Замок - Гурвич Владимир Моисеевич - Страница 15

— Феликс, ты же понимаешь, его уже не переделать.

— Понимаю, вот только неожиданно для себя я почувствовал сильную вину. Я слишком мало с ним общался. Когда он был ребенком, он всегда хотел со мной беседовать. А мне было либо некогда, либо не интересно; что может сказать мне маленький мальчик. Это большая моя ошибка.

— Попробуй с ним поговорить сейчас.

Каманин кивнул головой.

— Я непременно это сделаю, даже несмотря на то, что мне заранее известен результат. Он уже в том состоянии, когда слова на него не действуют. Он отгородился от всего, что способно нарушить его представление о самом себе и о мире. С такими людьми бесполезно иметь дело, они уже полностью омертвели.

— Ты не преувеличиваешь?

— Грустно так думать о своем сыне, но всегда лучше говорить правду, чем приятную ложь. Ладно, пока хватит об этом. Скажи, чем заняты гости?

— Кто чем? Мне кажется, каждый пытается найти тут себе занятие.

— И кто что нашел?

— Я не за всеми наблюдала… — Мария замолчала.

— Пожалуйста, если начинай, то договаривай.

— Как скажешь. Журналист, его фамилия Лагунов…

Каманин пристально посмотрел на Марию.

— Он берет у кого-то интервью?

— Можно сказать и так.

— Скажи лучше, как на самом деле, Маша.

— У меня создалось впечатление, что он клеится к Мазуревичуте.

— К Руте? — встрепенулся Каманин.

Его волнение не укрылось от Марии.

— Да.

— Почему так решила?

— Я видела, как он смотрит на нее.

— И как?

— Как кот на сметану. Она, несмотря на возраст, очень привлекательна. К тому же выглядит гораздо моложе.

— Я тоже это заметил. — Их взгляды встретились. — Не хватало, чтобы ты еще ревновала к ней.

— Феликс, это от меня не зависит, — словно извиняясь, произнесла Мария. — Ревность, как и любовь, приходят к нам без спроса.

— Не зависит, — согласился Каманин. — Пойду, посмотрю, что происходит в мире. А ты пока тут отдохни. Ты натрудилась в столовой.

— Как скажешь, — согласилась Мария. — Хотя ты прав, я действительно устала.

Каманин встал, поцеловал Марию и вышел.

Пройдя через пустой каминный зал, Каманин вышел на террасу. Здесь находилось несколько столиков, однако занят был только один, за которым расположились Лагунов и Мазуревичуте. Перед ними стояла бутылка вина, они что-то весело обсуждали, потягивая его из бокалов. При виде Каманина они одновременно замолчали и посмотрела на него.

— Не помешаю? — спросил Каманин.

— Как ты можешь здесь кому-то помешать, ты же тут хозяин, — улыбнулась Мазуревичуте.

— Причем, тут это, Рута, — возразил Каманин. — Может, у вас интересная беседа, когда третий будет для нее только помехой.

— Пока наш разговор не достиг такой стадии, — засмеялась литовка. — Мы просто беседуем о жизни. Садись рядом с нами.

Каманин сел между Мазуревичуте и Лагуновым.

— Феликс Александрович, не желаете вина? — спросил журналист.

— Не откажусь.

Лагунов взял в руки бутылку и заметил, что вина в нем на донышке.

— Агнеша! — крикнул он. Появилась официантка, ее голова была перевязана. — Принеси нам еще вина, — попросил Лагунов.

Девушка бросила взгляд на журналиста и помчалась выполнять его заказ.

— Как она? — поинтересовался Каманин.

— Нормально, — отозвался Лагунов. — Бегает, как лань. Полагаю, уже забыла о том, что случилось за обедом.

— Почему вы так думаете?

— Официанты вынуждены терпеть обиды от клиентов. Иначе долго не поработаешь. Такая уж специфика этой профессии. Их часто обижают.

— Вы тоже этим грешите? — спросил Каманин.

— Если скажу, что случается, то сильно упаду в ваших глазах?

— С одной стороны — да, но с другой — даже подниметесь, ведь в этом случае вы скажите правду.

— Но какой все же итоговый результат: поднимусь или упаду?

— Честно скажу, не знаю. Такие вещи с ходу невозможно определять.

