Попытка возврата - Конюшевский Владислав Николаевич - Страница 47

• Предыдущая
• 47/86
• Следующая

Да ладно, схожу – увижу. После еще почти часа общения с вождем я наконец был отпущен. Только вот послезавтра мне следовало явиться в Кремль на награждение. И еще от щедрот был выделен аж десятидневный отпуск на обустройство. Во как! Получив у секретаря Виссарионыча адрес управы, где меня ждал ордер, поскакал туда. Город я знал фигово, хорошо еще хоть дали машину, которая довезла до места.

Главный раздаватель квартир – толстощекий шпак в сером полувоенном френче, который так любят напяливать на себя все закосившие от армии начальники, встретил меня, виляя хвостиком. Ему, разумеется, уже позвонили, и поэтому к моему приходу все было готово. Щекастый, изгибаясь, выдал все бумаги и выразил желание дать сопровождающего, который покажет мне местонахождение дома. Шариться в поисках нужной улицы по незнакомому городу не хотелось, поэтому благосклонно его желание удовлетворил. В сопровождение мне выдали мадам. Мощную мадам. Я обратил внимание, как пухлик на нее посмотрел, и сделал вывод, что он выделил в спутницы идеал своей красоты. Вспомнился фильм «Пятый элемент» и похожая ситуация. Это когда Брюс Уиллис, глядя на жену, предложенную ему генералом, твердо сказал – нет. Я же выделываться не стал, только подхихикивал полдороги. Остальную половину мрачно молчал, потому что мадам приняла мое хихиканье за заигрывание. Возле дома твердо пресек ее попытки показать квартиру и, распрощавшись, поднялся к себе. Открыв здоровенную входную дверь, только присвистнул. Однако – хоромы. В коридоре можно было в футбол играть, такой он был широкий и длинный. И комнат было целых три, не считая кухни. Только вот на фига козе баян? Я тут только на уборке умру. Мне бы и однокомнатной за глаза хватило. Пока оглядывал комнаты, в дверь кто-то осторожно постучался. Оказывается, тетка – управдомша. Поприветствовав нового жильца, она объявила, что я могу получить по каким-то накладным мебель и посуду для обстановки. От такого подхода даже несколько заколдобился. Уточнил – на халяву мебель давать будут?

– Ну разумеется, товарищ военный. Вам же вместе с ордером накладные выдали. Вы их мне отдайте, и я все приготовлю. Сегодня же вечером вам то, что положено, завезут.

В голове мелькнуло – коммунизм, коммунизм начался, только я не заметил его прихода. Уже не удивляясь ничему, отдал ей бумаги. Лишь спросил:

– А что тихо так? Дом полупустой, что ли?

– Нет, что вы! Просто на работе все. У нас всего четыре квартиры пустые стоят – опечатаны. Хозяева – кто в эвакуации, кто на фронте. Да и когда все собираются – не шумят. Народ здесь солидный живет. Профессора, военные, музыканты известные.

В общем, потрындел с теткой, а закончилось тем, что она расчувствовалась, когда узнала, что я с фронта, и меня на чай позвала. Ну, с управдомом надо быть в хороших отношениях, поэтому ломаться не стал и пошел в гости. Жила она в соседнем подъезде в однокомнатной. Когда зашли, обратил внимание на шинель, висящую в прихожей. Шинель была не хипповая, а самая что ни на есть фронтовая. Кое-где порыжевшая, кое-где подпаленная. А за столом в кухне сидел парень. Увидев меня, он неловко приподнялся и уронил костыль, стоящий рядом.

– Вот зараза. Извини старшой, никак не привыкну к ним.

А парень-то – без ноги. Вон, штанина по колено подвязана. Сын, наверное, управдомши. Повезло тетке – хоть и инвалида, но дождалась. Правда, когда познакомились и начался разговор, выяснилось – совсем даже не сын. Ее дети вовсю воюют. А это сосед, Игорь Селиванов – профессорский сын. С ним вообще петрушка получилась. Два месяца назад на Игоря пришла похоронка, и его отец, только эту страшную бумагу прочел, так и умер сразу – сердце не выдержало.

– Мы Георгия Ивановича всем домом хоронили. Антонина Петровна, жена его, еще в тридцать девятом году скончалась.

