Партиец (СИ) - Семин Никита - Страница 29

Уходил я от них уже в совсем ином настроении. Даже простенькую мелодию напевал под нос.

— Ну а теперь можно и «налево», — весело хмыкнул я и пошел к Кате в гости.

Однако долго отдыхать у меня не получилось. Не потому что я так привык работать и уже жить без этого не могу. Я с огромным удовольствием провел бы недельку без работы, гуляя по набережной с Катей, да играя по вечерам с Борисом. Борькой как-то уже не солидно его называть. Но в мою жизнь снова вмешался товарищ Сталин.

Двадцать шестого июня утром в нашу квартиру постучался Савинков. Я только продрал глаза и умывался, когда пришлось идти открывать дверь.

— Здравствуйте, — удивленно поздоровался я с ОГПУшником.

Треугольники в его петлицах уже сменились кубиками. Уж не знаю, я тому стал невольной причиной или он где еще отличился. Мне в общем-то все равно. Главное, что для меня его появление четко ассоциируется с Иосифом Виссарионовичем и головной болью. Что на этот раз нужно генеральному секретарю?

— Здравствуйте, товарищ Огнев. Собирайтесь, вас ждут в Кремле.

— Что-то случилось? — спросил я без особой надежды на ответ.

Но Савинков меня удивил.

— Съезд партии случился, — хмыкнул он. — Вам необходимо быть там.

Вот уж не ожидал. Ни того, что мужчина знает цель моего вызова, ни того, что поделится этой информацией со мной. Ну и сама цель — что мне на съезде делать-то?

Однако спорить нет смысла. Поэтому быстро одевшись, я уточнил, нужно ли брать с собой что-либо и, получив отрицательный ответ, отправился в Кремль.

Товарищ Сталин хоть и встретил меня в своем кабинете, однако по его виду было понятно, что он его скоро покинет. В руках бумаги, которые он бегло просматривал. Или скорее освежал в памяти то, что там написано. Стоит рядом со столом, причем сбоку. При моем появлении молча взмахом руки попросил меня постоять, подождать. А через пару минут он протянул мне тонкую папочку и сложил все остальные бумаги в портфель.

— Идите за мной, товарищ Огнев, с документами ознакомитесь в пути.

— А куда мы?..

— В Дом Союзов, — был короткий ответ.

Мы вышли из Кремля и сели в автомобиль. Я с Иосифом Виссарионовичем сзади, водитель и Савинков спереди. Покосившись на Сталина, который был подозрительно молчалив, я решил сначала просмотреть выданную папочку, а потом уже задавать вопросы.

В папке лежала написанная для выступления речь, а также листки с краткой статистикой — когда были введены первые постановления по коллективизации — и тут же рядом, сколько было уже колхозов, и какие показатели они имели. Далее шли даты утверждения новых законов по коллективизации и под ними — опять же количество колхозов, их показатели.

Отдельно шла статистика привлечения к уголовной ответственности несогласных с коллективизацией по месяцам. Также был лист статистических данных с количеством кулацких хозяйств опять же по месяцам. Если верить этим документам, выходило, что темпы коллективизации были очень высокими. Раскулачивания — тоже. А вот первоначальный всплеск нарушителей уже к концу ввода последних законов, затрагивающих коллективизацию, хоть в количественном выражении был высок, но в процентном раскулаченных добровольно (была и такая строка) к раскулаченным принудительно выглядел обнадеживающим. Люди предпочитали самостоятельно отдавать большую часть нажитого добра, чем отправиться в тюрьму.

— Прочитал? — спросил Иосиф Виссарионович, когда я посмотрел на него.

— Да. А…

— Это твой доклад для съезда, — огорошил он меня. — Зачитаешь его, когда тебя вызовут к трибуне.

— Кха-кха, — я аж закашлялся.

То на партконференцию меня товарищ Сталин вытаскивал, где перед всеми в партию принял. Сейчас что? Сразу в Политбюро протащит? Бред конечно, он сам там еще не состоит, но чего ждать от генсека я вообще не знаю.

Понимая, что про выступление — это была не шутка, я снова зарылся в полученную папочку. Надо все эти цифры хорошенько если не выучить, то хотя бы запомнить, какие о чем говорят. Да и самому интересно было, как моя работа на жизнь страны повлияла.

