Адвокат империи (СИ) - Фабер Ник - Страница 48

Потом всё же получил ответ. Что толку учиться махать руками и ногами, если я даже двигаться нормально не способен. Я резонно возразил, что, мол, нормально двигаюсь, чего ты начинаешь! В ответ на это Рус пригласил меня на спарринг с одним из его ребят. Парнишка лет пятнадцати или около того. Результат? Меня размазали по полу в течение трёх минут. Парень не просто двигался «быстро». Мне вообще порой казалось, что он буквально скользит по рингу с такой скоростью, что я порой за ним даже не успевал. И это всего лишь работа ног!

Стоит ли добавлять, что по сравнению с ним мои скорость, гибкость и вообще желание показать себя, всего такого крутого и прекрасного, дружно сказали «ну нафиг». Ещё и Рус потом весь вечер подкалывал, повторяя, что работа ногами — это основа. Без неё всё остальное бесполезно. С выносливостью и умением хорошо двигаться даже если в морду дать не сможешь, то хотя бы сам в ухо не схватишь. И убежать сможешь.

Когда тренировка закончилась, я поплёлся в душ. Вылез из него минут через пятнадцать, чувствуя себя уже получше. Впрочем, хорошее настроение не продлилось долго.

Собрав вещи, вышел из зала и побрел домой. Благо было недалеко. Быстрым шагом можно минут за двадцать дойти. Как раз в хоть в какую-то норму приду.

Было уже поздно, но на улице по-прежнему относительно светло. Прославившие столицу белые ночи, чтоб их. Летом тут темнота не наступала чуть ли не до поздней ночи. В итоге даже в половине первого ночи светло было так же, как в других городах часов в семь вечера.

Вот только думал я совсем не об этом. Пока шёл по улице, погружённый в мысли, рядом с обочиной остановился роскошный серебристый седан. Тонированное стекло опустилось, явив мне знакомое лицо. Надо же…

— А не поздновато ли вы, ваше благородие? — со смесью удивления и раздражения спросил я у него.

— А ты всё такой же наглый, — проговорил сидящий на заднем сиденье Штайнберг через опущенное стекло.

— Ну знаете же поговорку. Наглость города берёт.

— Чаще наглые потом милости просят, когда им жизнь ломают, — отозвался барон и затянулся довольно вонючей сигарой. — Как жизнь, помощничек адвоката?

— Знаете, я бы даже сказал, что просто прекрасно, ваше благородие, — улыбнулся, а сам принялся лихорадочно думать, что тут вообще происходит.

А главное — почему этот боров такой довольный⁈ Сидит, зажав сигару между зубами, и улыбается. А ведь в прошлый раз на меня так смотрел, будто прямо там удавить готов был.

— Ничего, — продолжил улыбаться Штайнберг. — Это скоро изменится. Передавай привет своему начальству от меня. И заодно скажи, что ваш проигрыш — это исключительно твоя заслуга.

Сказать что-то в ответ я не успел. Машина резко тронулась с места и уехала дальше, оставив меня в полном недоумении. Бывает же вот так! Идёшь довольный, вроде всё хорошо. А тут бац! И не понимаешь, что произошло. И не в лом ему было караулить меня? С ума сойти.

Не став откладывать, я тут же достал телефон и набрал Лазарева.

— Что случилось, что ты звонишь мне почти в одиннадцать вечера? — сразу же, без каких-либо приветствий, спросил он.

— У меня сейчас любопытная встреча произошла. — Я быстро рассказал ему о том, что случилось. Рассчитывал, что Лазареву известно чуть больше, чем мне, но, похоже, что он оказался удивлен произошедшим так же, как и я сам.

— Нет, — ответил он, когда я уточнил, не связывался ли барон с фирмой. — После того как вы со Скворцовой его обули, он не объявлялся. Да и не до того ему. Он же сам себя подставил.

На том наш разговор с Лазаревым и закончился.

О да. Штайнберг, придурок, сделал именно то, на что мы с Мариной и рассчитывали. Попытался заработать репутационные очки на проигранной сделке, чтобы выиграть для себя хотя бы хорошее лицо при плохой игре.

И, разумеется, его личное и громкое заявление тут же создало своеобразный прецедент.

Почти пятьдесят человек подали к нему свои иски после этого, желая получить такие же условия, какие мы смогли выиграть для Светы. Несчастный барон уже целый месяц метался, как лошадь в мыле, пытаясь отбиться от сыплющихся на его голову проблем. Ну а мы… мы с Мариной немного понаблюдали за этим делом, посмеялись и забыли.

