Дорога скорби - Френсис Дик - Страница 17

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая

Я поблагодарил ее, и она ушла. Под запыленным футляром обнаружилась действующая электрическая пишущая машинка. Я напечатал:

"Обнаружив, что мне трудно заснуть, я пошел прогуляться вокруг Мейнора-хауса примерно в половине четвертого утра (здесь я поставил дату). На дорожке возле ворот загона я прошел мимо "Лендровера", который был там припаркован. Машина была голубого цвета. На номер я не посмотрел. Когда я, проходя мимо, задел капот, мотор был еще горячим. В зажигании торчал ключ.

Это был один из связки ключей, висевших на кольце, с которого свисала на цепочке серебряная подковка. В машине никого не было. За передними сиденьями лежали какие-то инструменты, но я не присматривался. На ветровом стекле я заметил небольшую наклейку – красный дракон в красном круге. Я прошел мимо машины и вернулся домой".

Я сделал три копии, пошел искать Джонатана и нашел его на кухне, где он соорудил себе завтрак на скорую руку. Он забыл о своей каше, держа ложку в воздухе, пока читал написанное мной. Молча я достал шариковую ручку и вручил ему. Он помедлил, пожал плечами и подписал первый экземпляр с завитушками и росчерком.

– Зачем три экземпляра? – подозрительно спросил он, отталкивая копии.

– Один для тебя, – спокойно сказал я. – Один для моих архивов.

Один – для расследования, которое может привести нас к мерзавцу.

– А-а. Ну тогда все в порядке.

Он подписал все листы, и я отдал ему один на хранение. Джонатан остался вполне доволен своей гражданской позицией. Когда я уходил, он перечитывал свои отредактированные показания над тарелкой с овсянкой.

Вернувшись в гостиную, я спросил, где миссис Брэккен. Тетушка, жильцы и глухой муж не ответили.

Снова преодолев лабиринт и двор с мусорными баками, я дошел до поля, где увидел, что сама миссис Брэккен, зеваки у забора, ветеринар-шотландец и брат миссис Брэккен наблюдают, как ветеринарная машина въезжает на поле и останавливается рядом с жеребцом.

Ветеринарная машина для лошадей состояла из узкого трейлера на низкой подвеске, который был прицеплен к "Рейнджроверу". В ней приехали водитель и грум, привыкший обращаться с больными и ранеными лошадьми, и под успокаивающее мурлыканье заботливой Евы бедный жеребчик мучительно проковылял в ожидавшее его стойло.

– Мой хороший, родной, – шептала миссис Брэккен за моей спиной. Мой хороший, малыш... Как они могли?

Я тряхнул головой. Рэчел Фернс и четыре призовых жеребца... Как вообще кто-то смог такое сделать?

Жеребца погрузили в трейлер, ведро, в котором лежала нога, забрали, и неспешный двадцатимильный путь в Ламборн начался.

Шотландец с сочувствием похлопал Бетти Брэккен по плечу, пожелал ей, чтобы с жеребцом все было как можно лучше, вывел свою машину из ряда стоявших вдоль дорожки и уехал.

Я взялся за сотовый телефон и позвонил в "Памп", а оттуда звонок переадресовали разъяренному газетчику прямо в его дом в Суррее.

– Куда ты делся, черт дери? – взревел Кевин Миллс. – Говорят, что все звонки по "горячей линии" утыкаются в твой автоответчик, который сообщает, что ты перезвонишь. Позвонили человек пятьдесят.

– Туристы, – сказал я.

– Что?

Я объяснил.

– Предполагалось, что это будет мой день, – прорычал он. – Ты можешь встретиться со мной в пабе? Когда? В пять часов устроит?

– Лучше в семь, – предложил я.

– Я полагаю, ты осознаешь, что это уже не эксклюзив для "Памп"? Но прибереги свои рассказы для меня, ладно? Дашь мне внутреннюю сторону?

– Она твоя.

Я убрал телефон и предупредил Бетти Брэккен, что ожидается нашествие прессы.

– О нет!

– Ваш жеребец – это последняя капля.

– Арчи! – Она обратилась к брату за поддержкой, и, как в тысячный раз в жизни, он принял правильное решение.

– Дорогая Бетти, – сказал он, – если ты не можешь встречаться с прессой, пусть тебя просто не будет здесь.