Когда приехали, я первым вышел из машины. Возле Дома Союзов собралось уже немало народа. Наше прибытие заметили и, когда из машины вышел товарищ Сталин, стали перешептываться. Чувствую, сам факт приезда вместе с Иосифом Виссарионовичем еще сильнее убедил всех, что я его верный человек. Причем приближенный. Ну-у… в итоге так и получается. Что уж самому себе-то врать. Я выполняю его поручения, пусть изначально они и были моими идеями. Но Сталин умеет виртуозно превращать чужие идеи в свои указания. Езжу в Кремль почти как на работу, пусть и не каждый день. В партию был принят тоже благодаря генсеку. Короче, со стороны — верный сталинец. Прибавим мой возраст и получим, что меня еще и «выращивают» с дальним прицелом. Каким? Знать бы самому…

Мы прошли в Дом Союзов, а на меня нахлынули детские воспоминания. Я ведь был здесь уже. В далеком 1918 году. Пожалуй, самое яркое воспоминание из детства…

Товарищ Сталин заметил, как изменилось выражение моего лица с сосредоточенного на радостно-мечтательное.

— Нравится здесь?

— Да. У меня к этому зданию теплая память. Надеюсь, так и останется.

Вот тут Иосиф Виссарионович удивился. И поинтересовался, что мне вспомнилось. Ну я ему и рассказал — про елку, на которую попал в качестве подарка.

— Хороший праздник, — сказал я, но не особо громко, чтобы меня не услышал никто, кроме Сталина. — Жаль, что отменили.

— Это религиозный праздник, — нахмурился Иосиф Виссарионович. — Товарищ Огнев, вы верующий?

— Нет, — даже удивился я такому вопросу. — Но когда праздник религиозным стал? Просто радуемся смене года. Я вот в этот день вспоминаю, что хорошего было в прошлом году. Какие ошибки я допустил, чтобы их не повторить в новом году. Планы на новый год составляю. Что же в этом плохого?

Сталин не ответил, так как мы проходили мимо делегатов съезда и с нами стали здороваться. А после вопрос замялся сам собой — не до него нам стало. Но генсек о нашем разговоре не забыл. Но об этом я узнал уже гораздо позже.

Собирался народ долго. В итоге был заполнен весь зал, а как я узнал у стенографистки — делегатов прибыло больше двух тысяч человек! Со всей страны люди в Москву приехали, чтобы представить трудящихся своих областей и республик.

Первым докладчиком Съезда был сам товарищ Сталин. Он представил политический отчет. Говорил про ход первой пятилетки. Рассказал про коллективизацию, тут же вызвав к трибуне меня. Хорошо что я и правда просто зачитал подготовленную кем-то речь. Хоть тут никаких неожиданностей. Затем генсек прошелся и по другим проблемам и задачам — про индустриализацию говорил. Создание угольно-металлургической базы на востоке страны. Я уж подумал он про дальний восток, но Сталин имел в виду кузнецкий угольный бассейн и Урал. Про повышение производительности труда и квалификации рабочих не забыл. Пообещал завтра про снабжение и кредитное дело в стране рассказать.

Мне же было откровенно скучно. Хотя делегаты слушали его внимательно, и даже аплодировали иногда.

Под конец дня я был морально вымотан, хотя физически ничего не делал. И занятие в секции пропустил — это было особенно обидно. Однако на этом мои мучения не закончились. Теперь каждый день на протяжении всей работы Съезда за мной заезжал Савинков, затем мы ехали за товарищем Сталиным и вместе отправлялись в Дом Союзов. Где я был вынужден сидеть со всеми и слушать… Сначала самого Иосифа Виссарионовича. Через два дня его сменил Каганович с организационным отчетом. Затем доклад Владимирского по работе центральной ревизионной комиссии. Его сменил Орджоникидзе — председатель контрольной комиссии. Молотов, Куйбышев, Яковлев… Последний отчитывался по сельскому хозяйству. Тут снова меня вклинили в его доклад, где я уже зачитывал речь про расширение заводов производства консерв. В речи, которую снова перед началом нового дня передал мне товарищ Сталин, говорилось о том, что сейчас консервная промышленность отдана на «откуп» частникам. А так как страна взяла курс на истребление кулачества как класса, то теперь эти заводы должно строить государство, либо давать субсидии на их строительство колхозам. Я когда прочитал речь в первый раз, очень удивился, что у нас вообще есть такое производство. Промышленное имею в виду. Не забыл товарищ Сталин мои слова про переработку первичного «сырья» в продукт с добавленной стоимостью.