Рыцарь Резервации (СИ) - Артемов Александр Александрович - Страница 70

Он снова кивнул.

— Вот-вот. Подожди, как стемнеет, и выезжай. Я сделаю так, чтобы вся округа сидела тише воды, ниже травы. Ступай. И сделай что-нибудь со своим носом!

Кивнув, Родя вышел из кабинета. Отец сидел с телефонной трубкой у уха и куда-то звонил. Наверное старосте Таврино, чтобы не думал сегодня высовывать нос из деревни.

Этот хитрый жук все равно не рыпнется — невеста его сынка всегда была под рукой. Кстати… Где же сама Лизонька?

Роде вдруг очень захотелось выпустить пар. Но не успел он отыскать пугливую горничную, как оказался в руках маменьки.

— Родя, сынок! — забормотала она и, схватив сына в охапку, прижала его к своей пышной груди. — Что с тобой? Кто с тобой сделал это?

— Мама…

— Посмотри мне в глаза! Не лги матери, никогда не лги, Родя!

Не успел он опомниться, как она затащила его в ванную и вынула из носа вату. Кровь, словно приготовившись вырваться на свободу, обрызгала матушкино декольте.

— Лизка! Лизка! — закричала маменька. — Лиза!!!

Через минуту фигурка худенькой шатенки в белом фартуке показалась в дверном проеме. На щеке этой приживалки был свежий синяк — похоже, опять что-то разбила, дурочка. Но у маменьки не забалуешь.

— Чего встала⁈ Тащи аптечку, живо!

Лизка выбежала и через минуту вернулась с чемоданчиком. На ее стройной ножке сверкнул браслет, и это тоже была работа маменьки. Если приживалка сделает шаг за территорию поместья, за ней сорвется автомат Рекс. Он найдет ее даже в пекле.

Пока Родю приводили в порядок, он успел рассказать родительнице все свои утренние злоключения, обиды и невзгоды, не упустив и стычку с мерзкой японкой.

Кивая, маменька смахивала слезы, гладила Рою по голове и причитала:

— Не волнуйся, родной… Мы найдем их всех. Спустим шкуру, а что останется, скормим воронью!

Столкнувшись на пороге с парой ушастиков во фраках, грешным делом мне подумалось, это какие-то фокусы Метты.

— Невиновная я!

Я понял, но нелюди, прислуживающие в доме? В Петербурге это был бы нонсенс!

— Угу, помните того барона, который ушастика сделал шофером? А потом, как тот катался по центру Петербурга? Помните лица жандармов⁈ — вздыхала Метта, когда я передавал одному из камердинеров шинель.

— Как не забыть? Их обоих потом затаскали по судам за «нарушение общественного спокойствия», — припомнил я наши студенческие деньки в Питере. — Я еще помню табличку на воротах Летнего сада: «Собакам и нелюдям вход запрещен».

Тут мне на глаза попалась горничная-фокс — немного похожая на Тому, но с шерсткой чуть темнее. Она носила фартук с рюшами, косынку и длинные белые перчатки. А личико — прям с картинки. Впрочем, как и у всех девушек-фоксов, которые были весьма симпатичными. И в нужных местах.

А вот мужики у этого народа отчего-то вырастали в совсем нечто зверское. Тот же Яр еще милаха, а иной раз встречались и настоящие монстры. Отчасти это и объяснялось настороженным или прямо враждебным отношением людей.

— Прошу за мной, — улыбнулась горничная, и мы с ухмыляющимся Львом пошли по коридору.

А она и сзади была довольно неплоха…

— Это еще ничего, — тронул Ленский меня за плечо. — Видел бы ты новенькую, которая пришла еще утром.

В комнатах все было обставлено с военной неприхотливостью — никаких тебе дорогих картин, оранжерей, канделябров и сусального золота. Только строгое темное дерево, тяжелые гардины и одинокий портрет хозяина на лестнице.

— Какой серьезный мужчина, — заметила Метта.

Это да. Не знаю, как Ленский-старший выглядит нынче, но в молодости он был настоящий гусар. Усищи такие, что в дверные проемы он, наверное, пересекал боком. Метта рассмеялась в ответ на мою мысль. Да я, конечно, слегка преувеличил, но усы на изображении и вправду как коромысло.

Я уже хотел мысленно похвалить Ленского-старшего за отсутствие предрассудков, как увидел дворецкого из числа людей. А еще старушку-повариху на кухне минутой ранее, и она тоже была из человечьего рода.