Рассказывала тетка, утирая глаза платочком. А потом тетя Надя, так зовут нашего управдома, сделала то, что положено было сделать по закону. Так как квартира осталась без хозяев, она ее опечатала и соответственно доложила по команде. Хата пустовала недолго. Чуть меньше месяца назад в нее заселились новые жильцы. Бывший председатель облпотребсоюза из Львова, с чадами и домочадцами. А три недели назад нарисовался живой, хоть и не совсем здоровый Игорь. Тетя Надя сама начала бегать по инстанциям, пытаясь помочь Селиванову, но не тут-то было! Ее футболили в лучших чиновничьих традициях. Потом ходил сам Игорь. Его послали еще дальше.

– Ты представляешь, сидит морда поперек себя шире и говорит, что у него фондов нет. А когда я в третий раз к нему пришел, вообще милицией пригрозил. Это когда я на него орать начал. Этот гад мне заявил, что лучше б меня действительно убили, чем я сейчас буду у занятых людей время отбирать и еще права качать.

Я курил подряд пятую папиросу, глядя на этого летеху с орденом Красной Звезды на гимнастерке. Во рту было погано, на душе тоже. Чувствовал себя, как большой чайник, который уже даже не закипал, а бурлил. Ну, блин, козлы – считай допрыгались! Вот, оказывается, когда эти чиновничьи сволочи, что в мое время буйно расцвели, зарождались. Ну да я их рождение под корень, в самом начале пресекать буду, по мере сил. Благо, сил у меня сейчас для этого немеряно. Затушив бычок в переполненной пепельнице, поднялся:

– Давай, Игорь, собирайся, пойдем опять к этому широкомордому сходим. На этот раз вместе.

– Илья, смысла нет. Сказали, чтобы раньше чем через три месяца и не появлялся. Тогда, может, комната в коммуналке появится.

Тут влезла тетя Надя:

– А он у меня пока поживет. Мы уже договорились. Не стеснит нисколько. Да и мне в радость, на него глядючи, хоть своих мальчишек вспоминаю…

– Я сказал, пойдем! Не фиг тут рассуждать.

Но Селиванов, которого не сломали немецкие танки и которого растоптали наши чиновники, только махнул рукой:

– Ты не думай, что твоя форма энкаведешная их впечатлит. Им плевать на все. Их только пулеметом пронять можно.

– А я их формой впечатлять и не буду. Я их широтой души впечатлю. До печенок до самых. И хватит сидеть! Одевайся быстро!

В общем, побрели мы с Игорем к его обидчикам. Можно было, конечно, смотаться к тому предупредительному шпаку, который все бы моментом развел, но мне этого не хотелось. Хотелось крови. М?да… На костылях летеха ходил совсем хреново, по льду они разъезжались – и приходилось его всю дорогу поддерживать, чтоб не брякнулся. Но все-таки дошли. Первым в кабинет пытался запустить Селиванова. Но секретарша была на стреме и встала на оборону начальника всей необъятной грудью. Я сунул свою гебешную корочку и прорычал в лучших традициях «душителей свободы»:

– Ты что, кор-р-рова? Не поняла, кто пришел? Север от снега очищать хочешь?

И пергидролевая мадамка сдулась. В кабинете за столом сидел удивительно мордатый тип. Действительно, такую физиономию, за три дня не объехать. Он удивленно поднял брови, увидев меня, но потом заметил Игоря и сморщился, как от зубной боли. Поднял в останавливающем жесте руку и пытался что-то сказать, но не успел. Сделав три быстрых шага, я слегка перегнулся через стол и с удовольствием влепил ему в ухо. Жиробас, по-бабьи охнув, улетел со стула в угол. И там я его начал месить и руками и ногами. Сдерживался, конечно, чтоб не прибить сразу, но было очень тяжело не удавить эту гадину. Бил молча. Типус, как ни странно, тоже сначала молчал. Только минуты через две смог один раз вякнуть. В открывшемся проеме двери мелькнуло белое лицо секретарши и пропало. А я, превратив напоследок губы начальника в вареники и выбив, как минимум, несколько зубов, поставил его возле стенки, придерживая одной рукой, а другой достал пистолет. Сделав шаг назад, выстрелил два раза так, чтобы пули прошли впритирку возле ушей. Мордатый обгадился и потерял сознание. Фу-у-у! Брезгливо сплюнув, посмотрел на потрясенного Селиванова. Он в самом начале даже попытался влезть и меня остановить, но одного взгляда было достаточно, чтобы лейтенант остался стоять возле дверей.

– Видишь, Игорь, как с ними надо? Просто показать широту души – они и впечатлятся. А ты говоришь – пулемет… И без пулемета жидким гадятся!

• Предыдущая
• 47/86
• Следующая