Шоу для богатых - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 1

• 1/43
• Следующая

Маленькие дети – маленькие заботы, а взрослые дети...

Ирина Генриховна слушала сидевшего перед ней мужчину, а в голове то вспыхивала, то затухала древняя как мир истина – взрослые дети – большие заботы. А вместе с родительскими заботами повзрослевших детей почти над каждой семьей нависает то, что в искусстве называется кризисом жанра. То ли муженек начинает пялиться налево, в стремлении найти ту единственную, которая могла бы «осчастливить» его на всю оставшуюся жизнь, то ли охренев-шая от кастрюль и семейных хлопот женушка теряет вдруг сон от одной только мысли, что ей уже сорок, скоро внуки пойдут, а жизни как таковой она еще не видела и вряд ли увидит с похрапывающим на левом боку муженьком, и если в ее судьбе, причем в ближайшее время, не произойдет что-то кардинально-счастливое, то она так и состарится все на той же проклятой кухне, под запах борща, среди кастрюль и грязной посуды. А еще бывает...

«Господи, да чего ж это я?» – вдруг пронеслось в сознании Ирины Генриховны и она, слегка помассировав кончиками пальцев виски, вдруг поймала себя на том, что занята своими собственными мыслями и уже не слышит, о чем говорит мужчина. Вернее, слышать-то она слышит, да только смысл слов не доходит до ее сознания.

Все ее муки видимо были написаны на ее лице, и мужчина, по-своему оценив ее состояние, спросил участливо:

– Простите, у вас что... голова болит?

– Что... голова? – Ирина Генриховна сморгнула и вроде бы как даже попыталась улыбнуться виноватой улыбкой. – Да, немного. Но прошу вас, не обращайте внимания, пройдет.

– Пройти-то она пройдет, – согласился с ней мужчина, – но и мне бы не хотелось казаться навязчивым. Может, мне в другой раз подъехать.

– О чем вы! – искренне возмутилась Ирина Ген-риховна, уже начиная злиться и на себя, и на Турецкого, который вдруг завернул такой фортель, что ни встать, ни охнуть, да и вообще на всю жизнь в целом. Она бросила мимолетный взгляд на визитную карточку рекомендованного им клиента и уже более напористо, на правах хозяйки «Глории», произнесла: – Не обращайте внимания, прошу вас. А что касается вашего сына...

Пытаясь собраться с мыслями и сфокусировать в своем сознании все то, что только что рассказал Кру-пенин, отец пропавшего Стаса Крупенина, она вновь с силой растерла кончиками пальцев виски, откинулась на спинку кресла и задала вопрос, который с самого начала вертелся у нее на языке.

– Скажите, Игорь Терентьевич, а почему вы не обратились в милицию, когда окончательно уверовали в то, что ваш сын пропал? Ведь это их прямая обязанность – искать человека, да и возможностей у милиции гораздо больше, чем в нашем агентстве.

Довольно мощный в плечах и явно уверенный в себе в привычной ему обстановке, Крупенин вдруг замешкался и как-то исподлобья покосился на сидевшую перед ним красивую женщину. Было видно, как на его шее дрогнула какая-то жилка, и можно было догадаться, что этот вопрос ему неприятен.

– Спрашиваете, почему в милицию заявление не отнес? – угрюмо произнес он. – Да очень просто. Не хотелось раньше времени Стаса подставлять?

– Даже так? – удивилась Ирина Генриховна. – А у него что... проблемы были с милицией?

Крупенин обреченно вздохнул, будто должен был признать прилюдно что-то постыдно-противоестественное, и утвердительно кивнул головой, прочно сидевшей на столь же мощной, как и плечи, шее.

– Были.

– И что за проблемы?

Крупенин нахмурился. Чувствовалось, что конфликт сына с милицией – его головная боль, и ему не очень-то приятно ковыряться в этой теме. Тем более, что конфликт этот не имеет никакого отношения к тому вопросу, с которым он, по рекомендации человека, который хорошо знал Александра Борисовича Турецкого, обратился в это агентство.

– Это что, обязательно надо знать?

– Хотелось бы.

– Но зачем? – искренне удивился Крупенин. – Сын пропал неделю назад. И если бы он сделал что-либо противоправное, во что я, честно говоря, просто не верю, и если бы он снова угодил в милицию, то мне бы об этом уже давно сообщили. А так...

На его лице застыла гримаса искреннего непонимания и он развел руками.

Ирина Генриховна усмехнулась. Она прекрасно понимала внутреннее состояние этого сильного, на первый взгляд, пятидесятилетнего мужика, который пришел в сыскное агентство с просьбой найти следы пропавшего сына, а вместо конкретной работы... Сначала красивая сорокалетняя женщина, которая, видимо, не вязалась в его сознании с образом крутого московского детектива, вдобавок ко всему ее головная боль и кислое, как суточные щи, выражение лица, а теперь еще и неприятные ему вопросы по сыну, которые менее всего будут работать на процесс его поиска. Конечно, можно было бы и осадить сейчас этого плечистого блондина, повести себя более жестко, но...

– Вы хотите, чтобы мы нашли вашего Стаса? – вопросом на вопрос ответила она.

Крупенин даже не счел нужным отвечать и только плотнее сцепил покрасневшие пальцы.

– Естественно, хотите. А посему мне надо знать буквально все, что касается вашего сына. Понимаете, все! И в частности, что за проблемы у него были с милицией.

Помолчала и добавила:

– Поймите, без этого вы только усложните нам поиск вашего Стаса. А это – время, которое, как вы догадываетесь, играет против нас всех.

Крупенин поднял голову – в его глазах плескалась невысказанная боль сильного человека.

– Да, конечно. Я как-то поначалу...

Он замолчал, видимо, собираясь с мыслями, с силой растер аккуратно подстриженные виски, и вновь на его шее дернулась жилка.

– Стас, а случилось это вскоре после того, как он вернулся с армии, и уже сдавал экзамены в институт... В общем, после очередного экзамена, когда он с ребятами зашел в кафе, на них накатились какие-то отморозки, кто-то из них даже вытащил нож, и вот тогда-то мой Стас, видимо, не рассчитав своих сил и способностей, довольно сильно поломал их. И даже в милицию сдал, когда приехала машина. Казалось бы, на этом можно было и точку поставить, однако тот, который был с ножом, несколько дней спустя написал встречное заявление, и дознаватель так повернул дело, что козлом отпущения стал мой Стас.

По лицу Крупенина пробежала тень и он еще сильнее сжал пальцы.

– В общем, на Стаса повесили все, что только можно было повесить, а я в тот момент как раз в командировке был, в Испании. А когда приехал... Короче говоря, если бы не откупился зеленью, то вместо института, греметь бы моему Стасу под фанфары на пять лет общего режима.

– Что, адвокаты сошлись на условном сроке? – догадалась Ирина Генриховна.

– Да, два года условного.

– И что, еще не закончился?

– Отчего же, не закончился? Уже год почти как закончился, – шевельнул плечами Крупенин, – да только... – Он замолчал и чуть погодя добавил: – В общем, мне бы не хотелось и Стаса лишний раз подводить под удар, да и самому общаться с нашим участковым. Он и без того мне все печенки проел, когда вся эта возня мышиная крутилась вокруг денег. Кому сколько дать, да кого не обидеть.

Ирина Генриховна участливо кивнула головой. Толмач для этого рассказа не требовался. Послеель-циновская Россия, окончательно вставшая на путь «демократии», все больше и больше скатывалась до уровня «правового» государства. Кто больше даст, тот и прав. Недаром ведь в судейском корпусе бродит анекдот, который был бы пожалуй очень смешон, если бы не был столь паскудно-грустным.

Начинающий судья советуется с более опытным коллегой. «Как быть, если одна сторона дала сто тысяч, а от второго „гонорара“ – в сто десять тысяч – уже не было сил отказаться?» На что тут же получает поистине гениальный ответ: «Срочно вернуть второму соискателю десять тысяч и уже после этого судить по справедливости».

• 1/43
• Следующая