Дорога скорби - Френсис Дик - Страница 24

• Предыдущая
• 24/61
• Следующая

– О да.

– Никакие показания о "Лендровере" в газету не попали, потому что правило о тайне следствия начало действовать с той минуты, как его взяли под стражу. Это на руку нам, но лично вы, Сид Холли, не сможете оправдаться перед прессой до самого суда.

– Если я смогу это сделать даже после него.

– Присяжные непредсказуемы.

– И закон очень часто оставляет нас в дураках.

– Люди уже говорят, что вы чокнутый. Говорят, что Эллис слишком известен. Говорят, что его узнают всюду, где бы он ни появился, и поэтому если его никто не узнал, то это само по себе доказывает, что его там не было.

– М-м... – протянул я. – Я думал об этом. У вас будет свободное время в этот уик-энд?

– Нет, только не в этот. Понедельник вас устроит?

– Я посмотрю, смогу ли я что-нибудь установить вместе с Арчи... и Джонатаном.

– Тут есть еще одна тонкость, – сказал Норман. – Присутствие "Лендровера" в Комб-Бассет солидная улика, но Джонатан, если решится дойти до свидетельской скамьи, будет лакомым блюдом для адвокатов Эллиса. Взят на поруки после угона машин! Что это за свидетель?

– Я так понимаю, что присяжным не дозволено ничего знать о свидетелях. Я был однажды в Центральном суде – в Олд-Бэйли – и видел, как прекрасно одетый очаровательный молодой человек двадцати шести лет давал свидетельские показания – абсолютно ложные, – и присяжные не знали, что он уже заслужил приговор за свои штучки и должен из суда отправиться прямиком в тюрьму; а все благодаря парикмахеру и гардеробной. Присяжные сочли его милым молодым человеком. Вот так вот.

– Так вы не верите в суд присяжных?

– Я бы верил, если бы им больше рассказывали. Как может присяжный принять решение, если не знает половины фактов? Тут не должно быть свидетельств, которые не подтверждены фактами.

– Вы наивный человек.

– Я – "Сид-общественность", помните об этом? Закон трактует малейшее сомнение в пользу обвиняемого. Жертвы убийц никогда не дают показаний.

Жеребец из Ламборна не может говорить. Убивать животных куда безопаснее.

Простите, но я не могу смириться с тем, чем стал Эллис.

– Эмоции работают против вас, когда вы даете показания в суде.

– Не беспокойтесь. В суде я буду куском льда.

– Об этом мне говорили.

– Вам говорили чертовски много.

Он рассмеяться.

– Это все старина Интернет, – сказал он. – Все, что вам нужно, это пароль, и целый мир перед вами.

– Какой пароль?

– Не могу вам сказать.

– Не морочьте мне голову. Какой пароль?

– Арчи, – сказал он.

Я молчал секунд десять, вспоминая взгляд Арчи при нашей первой встрече – взгляд, в котором читалось знание.

– Что именно делает Арчи на государственной службе? – спросил я.

– Я считаю, – забавляясь, ответил Норман, – что он очень похож на вас, Сид. Если он хочет, чтобы вы чего-то не знали, он и не скажет.

– Где я могу найти вас в понедельник?

– В участке. Скажите, что вы Джон Поль Джонс.

Кевин Миллс в пятницу занял почти всю первую страницу "Памп" – это был короткий отдых от сексуальных похождений кабинета министров, но полное уничтожение меня лично. "Наша газета, – напоминал он читателям, – опубликовала номер "горячей линии" для того, чтобы вы могли сообщить Сиду Холли о нападениях на лошадей. Владельцам советовали держать своих лошадей в стойлах, особенно после дерби. "Памп" снимает с себя всякую ответственность за Сида Холли, который смехотворно указывает на Эллиса Квинта, выставляя его демоном, ответственным за мучения беззащитных лошадей. Эллис Квинт, чья преданность лошадям уходит корнями в его собственную звездную карьеру лучшего жокея-любителя страны, популярного героя, храбро встречавшего все опасности в древних традициях спорта джентльменов..." И остальное в том же духе. "Читайте также аналитическую статью на странице 10 и статью Индии Кэткарт на странице 15".

Я полагаю, что к худшему нужно быть готовым. Я прочел колонку редактора: "Можно ли позволить бывшему жокею подвизаться в качестве псевдосыщика? (Ответ: нет, ни в коем случае.)" В конце концов я открыл страницу Индии Кэткарт.

