Операция «Сострадание» - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/62
• Следующая

Ну а в общем, Стас Некрасов – не аналитик. Чем рассуждать о таких высоких материях, он предпочитает просто потрепаться обо всем, что в голову придет, от изменчивой погоды и новостей культуры до странностей любви, выпить чаю или коньяка, почесать рыжее брюшко пуделю или пекинесу – собаки у него обе рыжие, оранжевые, нарочно их подобрал таких под пару. Два очаровательных сладких песика, точно игрушечные. Стасик Некрасов любит игрушки. Он по жизни игрун.

Капитан милиции Аркадий Силкин задумал дерзкий план: тайно проникнуть в одну из клиник, где держат прооперированных пациенток, и встретиться с писательницей Анастасией Березиной, которая, согласно полученным сведениям, участвует сейчас в проекте «Неотразимая внешность». Знакомый человек в логове врага много значит, а они знакомы, да еще как! Нет, не подумайте лишнего: в данном случае знакомство было сугубо деловое. По одному из оперативных дел, которым занимался оперативник МУРа Силкин, писательница Березина написала свой детективный роман, ставший бестселлером, еще фильм потом сняли по нему... Одним словом, не чужие люди!

Клиника, располагавшаяся вблизи заповедных мест усадьбы «Коломенское», производила внушительное впечатление своим белокаменным забором, по верху которого была натянута колючая проволока, и охранниками, которые, выныривая из желтой служебной будки на каждый внешний чих, дотошно проверяли, чуть ли не облизывая, каждый пропуск, а также решали, поднимать шлагбаум для очередной машины или не поднимать. Вероятность проникновения извне постороннего, даже с милицейскими «корочками», стремилась к нулю. Однако это не могло остановить Аркашу, который славился не только своей сметливостью, но и физической подготовкой. Призвав на помощь оперативные способности, он, погуляв по лесопарковой зоне, окружающей клинику с трех сторон, тщательно обследовал каждый сантиметр забора и нашел участок, на который, очевидно, колючей проволоки не хватило. То, что пробел решили оставить именно здесь, диктовалось трудностями подхода: данный участок белокаменной ограды примыкал к отвратительному болотцу, полному жидкой зеленоватой грязцы. Глубокой зимой, надо думать, эти зеленые сопли замерзают и становятся проходимыми, однако Силкин не собирался ждать милостей от природы, тем более что до календарной зимы предстояло еще дожить. На помощь ему пришли прыжки с шестом... Правда, заранее намеченная на роль шеста кривоватая палка, по объему – полубревно, которую пришлось тащить черт знает из какой дали под вопросительными взглядами прогуливающихся в лесопарке, сломалась и осела в грязные болотные воды, но прежде она успела вынести вес капитана милиции на боевые рубежи. Цепляясь за верх забора, стараясь оттолкнуться носками ботинок от каких-то невидимых, но ощущаемых камней во внешне монолитной белой стене, Аркадий все-таки вскарабкался. Сел. Огляделся. С внутренней стороны забора никого не было. Не дожидаясь, пока этот кто-то, настроенный на охранительные реакции, появится и поднимет шум, капитан Силкин сгруппировался и спрыгнул. Неплохо спрыгнул – с почти трехметровой высоты, ничего не сломав, только слегка зашибив колени и запачкав брюки вялой предзимней почвой и бурой травой, но это потери допустимые. Поначалу прихрамывая на обе ноги, но чем дальше, тем больше возвращая себе свободу движения, Аркадий пошел по зацементированной дорожке к корпусу, в котором, очевидно, содержали узников шоу «Неотразимая внешность». Догадаться о назначении корпуса было нетрудно: к нему стекался весь обслуживающий персонал. Вместе с ним Аркадий проскользнул в один из многочисленных подъездов, снабженный пандусом, по которому как раз ввозили тележку, нагруженную синими баками с непостижимым шифром «I х/о». «Хирургическое отделение», – догадался Аркадий, помогая ввозить тележку так естественно, словно работал в клинике все сознательные годы. На него никто и внимания не обратил, толстая тетя в зеленом халате даже поблагодарила «помощника». Очевидно, конспирация распространялась только на ворота клиники и иссякала по мере продвижения к объектам, которые действительно стоило охранять.

