Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович - Страница 23

А вот фрегат… Интересный фрегат. Вооружен, правда, так себе, всего-то двадцать шесть пушек калибром все те же тридцать два фунта. Зато очень быстроходный и мелкосидящий. Паровой машины, правда, нет, но в свежий ветер обставит кого угодно, пройдя там, куда другие сунуться не рискнут. В общем, классический колониальный фрегат, мечта любого корсара.

Но сами по себе корабли – ничто. Любому флоту нужны базы, и имеющие богатый опыт в такого рода делах англичане прекрасно это понимали. На острове Сосновец, о котором Александр был уже наслышан, они организовали базу со складом угля и теперь могли шастать по всему побережью. В общем, для того, чтобы испортить торговлю, силы достаточные. Для чего-то более серьезного – непонятно. Если фрегат имел большие возможности, но оставался связан ветром, то шлюпы с осадкой не менее пятнадцати футов[24] для серьезной поддержки десанта чаще всего не годились, попросту не имея возможности подойти близко к берегу. Вести же огонь с дальней дистанции… Ну, стрелять-то можно, а вот попадать – это вряд ли.

Вот такие были расклады, и теперь Верховцеву, всего-то мичману, предстояло решать, как противостоять Эрзамусу Омманни, капитану фрегата «Эвридика» и, по совместительству, старшему офицеру британской эскадры. Очень, к слову, опытному моряку, прославившемуся своими географическими достижениями, и храброму офицеру. Имеющему, помимо серьезного преимущества в артиллерии, полностью укомплектованные и хорошо подготовленные команды. Словом, грозный противник. Вдобавок в любой момент могла подойти спешащая на подмогу англичанам французская эскадра, и тогда положение русских стало бы совсем невеселым.

Гребешков вернулся только утром. Уставший, грязный, словно во главе отряда свиней штурмовал болото, и довольный, как кашалот. Рассказывая о своих приключениях, обычно сдержанный, практически невозмутимый помор не скрывал эмоции. Веселье из него просто фонтанировало.

Когда он ушел в погоню за британцами, с ним было два десятка человек. Морских пехотинцев – в два с лишним раза больше. В открытом бою они прошли бы через стихийно организованное ополчение и не заметили. Однако сейчас диспозиция была не на их стороне, бой в лесу, да еще и против тех, кто в этих местах знает каждую ветку, занятие неблагодарное.

Британцев обстреливали, ухитряясь оставаться незамеченными, что для охотников и неудивительно. Равно как и меткость – эти люди хладнокровно выходили один на один с медведем и умели снять с дерева белку, не портя шкуры. Не такой и частый огонь достаточно быстро «нагрузил» англичан убитыми и ранеными. Залповая стрельба в ответ оказалась неэффективной, и морские пехотинцы вынуждены были отступать. Медленно, шаг за шагом, в единственном направлении, откуда не велся обстрел.

Когда англичане поняли, что их загнали в болото, было уже поздно. Единственная тропа, та, по которой они сюда пришли, простреливалась насквозь. Британские нарезные ружья были заметно дальнобойнее русских, гладкоствольных, но здесь, в лесу, это не играло роли. Их хозяев просто убивали…

Кто-то из британцев погиб, словив пулю. Кто-то утонул в болоте, пытаясь хоть как-то вырваться из-под гибельного огня. Не выжил никто, и сегодня поморы отквитались и за гибель родни, и за страх, и за унижение. Трофеи – так, довесок, хотя и приятный.

– Приведите себя в порядок, Егор Иванович, – усмехнулся Александр, выслушав доклад унтера. – Вы же русский моряк.

– Слушаюсь, вашбродь!

– А когда закончите, прошу к нам. Будем решать, что делать дальше.

Обсуждение велось тем же составом, что и в прошлый раз, когда было принято судьбоносное решение о прорыве в Архангельск. На сей раз, впрочем, расклады были намного проще. Все же здесь и сейчас перед ними был не флот, частой сетью перекрывающий невеликую Балтику. Три корабля (ой, пардон, уже два) не та сила, которая способна контролировать Ледовитый океан. Ну, или хотя бы одно море. Правда, базу англичане расположили очень уж грамотно – в горле Белого моря, что позволяло контролировать довольно узкий пролив. Однако возможности двух кораблей, из которых только один паровой, сильно ограничены. В общем, шансы неплохие.

