Глубь (СИ) - Белов Артем - Страница 31

– Но я и сама видела, – продолжила она, с трудом выталкивая слово за словом из себя. – Это было несколько месяцев назад. Мы возвращались к Рынку через западный путь, и на одном из верхних полуразрушенных уровней жило несколько сотен разумных. Они были совершенно безобидны, никого не трогали, иногда даже торговали с мусорщиками.

Голос девушки становился все громче:

– Мы шли над их уровнем, а под нами были сотни тел, прикованных к внешней обшивке. Ты представляешь! Медные всех их вывели через шлюз и хладнокровно утопили. Там даже дети были! Эти уроды убили всех. Представляешь, Вик, Медные даже не позволяли снять тела, выставив охранные турели по периметру, и заявили, что так будет с каждым, кто будет им мешать, – Алин обняла коленки и заплакала.

Несколько минут мы провели в тишине, изредка прерываемые всхлипываниями девушки и стонами детей, лежащих на столе. Мир, который и при первой нашей встрече был не особо дружелюбен ко мне, стал еще более страшным.

Время, словно замедлилось, и мысли в моей голове беспорядочно крутились, разделяясь на два лагеря. Одна моя часть говорила, что любое зло должно быть наказано, без каких-либо компромиссов. Ударили по левой щеке, дай в ответ, да на порядок сильнее, чтобы неповадно было.

Другая же часть разума вещала, что если спасение требует жертв, то нужно лишь взвесить это на весах и принять рациональное решение. Этот довод звучал, словно издалека, и я, устыдившись, отбросил его.

Мир, в котором небольшой геноцид может устроить любой, имеющий власть, отвратителен и не имеет права на существование. Он должен либо измениться, либо исчезнуть без остатка.

Увидев, что девушка уже почти успокоилась, я решил продолжить расспросы:

– Алин, а что с другими кланами? Какие они? И вообще, к чему вся эта сепарация?

– Если совсем в общих чертах, то Алые – это воины, Лазурные – ученые, Серые – мастера, Фиолетовые – тоже ученые, но у них уклон в биологию. Янтарные же искатели, именно они исследуют заброшенные части Города и уходят вдоль Пика в Бездну, – окончательно придя в себя, ответила она. – Вик, ты меня извини, что веду себя, как истеричка, просто эти проклятые переносы выбивают меня из колеи, мне даже думать об этом больно, – девушка виновато улыбнулась.

Все-таки поднявшись с кресла, я подошел к ней и опустился на корточки, положив руку на голову. Рука, естественно, прошла сквозь голограмму, не ощутив ни малейшего сопротивления, но я попробовал изобразить, словно глажу ее по голове, и мы тихонько рассмеялись.

– Все в порядке, понимаю твое состояние. Самому хочется забиться в угол и зарыдать, с трудом себя сдерживаю, – поднявшись, потянулся, разгоняя кровь по венам. – Так что там по поводу разделения по кланам? Этому есть какое-то объяснение?

– Теорий много. Кто-то говорит, что Башня призывает Чистых и распределяет их по кланам, в соответствии с наклонностями. Но у тех же Алых есть свои ученые и довольно хорошие, и они к оружию вообще не прикасаются. Взять тебя, за все это время я не заметила от тебя какого-то негатива, на бессердечное чудовище ты тоже не похож. Вроде. – на полном серьезе заявила мне девушка.

– Спасибо от всего сердца, – хохотнул я и отвесил легкий поклон в ее сторону, – а комбинезоны только Чистые носят? Какая от них польза?

– Насчет пользы не скажу. Даже то, что тебе сейчас рассказала, это почти все мои знания об этом. А так в кланы берут и местных разумных. Кто-то больше, кто-то меньше. Те же Янтарные, хоть и малочисленные и часто гибнут, но проводят тщательный отбор среди местных. Алые же гребут почти всех, кто способен держать оружие в своих конечностях.

– И как они еще не зачистили весь город от других кланов? Тех же самых медяшек на корм рыбам, ну или какая тут еще гадость у вас водится?

– «Количество» не всегда означает «качество», – назидательным тоном сообщила мне девушка очевидные вещи, – да и остальные тут же объединятся против агрессора.

– А Медные не агрессоры?

– Я кланом не руковожу, точно объяснить их мотивы не могу, – пожала плечами девушка. – Могу сказать только одно: открытых противостояний не было, а вот разборки внутри клана – обыденное дело.

– Ладно, до ваших клановых распрей мне дела нет, тут бы просто прогуливаясь, кони не двинуть, – решив, что шоколадки были довольны сытны, и есть мне больше не хочется, закинул остатки еды в пищевой контейнер и сделал пару глотков воды.

– Если ты Чистый, а особенно Чистый из Медных, распри будут тебя касаться всегда, хочешь ты этого или нет, – заявила Алин.

Махнув в ответ рукой на это заявление, я продолжил:

– Ну, и последний вопрос. Для меня путь обратно существует? В мой мир, – задав этот вопрос, прекрасно осознавал ответ, но должен был быть полностью уверен в этом.

– Насколько я знаю, это билет в один конец, – подтвердила мои предположения девушка, – по крайней мере, даже слухов о том, что можно покинуть станцию, нет.

– Ну, это не однозначное «нет», так что будем считать, что выход есть, – ощущения опять раздвоились, и я почувствовал одновременно и надежу на спасение, и ощущение черной печали, от того, что уже никогда не смогу увидеть свет Солнца и синеву неба.

Проверив показания датчиков, разбросанных мною вокруг нашего убежища и не заметив никаких подозрительных движений, подошел к столу с детьми. Пена уже давно высохла и обтянула тела, словно тонкая пленка. Приложив пальцы к шее каждого, я проверил пульс, и убедившись в его наличии, сообразил, что, если бы что-нибудь было не так, Алин давно бы уже подняла тревогу.

– Алин, сколько им еще восстанавливаться? Ты вроде говорила про пять часов? – спросил я девушку.

– Чуть дольше, они проспят дольше, но будут ощущать себя значительно лучше. У них, на удивление, крепкие организмы, – обрадовала меня девушка. Место хоть и было относительно безопасно, но задерживаться здесь, отгородившись от внешнего мира одной, пусть и крепкой дверью, было довольно-таки неуютно.

Взяв второе кресло, доволок его до скафа, и вернувшись за первым, соорудил из них, что-то наподобие лежака. Был он неудобен, но стоило мне лишь прикрыть глаза, как я провалился в сон, не обращая внимание на неудобную позу и отвратительный запах, по-прежнему витавший в зале.

Я стоял в большом шлюзе, полном забитых и испуганных разумных, облаченных в какие-то лохмотья, а кто-то был и вовсе голым, демонстрируя следы побоев на своем теле. Вели эти отбросы себя по-разному: кто-то выл не переставая, умоляя пощадить их, некоторые матери протягивали на вытянутых руках детей мне и моим соратникам, облаченным, как и я, в средние скафандры, словно прося унести своих выродков. Мы же стояли неподвижно, лишь изредка шевеля разрядниками, и уже привычно не обращали внимания на мольбы и стоны.

Между собой эти люди были скованны цепями, не позволяющими им свободно передвигаться без команды со стороны нашего центурия. Изредка кто-то пытался кинуться на нас с голыми руками, но в ответ на это в бунтовщика устремлялась белая молния, мгновенно заставляя его корчиться в мучениях на полу. Остатки разряда же проскакивали по цепи дальше, задевая соседей этого смелого идиота, образуя волну падающих людей.

– Легат, мы собрали здесь всех Иных, – голос загрохотал в моей голове, и я, поморщившись, мысленно убавил громкость.

Легат, как и центурий, был облачен в модифицированный средний скаф, обеспечивающий полную защиту в данных условиях. Даже если мы всем отрядом обратим наши орудия на этих двоих, шансов пережить это сражение у нас не было, чего уж говорить об этих скованных оборванцах.

Повернувшись в сторону подчинённого, легат махнул рукой, указывая на створки шлюза:

– Приступайте. Пора смыть эту грязь с Ковчега.

Почти одновременно с его командой взвыли сирены, и помещение окрасилось в алый цвет сигнальных ламп. Люди, осознав свою будущую судьбу, в едином, полном отчаяния, порыве хлынули в сторону карателей.