Внутри корпуса Аркадий постарался держать нос по ветру – не символически, в смысле бдительности, а на самом деле – анализируя запахи. Если бы его спросили, в каком месте клиники шансы найти Анастасию Березину особенно велики, он без колебаний ответил бы: в курилке. В прежние времена писательница смолила сигарету за сигаретой, как отставной морской волк, и, судя по недавнему интервью, включавшему вопросы об образе жизни, с вредной привычкой так и не рассталась. Вряд ли пациентам даже самой комфортной клиники разрешено курить в палатах, так что Настя неизбежно должна тусоваться в местах, специально отведенных для любителей глотать табачные канцерогены... Поиски курилки сравнительно быстро увенчались успехом. Для особо важных персон, которые желали гробить себя куревом, владельцы клиники отвели целую комнату на первом этаже, снабженную даже мебелью с особо прочным кожаным покрытием – чтоб не прожечь.

И только тут, в комнате, где в плавающих сизых волнах сигаретного дыма сидели, стояли и принимали небрежные позы человеческие фигуры с лицами, намертво обклеенными повязками, Силкин осознал всю глубину своей ошибки. Тщательно обмозговывая каждую мелочь, препятствующую его проникновению на территорию противника, Аркадий совсем упустил из виду главный момент. Как он узнает среди этих одинаковых фантомасов Анастасию Березину? Вспоминая времена работы над романом, Силкин отчетливо представлял Настино подвижное лицо, ее сдержанную, чуть застенчивую улыбку... Ну и где это все? Под белой маской? По каким еще приметам опознавать Березину, он не знал. По курилке двигалось не менее четырех дам, похожих на Березину ростом и объемом груди. Припомнить бы хоть, как она одевалась, какие украшения носила! Кажется, в те времена, когда они работали над «Местом происшествия», на грубовязаном сером Анастасиином свитере болтался крупный кулон из зеленоватого камня в виде слезы, но ни на одной из предполагаемых Анастасий не было ни свитера, ни кулона. Впрочем, женский пол обожает менять тряпки и украшения, ну их совсем!

Кто-то тронул его за плечо. Силкин резко обернулся. Судя по голосу, сниженному до полушепота, это была та, кого он искал.

– Аркаша! Что вы здесь делаете? Вам нельзя здесь оставаться! Честно говоря, я уже думаю, что и мне нельзя здесь оставаться...

– Я уйду, – пообещал Силкин. – Но сначала поговорим.

– О чем?

– О том, из-за чего вы больше не хотите здесь оставаться.

– У вас есть сигареты?

– Есть, но учтите: крепкие!

– Тем лучше. Только, знаете, здесь говорить неудобно. Пройдемте вот сюда...

От курилки ответвлялся небольшой извилистый аппендикс, вымощенный красно-желтым кафелем, куда просачивался из основного помещения смягченный дымом и расстоянием свет. Здесь стояла грязная, заляпанная масляной краской банкетка, под которой красовалась седая от пепла, ощетиненная окурками банка из-под шпрот. Окон здесь не было предусмотрено, больше чем двум людям разместиться было бы трудновато... Для секретного разговора место как нельзя более уединенное!

В том, как безликое существо держало сигарету меж двумя пальцами, как оно щелкало зажигалкой, с каким глубоким вдохом затягивалось, Аркадий Силкин уже безошибочно признал прежнюю Анастасию. Жесты – более устойчивая примета человека, чем лицо. Лицо и безо всяких операций меняется с течением времени, а в жестах сказывается характер, темперамент, привычки – то, с чем не так-то просто расстаться.

– Сил больше нет, – в перерыве между затяжками делилась Анастасия тем, что наболело. – Не больница, а гитлеровский концлагерь. Участникам проекта по условиям договора нельзя ни с кем общаться. Нельзя говорить близким, где мы находимся. Нельзя иметь мобильного телефона. Участницы проекта смогут вернуться домой только после выхода передачи в эфир... Я не понимаю: мы что, зэки в зоне?

– А как насчет результатов операции? Вы довольны?

• Предыдущая
• 22/62
• Следующая