Инстинкт тролля (ЛП) - Дюньяк Жан-Клод - Страница 25

По рядам гуляет имя «Экскалибур», сначала потихоньку, потом все громче и громче. Ситуация выходит из-под контроля.

— Экскалибур исчез, — заявляет Седрик откуда-то из толпы. — То есть, его утилизировали. Слишком поврежден. А этот совсем новый.

На миг опешив, сэр Парцифаль яростно колотит пяткой, чтобы восстановить общее спокойствие. Однако хотелось бы, чтобы он это прекратил.

— Хватит, — выходит он из себя. — Я не позволю своим людям выставлять себя на посмешище, пытаясь вытаскивать вульгарную имитацию из позабытого посередь глухомани камня.

— Ты так говоришь, папа, потому что никто не сумел! Кроме моего любимого, который ради женитьбы на мне все сделает. Но ты этого не готов принять, верно ведь?

Бризена отпихивает плечом рыцарей, преграждающих ей путь, и встает у ног отца, уперев перчатки в прикрытые металлической кольчугой бедра. Получающийся при этом скрип отгоняет всех насекомых в округе.

— Я уже говорил тебе не вмешиваться, — предупреждает Парцифаль. — В лагере мы с тобой разберемся, моя малышка, и я обещаю, что ты это надолго запомнишь!

— Как задавать перцу девочкам, так ты мастер. А как вытащить меч из камня, так все куда-то деваются. Хочешь, Шелдон покажет тебе, как это делается? На глазах у всех?

В толпе поднимается ропот. Парцифаль не пытается их унимать. Вместо этого он убирает оружие в ножны, театрально осеняет себя знамением и хватает обеими руками навершие, торчащее из моей щели — слишком быстро, чтобы я успел как следует подготовиться.

С воплем терзаемого металла меч выползает из своего вместилища.

Я устал, он застал меня врасплох. А может, я смазался слишком сильно. Напрягая все свое существо, мне удается заблокировать клинок всего через несколько сантиметров, но зло уже свершилось. Рыцари ликуют. Парцифаль поднимает руки к небу, отчего овации усиливаются, а затем совершает ошибку, желая закончить дело.

На сей раз я готов.

В желудке у меня урчит, но это не моя вина. Это рудокопы из туннеля, которые запустили свои машины прямо подо мной. Я напрягаюсь, меч снова втягивается, и Парцифаль с побагровевшим лицом уже не может его даже пошелохнуть.

Ветер разгоняет тучи, и поляну заливает солнечным светом. В иных обстоятельствах я бы вздремнул и еще раз помечтал о своей троллессе. Такое чувство, что теперь я понимаю ее лучше. Но я уже целую вечность ничего не ел, и вся эта история начинает мне надоедать. Я на грани того, чтобы выпрямиться и разобраться с проблемой раз и навсегда, включая свидетелей. Иногда нужно уметь нарушить вымученную элегантность повествовательного мотива добрым пинком в брюхо. К счастью, Шелдон спасает положение, подскочив к своему будущему тестю, все еще вцепившемуся в меч.

Похоже, они поняли друг друга с единственного взгляда. В любом случае, под неистовые крики подбадривающих рыцарей они соединяют руки вокруг навершия. Даже Бризена присоединяется к хору — в мои барабанные перепонки будто завинчивают стальной буравчик.

Шелдон незаметно потирает кончиком ноги мою промежность, и я со вздохом отпускаю меч. Лезвие вырывается из расщелины. Увлеченные инерцией своего рывка, двое мужчин с триумфальным ревом скатываются вниз по моим контрфорсам, не выпуская меча из рук.

Это спасает им жизни, когда земля под моим весом рушится.

Торф передо мной расступается, словно море, и я внезапно тону. Гранитная плита, поддерживающая меня, подалась под напором кирок. Глубины с глухим рокотом распахиваются, чтобы принять меня. Я слышу крики, ругань и испуганное ржание лошадей. Поверх переполоха едва слышится командный голос сэра Парцифаля, призывающего своих людей отступать к кромке деревьев. Легенда о новом Экскалибуре полным ходом оборачивается катастрофой.

Я цепляюсь за каменный плотик, который тряско скатывается по практически прямому туннелю. Эти идиотские коротышки соорудили подъемный колодец, который выходит прямо в центр поляны. Похоже, они это специально сделали. С этим тоже придется разобраться, когда будет время.

