Читатель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 7

Ответ неимоверно дерзок, прям и жесток. Настолько, что бедные родители наглеца аж синхронно сжимаются, хватая друг друга в охапку, а огромный старик чуть съеживается, начиная аж натужно кашлять от такой наглости. Харуо чувствует, что его мужская гордость втягивается внутрь тела, а волосы на коже, наоборот, восстают все до единого. Сейчас будет беда…

Но нет, её не случается. Просто его грозный сын и пугающий дед его жены начинают свой ожесточенный спор. Рёв старого медведя и ледяные реплики железобетонно уверенного в себе юнца. Логика против боевого духа. Как и каждый месяц до этого, наверное, с тех пор как Акире стукнуло шесть. Тогда, на его день рождения, который они с Ацуко еле уговорили сына отпраздновать, явился Горо, собиравшийся чуть ли не силком утащить внука в своё додзе. И утащил, чего уж тут. Они с женой ничего не смогли сделать! Но затем, спустя несколько часов, старший Кирью вернулся. Взбешенный до невозможности, красный как рак, с топорщащимися волосами, он почти уронил невозмутимого Акиру на пол прихожей, а потом исчез быстрее мимолетного видения.

С тех пор и идёт война, в которой вся семья Кирью на стороне Акиры. Только очень тихо и про себя, потому что в отличие от их железного ребенка, сам Горо внушает своей внучке и ее мужу чистейшей воды страх. Когда разозлится, естественно. Вот как сейчас.

Акира гений и холодный логик, он приводит неоспоримые доводы о том, что ни ему, ни его младшему брату жизнь, которую ведет их дед, не нужна. Что она однообразная, рискованная и совершенно бессмысленная, учитывая технологический уровень страны Восходящего Солнца. Всё это, бесспорно и верно, но тут есть один нюанс — Акире Кирью всего пятнадцать лет.

Горо же Кирью очень много лет является немалых размером знаменитостью в не таких уж и узких кругах общества. Даже больше можно сказать, он был признан как мастер боевых искусств задолго до того, как Ацука и Харуо вообще появились на свет! Даже их родители! Более того, старик является основателем известного додзё «Дзигокукен», от чего отвык слышать возражения еще в те времена, когда они, родители Акиры, сосали сиськи своих матерей. Этого бы уже хватило, чтобы старый воин и молодой гений не находили никакой почвы для примирения. Но было кое-что еще.

Горо Кирью, человек-гора, Кулак Грома, только выглядел как неимоверно крепкий и сильный старик лет семидесяти. На самом деле рычащему сейчас лютым медведем на парня колоссу уже стукнуло сто двадцать семь лет. Для Ацуко он был дедом только по документам. На самом же деле, его любимой и дорогой жене этот разъяренный мышечный холм приходился прадедом. Угробившим, кстати, её деда и отца на своем Пути. Точнее, тренировавшим, а угробились они потом сами. И вот когда Акира приводит этот аргумент…

— С меня хватит! — старик, практически излучающий чистую ярость, от которой у родителей юного спорщика буквально сжимаются внутренности, поднимается на ноги, — Ухожу! Неблагодарный сопляк! Грубиян, позабывший, чье имя хранит ваш покой!

О, еще один запрещенный удар.

— Ты требуешь уважения за защиту родственников? — презрительно кривятся губы тоже вставшего юноши, — Мелочно, но это я понять могу. Но требовать, как злой ками, жизнь одного из детей за эту свою защиту…

Этого уже не выдерживает Горо. Рёв раненого в зад медведя заставлять окна жалобно звенеть, а вопрос, как у двух распутёх мог вырасти этот гибрид злого демона и юки-онны, слышит вся улица. Затем гневно сопящий гигант спешно покидает пристанище семейства Кирью, продолжая оглашать притихшую ночную улицу ругательными словами в адрес «змеекровного неблагодарного умника».

Сверху, со второго этажа, слышны тихие аплодисменты младших, которые, на самом деле, давно уже должны спать (попробуй засни при таких воплях!), Харуо выдыхает кубометр спертого воздуха, а Ацуко плачущим дрожащим голоском вопрошает в очередной раз непобежденного сына, стоящего с сомкнутыми на груди руками у раскрытой входной двери и смотрящего в спину уходящему ругающемуся гиганту:

— Кира-чан, ну когда же вы начнете ладить? Сколько можно…?