"Сид Холли, самодовольно привыкший к тому, что его встречают аплодисментами, как чемпиона, за короткое время потерял карьеру, жену и левую руку, а затем уязвленно наблюдал за взлетом своего друга к известности и положению национальной звезды – и решил, что все это могло бы принадлежать ему. Кто бы подумал, что этот трогательный человечек обманывает? Это вам не Эллис Квинт. У него проблемы с эго, и он уничтожает все, чему завидует".

Это было только начало. В следующем абзаце безжалостно, но неаккуратно исследовались побуждения, которые заставляют участвовать в скачках (при этом игнорировался тот факт, что сам Эллис, по идее, тоже должен был испытывать нечто подобное).

Мое якобы безжалостное стремление к победе, как писала Индия Кэткарт, разрушило все лучшее в моей личной жизни. И то же самое стремление теперь было нацелено на уничтожение моего друга Эллиса Квинта.

"Памп" не допустит, чтобы это произошло. Сид Холли – это таракан, которого пора раздавить. "Памп" это сделает. Миф Холли – всего лишь завеса".

Черт ее подери, подумал я и впервые за восемнадцать лет напился.

Утром в субботу, слоняясь по квартире со страшной головной болью, я обнаружил в своем факсе послание. Записка на знакомом бланке "Памп" от Кевина Миллса. "Сид, извини, но ты сам напросился. Сволочь ты".

Большую часть воскресенья я выслушивал голоса, высказывающие моему автоответчику примерно то же самое.

Два звонка немного развеяли мрак. Один был от Чарльза Роланда, моего бывшего тестя: "Сид, если у тебя проблемы, Эйнсфорд всегда к твоим услугам". Второй был от Арчи Кирка: "Я дома. Норман Пиктон сказал, что вы хотите увидеться со мной".

Они похожи, с благодарностью подумал я. Два человека с холодным бесстрастным рассудком, которые выслушают, прежде чем обвинять.

Я перезвонил Чарльзу, который, кажется, вздохнул с облегчением, услышав мой голос.

– У меня все нормально, – сказал я.

– Однако Эллис – рыцарь в сверкающих доспехах.

– Ага.

– Ты уверен, Сид?

– Безусловно.

– Но Джинни... и Гордон... Они мои друзья.

– Ладно, – сказал я. – Если бы я отрубил ногу лошади, что бы вы сказали?

– Но ты же не будешь этого делать.

– Нет.

Я вздохнул. Вот в чем проблема. Никто не может поверить, что это Эллис.

– Сид, приезжай в любое время, – еще раз пригласил Чарльз.

– Вы моя крепость, – сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало легко. – Я приеду, если будет нужно. – Хорошо.

Затем я перезвонил Арчи Кирку и спросил, по-прежнему ли Джонатан остается у Бетти Брэккен.

– Я разговаривал с Норманом, – сказал Арчи. – Джонатан теперь увлекся водными лыжами и целыми днями торчит на озере. Бетти платит за это сотни фунтов и говорит, что это достойная цена, чтобы держать его вне дома.

Завтра он тоже будет на озере. Может, нам всем там встретиться?

Мы договорились о времени – и встретились. Когда мы приехали, Джонатан был на воде.

– Вот он, – указал Норман.

Стремительная фигура в алом костюме взлетела по трамплину, взвилась в воздух, перекувыркнулась и опустилась на воду на обе лыжи.

– Это – Джонатан? – недоверчиво спросил Арчи.

– Он самый, – сказал Норман. – Я бывал здесь понемногу все эти дни. У него не только прирожденное чувство равновесия, но он еще и бесстрашен.

Мы с Арчи молча смотрели, как Джонатан выбрался на берег, уверенно бросил веревку и лыжи на причале почти с тем же щегольством, что и сам Норман. Джонатан усмехался. Мокрые полосатые волосы Джонатана были зачесаны назад. Переменившийся Джонатан выглядел ослепительно счастливым.

Однако радость его заметно потускнела от мрачного предчувствия, когда он увидел застывшее на лице Арчи ошеломленно-бесстрастное выражение. Я принес из машины спортивную сумку, вручил ему и сказал, чтобы он унес ее в раздевалку.

• Предыдущая
• 24/61
• Следующая