь избавиться от ощущения, что на неё вылили ведро помоев.

Оглянувшись, выталкиваю из себя:

– Без советов обойдусь, Смолина. За собой следи. Понятно?

Лиза фыркает, разворачивается. Целое облако выпускниц в розовых, бирюзовых и бежевых тонах отдаляется вслед за «душкой»-старостой.

А я смотрю им в спины и понимаю, что внутри клокочет.

Ты вообще его не знаешь, Лиз. Ты меня не знаешь! Ситуацию нашу. Зачем же ты… Пиздишь.

К аудитории подходит преподаватель с ключом. Здоровается с собравшимися рядом с дверью студентами. Ему что-то говорит Лиза, он в ответ улыбается. Мне еще хуже из-за того, что она несет чушь, а потом моментально переключается. А я должна…

Захожу в аудиторию в числе последних. Настроение испорчено в ноль. Сажусь на одну из задних парт. Пытаюсь слушать, но в ушах – гул. Я не верю ее словам. Я не верю больше ничьим словам о Славе. Его уже пытались очернить, я уже когда-то наслушалась.

Больше свою ошибку не повторю.

Но грязная стычка с Лизой все равно разгоняет адреналин до предела.

Я захожу в диалог с Артуром и перечитываю черновик написанного сообщения. Слишком палевно. Помощница не может так настойчиво интересоваться прошлым своего руководителя.