Как оказалось, напрасно. Только вот знать бы, чего ожидать от этого урода дальше? Ещё хуже от того, что, вообще-то, при виде меня он должен желчью плеваться, а тут сидит довольный. Да еще и постарался подкараулить. Не к добру это. Как было бы легко, если бы он прямо тут выложил бы мне весь свой замысел, но похоже, что мир вряд ли будет так прост и понятен.

Пока я шёл домой, постоянно прокручивал в голове произошедшую встречу, да и вообще всё, что происходило в последнее время. Вот только никак не мог понять, где именно подвох.

Вернувшись домой, завалился на постель. Сегодня пятница, а впереди выходные. Предварительное слушание по делу Изабеллы назначено на понедельник через неделю, так что у нас более чем достаточно времени, чтобы подготовить защиту.

И всё-таки было в этом деле что-то странное. Мы с Лазаревым начали копать и, естественно, начали с моей догадки. В этот раз Роман говорил с Григорием по телефону лично, намекнув на то, что, учитывая аристократический статус, у него шансов на плодотворный приватный разговор куда больше. К моему огорчению, похоже, то ли я себе что-то надумал, то ли Распутин действительно сказал именно то, что хотел, но этот разговор толком ничего не дал. Целитель просто ещё раз подтвердил то, что уже сказал нам. Без каких-либо двойных толкований. Я ошибся? Понятия не имею, если честно.

Да и с той дрянью, которой отравили Анатолия, тоже не всё гладко. Штука редкая. Достать её непросто. Григорий дал нам довольно подробное описание этой гадости, которое, разумеется, мы проверили и по другим источникам. Выходило плохо. Отрава могла быть подана практически с любой жидкостью, алкогольной и безалкогольной. С одной стороны, выходило, что не факт, что эта гадость была в том бокале, с другой — иных вариантов не имелось. Время действия соответствовало тому моменту времени, когда Изабелла находилась со своим мужем и принесла ему вино. И слуги подтвердили это, как и то, что более барон не покидал своего кабинета и других напитков или еды не просил.

Так что? Всё сходится? Или нет?

Я уставился в потолок, раздумывая, как сам бы мог выступить на этом процессе. В то, что именно Изабелла убила Анатолия, я не верил. Да, в её ответах было что-то странное. Не ложь, нет. Но что-то, чего я никак не мог понять. И при этом она была абсолютно искренна в своих заявлениях, что никак не причастна к смерти своего мужа.

Тогда кто?

Если честно, то именно на это мне было… ну не то чтобы плевать, нет. Но данный вопрос не волновал меня так сильно, как хотелось бы. Найти настоящего убийцу здорово, но это дело детективов, следователей и полиции. Моя задача сделать так, чтобы из молодой баронессы она не превратилась в заключённую, и дать ей право на ту защиту, какой должен обладать каждый человек до тех пор, пока приговор не вынесен.

С этими мыслями я пролежал довольно долго. Блин, вот какого чёрта⁈ Руслан гонял меня почти три часа к ряду, а я лежу и сна ни в одном глазу! Да и мысли о работе не давали покоя…

Мои размышления прервал телефонный звонок. Дотянувшись до лежащей на кресле рядом с кроватью сумки, достал мобильник и глянул на дисплей. Хмыкнул и ответил.

— Что такого случилось, что ты звонишь мне практически в полночь? — чутка перефразировал я своего шефа.

— Сань, хочешь выпить? — спросила Марина.

— Воу, полегче, подруга. А не поздновато?

— Да какое там. Завтра же суббота. В любом случае выспишься.

— Угу, с тобой-то точно, — мельком вспомнил нашу прошлую ночь.

— Ну если тебя это утешит, то я тогда тоже полдня зевала, — игриво произнесла она. — Так что? Согласен или нет?

Немного подумал. Потом подумал ещё немного. Всё равно в голову ничего путного не шло. Что-то может измениться только в том случае, если появятся новые улики. А уж на это я никоим образом повлиять не способен. Мы не следователи, чтобы рыскать носом в каждом углу. Хотя нет. Этим мы тоже занимаемся, но в первую очередь это работа полиции и органов власти, а не адвокатов. Как бы ни было обидно, но порой нам приходится работать с тем, что есть в наличии.