Единственным, кто сомневался в правильности решения, оказался Матвеев, хмуро напомнивший о том, что ночей сейчас нет, и засечь могут. Уклониться же от боя в этом случае можно и не успеть. Все задумались, а Сафин лишь рукой махнул:

– Если б я не видел, как ты сражаешься, подумал бы, что боишься.

Он был немного навеселе. Заполучил в бою неглубокую, но крайне неприятную рану. Клинок одного из британцев чиркнул ему по ребрам. Рану зашили, сверху полили тем же пойлом, что в свое время Верховцева. Заодно влили толику и внутрь. Сафин сначала отбрыкивался, мол, Коран не позволяет. Но потом вспомнил, что он крещеный, а потому все законно. И потом, когда обрабатывали рану, делали это в помещении, а значит, Аллах не видит…

– Боюсь, – хмуро ответил Матвеев и так посмотрел на окружающих, что у тех моментально пропало желание шутить по этому поводу. – А кто не боится, тот первый и умирает.

Философская мысль. Все разом замолчали, обдумывая. Только мичман, дабы разрядить обстановку, брякнул:

– Да брось. Кто не рискует – тот не пьет шампанского.

– Во-во. А кто рискует – идет домой без штанов. Вашбродь, ты меня знаешь, надо будет – пойду. Но как бы хуже не стало.

Что же, пускай вот так, но о дальнейших планах договорились. Куда сложнее было решить, что делать с поморами. Идти с кораблями в Архангельск они вряд ли согласятся. Русский мужик, когда надо, сметлив, когда надо, храбр, и вообще обладает многими выдающимися достоинствами, подчас недоступными жителям любой другой части света. Но при этом он привязан к родному дому, заставить его идти куда-то и делать то, что не вписывается в крестьянское мировоззрение, практически нереально. Тем более когда непосредственной угрозы жизни нет.

Откровенно говоря, испытывающему острый дефицит людей Верховцеву хотелось бы, чтоб поморы пополнили его команду. Но вот зачем это было самим поморам? Да, им помогли, их спасли, но зато они перебили английский десант, так что – квиты. Тем более что несколько человек получили серьезные ранения. Британцы, конечно, угроза, однако отступить, уйдя на время опасности со всем скарбом в глубь материка, они вполне могли. Куча лесных заимок, найти которые – уже достижение, пересидеть угрозу есть где, а к зиме враги, так или иначе, уберутся отсюда. Другого варианта у них просто нет, в закованном льдами море англичанам ничего не светит. Именно так озвучил позицию своей родни Гребешков.

Оставались разве что несколько горячих по молодости парней, увидевших в ситуации возможность вырваться из-под родительского крыла. Мир посмотреть, себя показать, на городских девушек полюбоваться и не только… Ну и те, кого вывезли из разграбленной деревни. Конечно, их бы и отсюда не выгнали, однако и жить нахлебниками не слишком хотелось. У помора своя гордость. А так, убедившись, что долю в трофеях мичман не зажимает, да и то, что британцы вывезли из их деревни, разрешил забрать, они поняли: офицер по молодости недотепист, но в бою умел и к своим людям справедлив. Следовательно, идя с ним, появлялся шанс не только еще разок поквитаться с англичанами, но и получить в карман что-нибудь весомое, способное перекрыть материальные потери от грабежа и пожара. Грешно таким не воспользоваться, право слово.

С одной стороны, в сумме восемь человек – лучше, чем ничего. С другой же, приобретение это весьма сомнительное. Хотя бы потому, что теперь предстояло еще принять на себя ответственность за всех, кого мичман вытащил из разграбленной деревни хотя бы до Архангельска. И, случись бой, что делать с пассажирами? Детьми, женщинами, ранеными?

Гребешков, правда, заверил, что проблем с женщинами не возникнет. Больше того, сгодятся в качестве палубных матросов – женщины в этих местах, было дело, и в море, помогая мужьям, хаживали. Звучало это столь непривычно, что Александр только головой покрутил. С другой стороны, читал он про женщин, ставших пиратскими капитанами. Может, конечно, это и выдумки писателей, но все же вероятность того, что работники пера и чернильниц не соврали, допускал. Подумал немного, да и махнул рукой – пускай остаются. Если деваться совсем уж некуда будет – возьмутся за работу с мужиками вместе. А что? Тонуть-то всем. Но если надобности не будет, пускай сидят тихонечко и без нужды на палубу не лезут, мужчин не смущают и жилы не рвут.