– Но... – заколебалась она.

– Я не могу тратить время, – сказал я. Ее брат смерил меня оценивающим взглядом. Сам он был среднего роста, худощавый, бесцветный – человек из толпы. Примечательными были только глаза – карие, яркие и понимающие. У меня возникло неприятное чувство, что он знает обо мне намного больше, чем я о нем.

– Мы еще незнакомы, – вежливо сказал он. – Я брат Бетти. Арчи Кирк.

– Очень приятно, – ответил я и пожал ему руку.

Мы все вместе вернулись в дом, опять обогнув мусорные баки. Машина Арчи Кирка была припаркована перед парадным входом, неподалеку от моей.

Поскольку хозяйка отказывалась уезжать без своего мужа, непонятливого старика, все так же повторявшего свое "Э!", его заботливо вынесли из зала через переднюю дверь и усадили в древний "Даймлер", самый консервативный и респектабельный, какой я только видел.

Мой собственный "Мерседес" цвета кофе с молоком стоял перед домом и что, подумал я, можно сказать о нем? Достаточно дорогой, довольно скромный. Я предпочитаю надежность блеску. И скорость, конечно.

Бетти усадила своего благоверного на заднее сиденье "Даймлера" и уселась рядом с ним, нежно погладив по руке. Прикосновения, подумал я, заменяют речь в их общении. Арчи Кирк занял свое место за рулем, как настоящий главнокомандующий, и поехал со двора, бросив мне на прощание короткое:

– Дайте мне знать.

Я автоматически кивнул. Дать ему знать – что? Все, что я узнаю, предположил я.

Я вернулся в гостиную. Бесстрастные жильцы решили наконец уйти в свое крыло дома. Псы задремали. Тетушка сердито требовала присутствия Эстер. Эстер, чей рабочий день начинался в восемь и ни секундой раньше, невзирая на грабителей, полицию и все остальное, непоколебимо стояла в дверях – маленькая кудрявая работница, знающая свои "права".

Я оставил двух сварливых женщин выяснять отношения и отправился на поиски Джонатана. Что за дом! Прессу здесь встретили приветливо. Я искал, но не мог найти парня, и мне оставалось только надеяться, что отменная невоспитанность удержит его на приличном расстоянии от репортеров с микрофонами. В "Лендровере", который он видел ночью, привезли мачете для жеребца, и я хотел найти его до того, как водитель поймет, что возникла необходимость быстро все скрыть.

Прежде всего меня занимал сам жеребец. Я завел машину и направился на север, в Ламборн, размышляя, что делать с полицией. У меня был опыт столкновений, иногда оканчивавшихся плачевно, иногда – благополучно. Вообще полицейские не любят частных сыщиков вроде меня и могут совершенно явно начать препятствовать, если окажется, что я занялся тем, что они считают только своим делом. Иногда, однако, я обнаруживал, что они не прочь принять помощь. Я старался не задевать их больные места, а заодно и больные места службы безопасности Жокейского клуба и Британской коллегии бегов. Я всегда был осторожен.

Кстати, о Жокейском клубе. В глазах его членов я то был героем, то предавался анафеме, в зависимости от того, кто был главным распорядителем.

Сотрудничество с полицией также сильно зависело от полицейского, с которым я имел дело, и от состояния его личных проблем в тот момент, когда мы встречались.

Более того, правила сбора свидетельств становились все строже. Присяжные больше не верили полиции безоговорочно. Для того чтобы суд принял что-то в качестве доказательства, это нужно было задокументировать и подробно объяснить. Например, нельзя заявить, размахивая мачете: "Я нашел его в "Лендровере" – следовательно, это он отсек ногу лошади". Чтобы просто заглянуть в "Лендровер" в поисках мачете, нужно сначала получить специальный ордер на обыск, а его Сиду Холли не давали. Иногда и полиции не давали.

Полиция в целом разделена на автономные округа, которые расследуют преступления на своей территории, но мало что замечают за ее пределами. В Йоркшире могли и не слышать о покалеченном в Ланкашире жеребце. Серийные убийцы годами остаются непойманными, потому что информация передается слишком медленно. А тот, кто серийно калечит лошадей, может и вообще не попасть в центральную картотеку.

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая