И сбежала вилка с тарелкой вослед - Ди Филиппо Пол - Страница 2
- Предыдущая
- 2/6
- Следующая
В наши дни чуть ли не каждое изделие имело процессоры в своей оболочке. Его пленчатая поверхность, взаимодействующая с окружающей средой, была практически живой тканью. Во все вещи производители пихали несчетное количество микростимуляторов, чтобы они лучше оценивали обстановку и приспосабливались к потребностям и пожеланиям своего владельца, чье прикосновение вызывало нужную реакцию. Словно лапка ящерицы, пленка-оболочка могла прилепляться благодаря межмолекулярному притяжению к любому неживому предмету, к оболочке другого изделия - все как у ящерицы, которая легко и стремительно проскальзывает по потолку.
Изделия, пораженные "Желанием", начинали извиваться и вибрировать, они сползались, словно змеи, и состыковывались, образуя новые удивительные агрегаты, цельные и автономные, преследующие какие-то свои непостижимые цели.
Почему бы изготовителям было просто не прекратить набивать свою продукцию компьютерной начинкой? Тогда "Желанию" пришел бы конец. Но оказалось, что вернуться назад невозможно. Вся наша экономика - от огромных заводов до самых мелких торговых точек - находилась в зависимости от разумных товаров, которые практически могли сами себя продавать. И на любом рабочем месте, и у каждого дома, за исключением разве что нищих, все держалось на тесном взаимодействии приспособлений и приборов.
Постепенно все свыклись с мыслью, что время от времени появится какой-нибудь нарост, точно так, как раньше пользователи мирились с атакой вирусов на свои допотопные компьютеры.
Но поначалу, когда "Желание" еще только появилось на свет, люди еще не представляли, в чем кроется опасность.
Именно из-за этого погибли мои родители.
Мне было тогда шесть лет. Какой-то странный шум вывел меня из глубокого сна: что-то царапалось и позвякивало в коридоре. Не совсем проснувшись, я доплелся до двери и слегка приоткрыл ее.
Мои родители незадолго до этого сделали несколько новых приобретений. Во-первых, они купили передвижную стойку, которая выглядела как старинная напольная вешалка для шляп и зонтов. Стойка была аккумуляторным устройством для подзарядки одежды с ее встроенными процессорами. Но теперь на стойке ничего не висело: сбросив всю одежду, она перемешалась по коридору, неярко освещенному ночной подсветку, на своих четырех кряжистых ножках, обвешиваясь по пути совсем другим нарядом - полным набором самозатачивающихся кухонных ножей. Ножи пристегнулись к стойке на разных уровнях по всей высоте. Они нервно подергивались, словно усики у таракана.
Я словно прирос к полу при виде этого чудища, которое грузно продвигалось по коридору. На память пришли танцующие швабры, которые я видел за месяц до этого, прокручивая на экране старый диснеевский мультик. Не проявляя никаких агрессивных намерений, стойка, увешанная ножами, прошествовала мимо меня на своих коротеньких ножках. Если разбираться, этот нарост вряд ли ставил перед собой кровожадные цели. Теперь я думаю, что он, подчиняясь установкам ВВ, просто искал выход из квартиры, чтобы покончить с рабской участью домашней прислуги.
И вдруг из комнаты, где была спальня родителей, выскочил мой отец. Судя по всему, он, как и я, тоже не до конца еще проснулся.
- Какого черта…
Он попытался перехватить стойку, остановить ее, чуть не попав под несколько лезвий. Он боролся с этим несуразно облепленным агрегатом и просмотрел длинное узкое лезвие разделочного ножа, которое вонзилось прямо ему под сердце.
Отец дико вскрикнул, рухнул на пол, а из спальни выбежала моя мать.
Она умерла почти мгновенно.
И после этого, как мне подумалось, я должен был стать следующей жертвой. Но верный Медпом - браслет на запястье отца, - реагируя на его критическое состояние, уже послал сигнал о помощи. Менее чем через три минуты - так быстро, что ощетинившаяся стойка не успела бы прорубиться в спальню сквозь дверь, за которой я спрятался, - прибыли спасатели.
Гибель моих родителей стала главной темой для журналистов по крайней мере на несколько дней, и она впервые заставила многих задуматься об опасности, которую представляют наросты.
Пришлось провести несколько лет под наблюдением специалистов-медиков, прежде чем воспоминания о смерти родителей перестали мучить меня. Насколько я мог оценивать себя теперь, наросты в целом уже не вызывали у меня отторжения.
Но все же, хоть ты тресни, я не считал их милыми и безобидными, как это представлялось Коди.
В итоге Коди все-таки переехала ко мне. Я боялся, что она примет меня за идиота или неврастеника, если я и дальше буду возражать против такой, в общем-то, приятной перспективы только потому, что меня беспокоили наросты. Я подавил все сомнения, улыбнулся, обнял ее и назначил день переезда.
У Коди было не так уж много вещей. Ее квартирка в Серебряном Ключе состояла из двух комнат над гаражом, в котором приютился небольшой цех по производству искусственного шелка, и у нее всегда пахло аминокислотами. Коробки с одеждой, кое-какая мебель и несколько кухонных электроприборов. Десять тысяч мелодий на уЗвуке и где-то с тысячу книг на ВидоФоне. Один рейс мебельного фургона, немного мышечных усилий, потом передышка, и вот Коди - полноправный жилец моей городской квартиры.
Я наблюдал с долей тревоги, как она раскладывает свои вещи.
- Э, Коди, поставь Кулинарт в шкаф, так лучше. Вон в тот, который с задвижкой. А то он будет слишком близко к жаровне.
- Но, Котик, я пользуюсь им практически каждый день! Он готовит мне пюре на завтрак. Не очень удобно, если каждое утро придется то доставать его из шкафа, то убирать.
Я не стал спорить, но вместо этого убрал в шкаф с задвижкой свою жаровню.
- Насчет твоего пылесоса, Коди… Можно оставить его в прихожей? - Я с особым подозрением относился к приборам на колесиках. Они могли передвигаться намного быстрее, чем те устройства, которые перемещались, как пресмыкающиеся, используя свои стимуляторы в биосиликоновой оболочке.
- В прихожей? Почему? Там, где раньше была твоя рабочая комната, места невпроворот. Я задвину его в угол, ты даже не заметишь, что он там стоит.
Я смотрел с беспокойством, как она выбирает место для пылесоса. Компактный бачок, опоясанный шлангами и насадками, напоминал мне яйцо в гнезде под охраной змей. Второй замысловатой машиной в кабинете было мое кресло Аэрон - изящная эргономичная конструкция из ремней, распорок и подушек, наполненных гелем, пьезополимерных батарей и приводов для придания нужной формы. Я откатил кресло как можно дальше от пылесоса.
Коди не могла не заметить мои манипуляции.
- Котик, тебе не кажется, что ты ведешь себя, как шизик? Пылесос даже не включен.
- А вот тут ты не права, Коди, все новейшие приборы находятся в постоянной готовности. Ты думаешь, что отключила ту или иную штуковину, а она на самом деле остается в дежурном режиме подзарядки. Потихоньку подкачивает себя током от элементов питания, от батарей, от розетки в стене, и как только поступит сигнал, сразу заработает. Поэтому тебе потом не надо долго ждать: всего пара секунд - и машина делает все, что тебе надо. Но это означает, что и нарост может возникнуть, когда, по твоему разумению, это исключено.
- Ну а чего именно мы должны бояться? Что мой пылесос и твое кресло сговорятся и затопчут нас, когда мы уснем? У них общий вес не больше десяти килограммов.
Я никогда не рассказывал Коди о своих родителях, и теперь тоже момент был не самый подходящий.
- Да, верно, ты права. Я преувеличиваю опасность.
Я подкатил кресло обратно к его законному месту у письменного стола.
Теперь я понимаю, что это была самая большая ошибка в моей жизни. Это пример того, как часто мы забываем о принципах, когда боимся выглядеть глупо в чужих глазах, и к чему это потом приводит.
В тот вечер мы с Коди впервые поужинали вместе перед тем, как ей ехать на работу. Свечи, непринужденный разговор, нежная семга на блюде, отличное белое вино с Аляски (правда, после десерта Коди проглотила пару таблеток Алкогона, чтобы вывести из организма алкоголь и обмануть датчики на служебном входе в казино). Пока я прибирал со стола, она приняла душ и переоделась. Коди вышла из спальни в форме, которую им выдали в "Сенате": синяя блузка, брюки в красную и белую полоску, галстук-бабочка, усыпанный звездами. Я не мог оторвать от своей девушки глаз - точно как в тот день, когда, занимаясь слежкой, я впервые увидел ее.
- Предыдущая
- 2/6
- Следующая