Позади меня раскатываются эхом людские крики, впрочем, затихая. Наконец-то я начинаю расслабляться. Если Шелдону хватило ума не выронить меч, он разделит славу со своим будущим тестем и вскоре сыграет свадьбу. Счастливый конец в моем вкусе, когда все на свете женятся себе как можно дальше от меня. Все, что мне осталось сделать, — это придумать предлог, чтобы не являться на бракосочетание. Не хватало еще, чтобы кто-то из рыцарей опознал мое седалище.

Я повел себя как герой, хотя и вряд ли смогу этим похвастаться. По крайней мере, мой способ возродить легенду об Экскалибуре войдет в историю.

Уклон увеличивается — как и моя скорость, — что меня немного беспокоит. Если снизу торчат гномы, им может прийтись худо. Несколько мгновений я наслаждаюсь пьянящим трением воздуха, потом вытягиваю руки, чтобы притормозить о стены. Когда мы с братьями играли в лавину, обгрызать ногти нам даже не приходилось.

Мой плот уносит ко дну шахты настоящая река гравия. Удары и толчки помогают мне отвлечься от огорчительных ощущений из-за меча, так грубо вытащенного как раз перед тем, как обрушилась земля. Мне нужно переключиться на что-то другое. Осторожно выпрямляюсь, затем переваливаюсь с колена на колено, чтобы направить гранитную плиту в сторону одного из вспомогательных штреков, выходящих в колодец. Она зловеще скрипит под моим весом, но я не отступаю, пусть даже от каких-то движений все еще больновато. Когда я был маленьким, мы с братьями спускались по такому же склону, браво выстаивая на вызванном нами обвале. Чего нельзя сказать о деревнях у нас на пути.

Уносимый коварным камневоротом, я пропустил первых два штрека. Третий лучится зеленоватым свечением, и оттуда слышны звуки кирки. Стало быть, там есть лишайники и гномья активность. Скоро я смогу на ком-нибудь отвести душу.

И, возможно, что-нибудь слопать.

Воодушевившись такой перспективой, я удваиваю свои усилия, и плот недолго сопротивляется мне. Он перестает скользить вниз и въезжает во вспомогательный ход, а через несколько десятков метров с ужасным скрипом останавливается. Еще до этого я выпрыгиваю, смахнув черепом несколько молодых сталактитов. На ушах у меня повисают гирлянды фосфоресцирующего лишайника. Добавьте несколько очков за элегантность, господа судьи.

Я вернулся домой.

Через несколько минут подходят ближайшие гномы — посмотреть, что происходит. Мое появление оказалось настолько эффектным, что даже отвлекло их от рытья. Бригадир с облегчением видит, что туннель не обрушился и что он со своей бригадой может вернуться к работе. Кивнув, он готовится повернуть назад. Я осторожно прихватываю его за ремешок маски и поднимаю до уровня своих глаз.

— Внеплановая проверка!

Я его никогда не видел — этот сектор даже не должен был запускаться в разработку, — но он-то знает, кто я такой. Вздохнув, он смиряется.

— В вашем распоряжении, шеф. Вы будете осматривать все туннели или только основные выработки?

— Покажи мне последние выработки. Но первым делом — нет ли у тебя в запасе горстки каратов, слишком безобразных, чтобы их инвентаризовать? Из тех… — мой голос переходит на рокочущий шепот, от которого едва не трескается его каска, — что всякий коротышка вроде тебя таскает домой, чтобы позабавить детишек?

— Для вас найдется, — улыбается он. — И с бочонком железненой воды, чтобы добавить им аромата?

— Чувствую, мой отчет будет для тебя не таким уж неблагоприятным. Как тебя зовут, малыш?

— Фанфанир. Я двоюродный брат Альбуса. Кстати, на одной из стен кто-то оставил для вас пару слов.

Я подпрыгиваю и чуть не роняю его. В крайнем случае, он успевает уцепиться за конкрецию, чтобы не врезаться в щебень.

— И кто же?

— Понятия не имею. Вы, тролли, все на одно лицо.

Я ставлю его обратно у своего колена и машинально почесываю ноющие ягодицы. Еще один тролль в этих окрестностях? Мы не очень территориально озабоченный вид, но правило «каждый сидит в своем углу» обычно соблюдается — если не случится война или охота спариваться. Я прибыл сюда незваным, и нормальным поведением было бы меня игнорировать. Мои инстинкты снова завывают о смертоубийстве. К счастью, Фанфанир предлагает мне пожевать пригоршню блестящих камешков, извлеченных из потайных карманов его комбинезона. Ничего особо вкусного, но я так давно не набивал свой желудок, что не привередничаю.