— Увы, Илья Тимофеевич, выше камердинера даже ушастикам забраться невозможно, — вздохнула Метта. — Насчет еды, нелюди тоже табу.

Тут она попала в точку. Но все равно — дом, где прислуга почти полностью состояла из нелюдей, это, как ни крути, что-то новенькое.

Если Ленский-старший в самом деле такой старый ворчун, как о нем рассказывает Лев, то бурная протестная молодость, за которую он и загремел сюда, явно не прошла для него даром. Но даже с нынешним Императором любой столичный жандарм тут же посчитал бы старика опаснейшим смутьяном.

Многочисленные коридоры остались позади, и нас устроили в гостиной. Ленский со своими наглядными бутылками куда-то отлучился, Аки с мечом на коленях скромненько устроилась на диване, а я, плюхнувшись в кресло, попросил позвонить.

Телефон вынес дворецкий. На подносе да с салфеточкой! Когда же я снял трубку, он учтиво продиктовал мне номер.

— Спасибо, — кивнул я и набрал поместье.

Гудки были быстрыми. Номер Тарвино не отвечал.

— Чую, без наших друзей не обошлось, — пробурчал я, бросив трубку на рычаг.

— Полагаю, Поветрие постаралось, — покачал головой дворецкий. — В городе постоянные проблемы из-за него, а в сельской местности и того хуже.

Возможно он прав, но что-то я сомневаюсь, что дело в Поветрии… Хорошо, что мы послали Шпильку. Как, кстати, она там?

— Только что выбежала из города. Еще полчаса и будет на месте, — заверила меня Метта.

Через десять минут позвали ужинать.

За длинным столом нас уместилось всего трое. Место хозяина пустовало, да и других членов семьи отчего-то не было. Метта же, не стесняясь, опустила свою попку на хозяйский стул.

— Ну наконец-то! — сказала она, повязывая себе салфеточку, и схватила вилку с ножом. — А то я голодная как волчица. Еды мне! Еды!

И застучала по столу кулачками.

— Ага, это мой желудок урчит, а не твой, — заметил я. — Ты лучше не забывай следить за Шпилькой, а то забежит под колесо, и все. В Таврино прибежит не кошка, а блин прикатится.

— Не волнуйся. Все с ней будет окей!

Увидеть воочию дядю Льва нам не удалось — к ужину Филипп Михайлович не спустился. Дворецкий передал, что его благородие плохо себя чувствует, а мне желает приятного аппетита и спокойного сна. Лева пожал плечами и подтвердил, что даже его дядя принял только утром следующего дня.

Ну и ладно, мне же меньше нервотрепки. Раз хозяин решил переждать мое неожиданное появление, то и мы не будем капать ему на мозги.

Тут как по волшебству раскрылись двери, и в столовую прошла вереница слуг с подносами. Блин, а еды было столько, что будь тут Женя, он бы словил инфаркт. Через минуту стол ломился от кушаний.

Интересно, они реально думают, что мы все это съедим?

— Наверняка сейчас уйдут в каморку и будут ждать, — хихикнула Метта, — когда вы отщипнете пару кусочков и свалите, а они тем временем…

Ну уж нет! Я голоден как волк! Кстати, суп мне наливала еще одна девушка-фокс, и вот она показалась мне довольно знако…

— Тома⁈ — ахнул я и, увидев ее наряд, охренел вторично.

Если прошлая фокс-девочка выглядела как куколка, то вот Тома…

— Ух ты, какая, Томочка, ух! — защебетала Метта, когда девушка слегка наклонилась.

Блин, они тут что тоже любители юбок покороче?

— Добрый вечер, ваше благородие, — пролепетала она и, долив мне очередной половник, бряцнула крышкой и пошла на выход.

На ее покачивающуюся попку смотрели даже горничные.

— Вот эта и есть новенькая, — хмыкнул Ленский. — Бедняжка, только вчера с поезда и уже работать…

— Да, дела… — нахмурился я, проводя Тому глазами. Надеюсь, Яр тоже недалеко.

Надо бы поймать ее между делом и расспросить про меч и вообще, как они устроились. Рад, что у Томы хотя бы есть работа.

Ладно, все потом. А теперь…

— К еде! — потянулась Метта к индейке. Да и я не отставал.

Набивая пузо, мы не забывали и про Шпильку. С каждой минутой она была все ближе к цели.