Напролом - Френсис Дик - Страница 33

• Предыдущая
• 33/66
• Следующая

– Мистер Леггат? – осведомился я.

– Я Леггат, – отозвался коротышка с песочными волосами. – У вас пять минут. – Он кивнул в сторону того, что был повыше.

– Это Таг Танни, ответственный за "Частную жизнь". А это мистер Ивенс, наш юрист. Так кто вы такой и что вам надо?

Таг Танни щелкнул пальцами.

– Я знаю, кто он такой, – сказал он. Он порылся в памяти и нашел мое имя. – Филдинг. Жокей-чемпион.

Я кивнул, и, как мне показалось, все трое расслабились. Правда, в облике Леггата по-прежнему был заметен задиристый вызов, но, по-видимому, не более, чем того требовали его положение и текущие обстоятельства. По крайней мере, он не пытался давить на меня.

– Что вам надо? – повторил Леггат, но уже без того напряжения, которое звучало в его голосе, когда я вошел. Мне пришло в голову, что они, с их страстью ко всяческим шпионским штучкам, наверняка записывают наш разговор и что где-то в комнате наверняка спрятан микрофон.

Поэтому я решил держаться начеку и сдержанно ответил:

– Я пришел, чтобы договориться о возвращении имущества двух ваших журналистов, Оуэна Уаттса и Джея Эрскина.

– Ну так верните его! – отрывисто бросил Леггат.

– С удовольствием, – сказал я, – если вы объясните мне, почему они в час ночи лезли по приставной лестнице на крышу дома Бобби Аллардека.

– А вам какое дело?

– Понимаете ли, мы застали их с устройством для прослушивания телефонных разговоров. На лестнице, с инструментами, в том месте, где к дому Аллардека подходит телефонный провод. Что они там делали?

Наступило молчание. Потом Танни снова щелкнул пальцами.

– Он шурин Бобби Аллардека. Брат миссис Аллардек.

– Совершенно верно, – сказал я. – Сегодня ночью я ночевал у них, когда ваши люди вломились в дом.

– Они никуда не вламывались, – сказал Леггат. – Наоборот, насколько я понимаю, их жестоко избили. Вообще-то этого Аллардека следовало бы привлечь к суду...

– Мы их приняли за воров. А что бы вы подумали, если бы в глухую ночь застали у своего дома людей, которые лезут на крышу по приставной лестнице?

Мы обнаружили, что они охотились не за столовым серебром, только когда они уже убежали.

– Обнаружили? Как это вы "обнаружили"?

– Они оставили свои пиджаки, в которых были кредитные карточки и прочее добро с их именами и так далее.

– И вы предлагаете вернуть все это.

– Естественно. Но мне хотелось бы получить разумное объяснение того, почему они вообще туда явились. Подслушивание телефонных разговоров – дело незаконное, а мы застали их, когда они снимали "жучок", простоявший там как минимум недели две, если верить телефонисту, который побывал у нас сегодня утром и снял его.

Они ничего не сказали, только выжидали.

– Ваша газета, – продолжал я, – развязала неоправданную и приносящую большой ущерб кампанию против Бобби Аллардека, используя информацию, добытую незаконными методами. Объясните почему.

Они ничего не сказали.

– Мистер Леггат, вам было отправлено заказное письмо, содержащее доказательства того, что всем кредиторам Бобби Аллардека уплачено и он не находится на грани разорения. Почему вы не попытались исправить ущерб, который причинили ему и моей сестре? Почему вы не напечатали на видном месте под рубрикой "Частная жизнь" извинения за не правильное освещение положения дел?

Почему вы не обвели эту статью красным карандашом и не поручили своим репортерам-полуночникам привезти в Ньюмаркет эти газеты прямо с печатного станка и подбросить по номеру всем людям, кто получил эти газеты раньше, пока город еще спит? И почему вы не разослали по номеру со статьей, обведенной красным, каждому владельцу Бобби, как в предыдущие разы? Ведь это было бы так замечательно, вы не находите?

Но им, похоже, это не казалось замечательным ни в малейшей степени.

– К сожалению, – вкрадчиво заметил я, – обязанностью каждого законопослушного гражданина является сообщать о чьих-либо незаконных действиях соответствующим властям.