На террасу влетела Агнеша, неся на подносе бутылку. Она поставила ее на стол, ловко открыла ключом и разлила вино по бокалам.

— Podziękowanie, — поблагодарил Каманин.

Девушка улыбнулась ему, но посмотрела на Лагунова и вышла.

— Так о чем у вас шла речь, если это не секрет? — спросил Каманин.

— Сергей Станиславович меня уверял, что я, несмотря на свой почтенный возраст, хорошо выгляжу. И не должна убивать в себе женщину.

— Я согласен, ты хорошо выглядишь. Как тебе это удалось, Рута?

— Я старалась сохранять спокойствие, чтобы со мной не происходило. Помнишь, ты меня этому учил.

— Скорей всего я это сказал в каком-то конкретном случае, чтобы тебя успокоить. Но странно, что тебе это удалось. Кстати, я даже не знаю, как ты жила после того, как мы расстались?

— Ничего интересного. Почти сразу вышла замуж и почти сразу же развелась. Но в этот короткий промежуток успела зачать сына. Сейчас он заканчивает университет. Больше попыток создать семью не предпринимала.

— Почему, Рута?

— Поняла, это не мое. Выходить замуж стоит только по большой любви, а если ее нет, то быть независимой гораздо лучше. Я не боюсь остаться в старости одинокой, для этого я отложила приличную сумму. Она позволит мне приобрести место в доме престарелых или нанять сиделку. Я даже уже выбрала отличное заведение. Там комфортные условия и прекрасный персонал. Если ты платишь, они гарантируют хороший уход. Я расспрашивала обитателей, это действительно так, они все довольны.

Каманин удивленно посмотрел на нее.

— Раньше ты не была такой предусмотрительной. Скорей, наоборот, ты мне говорила, что не желаешь и минуты думать о будущем.

Мазуревичуте несколько секунд молчала, словно бы раздумывая, стоит ли отвечать. Затем посмотрела на Лагунова, который не сводил с нее глаз.

— Тогда я любила и ни о чем другом не хотела думать. Я была целиком поглощена настоящим — и ничего другого меня в тот момент не волновало. Но больше меня чувства такого накала не посещали, и я начала размышлять о своей жизни в настоящем и будущем. Когда сын подрос, я решила посвятить себя политике — смотреть на то, что творится в стране, было тошно. А чтобы ничего меня не отвлекало от новой деятельности, то решила обеспечить себя до конца жизни. У меня появилась возможность заняться бизнесом, за относительно короткий срок сумела заработать нужную мне сумму. И сразу же свернула все дела, выставила свою кандидатуру на выборах и победила. Видишь, Феликс, как я разумно выстроила свою жизнь. Скажи честно, ты от меня такого не ожидал?

— Честно, не ожидал, Рута, — подтвердил Каманин. — Я думал, у тебя все сложится иначе. Ты никогда не казалась мне такой рациональной.

— Я знаю, но я решила победить саму себя. И я рада, что мне это удалось. Иначе я бы растратила себя в бесплодных попытках обрести личное счастье. Что может быть глупее этого занятия.

— Неужели у вас совсем не сожаления, что вы его не нашли? — подал голос молчавший Лагунов.

— Возможно, и есть, но мало ли мы о чем сожалеем. Я избавилась от власти этого чувства над собой. Я видела многих женщин, да и мужчин, кому это не удалось сделать. Они представляли собой грустное зрелище.

— И вы чувствуете над ними преимущество? — спросил журналист.

— Я пытаюсь не испытывать чувство превосходство ни над кем. Как когда-то объяснил мне Феликс Александрович, оно создает ложные представления о себе и мире.

— Ты хорошая ученица, Рута, — заметил Каманин.

— Я стараюсь.

— А почему мы не пьем? — вдруг спросил Лагунов.

— В самом деле, давай, Феликс, выпьем за встречу. А заодно и за знакомство с вами, молодой человек, — бросила Мазуревичуте взгляд на журналиста.

Они выпили.

— Феликс Александрович, — произнес Лагунов, — вы не забыли, что обещали дать мне большое интервью.

— У меня еще нет склероза, — усмехнулся Каманин.

— Тогда когда?

— А вы не спешите. Кажется, вас зовут Сергей Станиславович?

— Да.