— А разве мы не ладим? — невозмутимо спрашивает пятнадцатилетний подросток, не прогнувшийся перед возрастом, авторитетом и боевым духом адепта боевых искусств более чем со столетним стажем.

— Вы друг друга не любите… — горестно вздыхая, жалуется красивая японка, совсем не выглядящая на свой возраст.

— Думаю, ока-сан, мы друг друга любим, — вводит маму с папой в глубокий шок задумчивый и рассудительный голос подростка, закрывающего дверь, — Просто не уважаем выбранные пути.

Искусство боя без оружия бывшим магом воспринималось приблизительно на том же уровне, на каком он мог бы воспринять искусство фехтования жопами. То есть, в виду присутствия холодного, огнестрельного, космического, баллистического, ядерного, химического и бактериологического оружия — никак. Следовательно, «любимый» прапрапрадед для Узурпатора Эфира являлся существом, с одной стороны крайне любопытным своим сроком жизни, но с другой лишь человеком, который всю свою жизнь посвятил вопиющей бессмыслице. Конечно, вполне возможно, что именно эта самая бессмыслица и помогает Горо Кирью так долго жить, но как именно живёт этот старец, Акира видел сам. Бесконечными тренировками.

Без сомнения, за боевыми искусствами, так широко и массово популяризованными в Японии, да и во всём мире, что-то стояло, но тому, кого звали Шебадд Меритт, до этих тайн не было никакого дела. У него были конкретные цели, очень далекие от жизни, посвященной закалке тела и изучению приёмов рукопашного боя. При этом нельзя сказать, что Акира не разбирался в искусстве самозащиты, с этим у него было всё более чем просто в порядке. Во всяком случае, стоя напротив разъяренного как укушенный в сокровенное лев деда, молодой человек вполне был готов к тому, что сегодняшняя конфронтация может выйти за рамки перебранки. Несмотря на весь абсурд возможного исхода.

И Горо, стадвадцатисемилетний мастер боевых искусств стиля Джигокукен, без всяких сомнений знал, что его внук не просто бравирует. Что, разумеется, и добавляло печалей старому мастеру. Именно поэтому он считал Акиру упущенным шансом. Золотым шансом на славу для своего стиля и додзё.

Кроме ежедневного сна, есть еще несколько занятий, которые я соотношу к неэффективно тратящемуся времени. Одно из наиболее «прожорливых» — утренняя работа пастухом для собственной семьи. Отец, мать, младшие брат и сестра, все они, несмотря на свою природную худощавость и высокую энергичность в течение дня почему-то… ненавидят утреннюю зарядку. Настолько сильно, что приходится буквально следить, чтобы они не скрылись с заданного маршрута, вынуждая меня бросить убежавших и сосредоточиться на оставшихся.

Такое даже пару раз получалось.

Вот прямо сейчас, Такао, лидирующий в забеге, готовится к рывку вправо, на другую улицу. Но это обманный маневр, средний сын семьи Кирью вчера был подкуплен пятеркой токенов из игрового центра. Главные преступники и коррупционеры, плетущиеся позади с умирающим видом, должны будут дать задний ход, а затем успеть вбежать на улицу Хакуочи, где прямо сейчас начинают разгружаться торговцы. Некоторые из них самостоятельно заносят товар в лавки, а так как чета Кирью тут многим хорошо знакома, то спрятать их от сына будет кому. Тем временем Эна, двенадцатилетняя будущая красавица и единственное существо в мире, способное заставить меня улыбнуться своими ужимками, будет играть роль отвлекающего маневра — она ломанется дальше по маршруту с криками «Мама! Папа! Вы куда⁈». За это ей обещан пудинг.

Хорошая операция, почти беспроигрышная. Так или иначе, я должен потерять от одного до четырех подопечных гарантированно.

Не сегодня.

Младшего брата обезвредить просто. Слегка ускоряю ритм бега, равняюсь с ним, а затем, легонько ткнув в плечо, сую в растерянно протянутую руку фотографию. Тому хватает одного взгляда, чтобы поменять колер кожи на более бледный, а затем продолжить бежать по маршруту, уже без всяких мыслей о шалостях. Изображение нашего прадеда, стоящего на фоне собственного додзё с избранными учениками… отлично кошмарит Такао.