Сэм Леггат, не проявляя никаких эмоций, повернул голову к безмолвному мистеру Ивенсу. Мистер Ивенс подумал и коротко кивнул.

– Сделайте это! – приказал Сэм Леггат Танни.

Танни был поражен.

– Нет!

– Напечатайте извинение и разошлите газеты.

– Но...

– Вы что, не видите, что вам приставили нож к горлу?

Он снова обернулся ко мне.

– А взамен?

– Кредитные карточки Уаттса и пропуск Эрскина.

– А у вас останутся?..

– Пиджаки, чековая книжка, фотографии, письма, записные книжки, дневник и "жучок".

Он кивнул.

– А за это?

– Ну, – медленно произнес я, – полагаю, вам стоит спросить у ваших адвокатов, сколько вам придется выплатить Бобби, если дело о подслушивании дойдет до суда. Если вы выплатите ему эти деньги добровольно, мы не станем подавать в суд и избавим вас от позорной огласки, оплаты судебных расходов и прочих неприятностей.

– Я не имею права принимать такие решения.

– Но вы можете этого добиться.

Он не сказал ни "да", ни "нет", просто смотрел на меня.

– И еще, – сказал я, – я хочу знать, почему вы начали эту кампанию.

Кто подтолкнул вас к этому? Вы ли приказали своим репортерам нарушить закон?

Или они сделали это на свой страх и риск? Быть может, им за это заплатили и если да, то кто?

– На эти вопросы я ответить не могу.

– А вы сами знаете ответ?

Он ответил прямо:

– Ваши позиции достаточно сильны, чтобы потребовать напечатать извинения и развезти их тем, кого это касается. Это я обещаю. Насчет компенсации я проконсультируюсь. Но сверх этого вы не получите ничего.

Я понял, что уперся в каменную стену. Леггат преодолел синдром журналистской солидарности, насколько это вообще было возможно. Он прямо сообщил мне, что если он ответит на мои вопросы, это повлечет за собой больше неприятностей для "Знамени", чем привлечение их к суду за прослушивание телефонных переговоров. Так что я действительно больше ничего не получу.

– Насчет компенсации договоримся, – сказал я. – Имейте в виду, что если нам все же придется заявить о прослушивании, мы сделаем это довольно скоро. Видимо, через несколько дней.

Я помолчал.

– Когда в пятницу утром в газете появится удовлетворяющее нас опровержение и я проверю, всем ли доставили этот номер, я позабочусь о том, чтобы кредитные карточки и пропуск были возвращены сюда, на проходную.

– Приемлемо, – сказал Леггат. Танни попытался было возразить, но Леггат жестом заставил его замолчать.

– Я согласен.

Я кивнул им и вышел из кабинета. Не успел пройти и трех шагов, как кто-то поймал меня за рукав. Я обернулся и увидел, что Леггат вышел вслед за мной.

– Не для записи, – сказал он. – А что бы вы сделали, если бы узнали, кто заказал кампанию против Аллардека?

Я посмотрел в эти песочные, под цвет волос глаза. На деловую физиономию человека, который ежедневно издает газету, брызжущую насмешками, инсинуациями, недоверием и презрением, и при этом умудряется разговаривать вполне пристойно.

– Не для записи, – сказал я. – Всю морду разбил бы.

Я не надеялся, что напечатанное в "Знамени" опровержение растопит кассовый аппарат, который заменяет сердце банкиру Бобби. И вряд ли компенсация, уплаченная "Знаменем" (если они ее уплатят), будет достаточно велика и подоспеет достаточно скоро, чтобы сыграть существенную роль.

Я со вздохом подумал о своем банкире, который терпеливо помогал мне пережить бывавшие у меня дурные времена, а позднее даже рискнул предоставить мне кредит для пары финансовых операций и никогда не требовал вернуть деньги раньше срока. И теперь, когда мое финансовое положение укрепилось, он вел себя по-прежнему: держался по-дружески, всегда готов был помочь деньгами и советом.

Опровержение, конечно, напечатают, но это будет скорее жест вежливости. Конца неприятностям Бобби оно не положит. Но, по крайней мере, оно успокоит владельцев и восстановит доверие торговцев Ньюмаркета. Если нам удастся спасти конюшню, она останется живой, а не в коматозном состоянии.

• Предыдущая
• 33/66
• Следующая