Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 7 (СИ) - Март Артём - Страница 33

Глаза ему так и не развязали, потому пришлось разбираться на ощупь. Шевеля пальцами, он смог примерно понять, в какой узел ему завязали руки. Потом методом проб и ошибок, вычислить, как двигать запястьями, чтобы его ослабить.

Боль была атакой, когда он шевелил руками, стараясь размягчить путы. Нерон время от времени слышал, что дверь открывается и к нему заглядывают, чтобы проверить. В такие моменты ФСКшник замирал, чтобы сделать вид, будто он бездействует. Тогда у него спрашивали, не хочет ли он воды или еды. Нерон отвечал, что не хочет, и дверь захлопывалась.

Когда веревка поддалась, и он высвободил левую руку, то тут же сдернул повязку. Он оказался в небольшой комнате. Почти пустая, она хранила только старый сервант да несколько матрасов на полу. На одном из них и устроили Нерона. Небольшое окно тут забили досками с внешней стороны, и серый дневной свет плохо проникал в комнату сквозь узкие щели досок.

Нерон снова прислушался. Потом тихо встал и направился к двери. Она оказалась закрыта на крючок с той стороны. Приоткрыв ее, ФСКшник использовал собственную повязку, чтобы просунуть ее сквозь щель, подцепить и снять крючок. Когда он открыл дверь и выбрался в узкий коридор, то замер.

В соседней комнате, на большом пыльном кресле спал тот самый Женя Корзун. Кажется, ночные поездки его утомили, и парень не выдержал, задремав на своем посту.

Нерон помнил, что был еще и второй охранник. Его имени он не знал. Тихо, чтобы не разбудить Корзуна, Нерон осмотрел небольшую дачу. Входная дверь оказалась запертой на ключ. Что твориться снаружи понять было нельзя. Большинство окон оставалось заколоченными.

Предположив, что ключ у Корзуна, Нерон стал раздумывать, как его добыть. Сначала он хотел попытаться придушить парня, но оценив свое состояние, пришел к выводу, что Корзун достаточно крепок, чтобы одолеть его, раненного и переломанного, даже в том случае, если Нерон нападет внезапно.

Раздумывая, как же поступить, Нерон тихо прокрался в большую кухню. Когда увидел на полу, у отставленного к стене стола, люк с тяжелой задвижкой и кольцом, его осенило.

«Это та самая дача, — подумал Нерон про себя. — Та дача, где держат Фурсова. А вдвоем с Фурсовым у нас уже хорошие шансы смыться».

Оглядываясь, чтобы следить за спящим коршуном, Нерон аккуратно отодвинул тяжелую задвижку. Медленно приподнял дверцу люка. Внутри, под полом, было темно. ФСКшник успел разглядеть только немного выделяющиеся белки чьих-то глаз. Их взгляд поднялся к Нерону.

— Кто тут? — Хрипловато, произнес знакомый голос пленника.

— Фурсов?

— Нерон?

— Тихо, — пробормотал Нерон. — Не разбуди охранника.

— Откуда ты тут взялся?

— Долгая история. Сейчас я спущусь и помогу тебе.

— Не отвечает, сукин сын, — выдохнул Степаныч, когда я вернул телефон на место.

— М-да… Не отвечает. Впрочем, это было ожидаемо.

— И что теперь? План, мать его Б?

— Да, — я вздохнул и встал из-за стола. — План Б.

Неужели я ошибся в Фомине? Я был почти уверен в том, что он попытается договориться. Возможно, я просто тороплюсь с выводами. Однако сидеть и ждать все равно было нельзя. Нужно действовать дальше. Ожидать, когда же господин Генерал соизволит выйти со мной на связь, я не собирался.

— Надо позвонить Жене, узнать, как у него дела, — сказал я, доставая свой сотовый телефон.

Не успел я нажать быстрый набор, как кто-то вошел в двери конторы. Мы со Степанычем напряглись. Вышли из моего кабинета.

На пороге стоял, и неуверенно глядел по сторонам невысокий мужчина. Щупленький, одетый в костюм и темный осенний плащ, лицом он напоминал какого-то хорька. У мужчины были длинноватый нос и большие живые глаза.

— Скажите пожалуйста, — воспитанно сообщил мужчина, — я ищу тут некоего Виктора Летова.

При этом он посмотрел не на меня, а на Степаныча. Видимо, рассудив, что Летов, руководитель обороны, это именно он.

— Я Виктор Летов, — отозвался я.

Мужчина глянул на меня с кратким удивлением во взгляде, но тут же его скрыл.

— Очень хорошо. Меня зовут Филип Семенович Чешский-Кононенко. Я Адвокат и прибыл обсудить ваше предложение.

— Какое еще предложение? — Удивился Степаныч.

— Вашу цену, за которую вы готовы вернуть моему хорошему знакомому, о котором тут, — мужчина посмотрел по сторонам, — лучше не упоминать, принадлежащие ему вещи.

Мы со Степанычем мрачно переглянулись.

— Вы от Фомина? — Спросил я в лоб у Чешского-Кононенко.

Адвокат поджал тонкие бледные губы.

— Не скрою, что в определенном смысле я некоторым образом связан с человеком, которого вы упомянули, — витиевато ответил адвокат.

Вот так номер. А Фомин оказался крепким орешком. Спровоцировать его будет не так просто, как мне казалось на первый взгляд. Видимо, генерал понимает, что пока он находится в Краснодаре, ему ничего не угрожает. По крайней мере физически. Потому и не оставляет попыток решить все через посредников. Ну что ж. Я ему такой возможности не дам. Ему придется приехать, чтобы обсудить передачу компромата. И тут я буду уже готов к его визиту.

— Как вас, говорите, зовут? — Переспросил вдруг Степаныч.

Адвокат изобразил добродушное выражение, приподнял реденькие брови.

— Филип Семенович Чешский-Кононенко, — повторил он. — Я человек не местный. Специально, чтобы встретиться с вами, сегодня же утром выехал из Краснодара. Мой водитель ожидает на стоянке. Признаться, я еще даже не обедал, так торопился с вами увидеться. Считаю, мне крупно повезло, что я застал вас в конторе вашего предприятия.

— А я про него слышал, — шепнул мне Степаныч.

— Знаешь его?

— Лично — нет. — замявшись, помедлил с ответом старик. — Но не раз слышал от знакомых.

Я глянул в какие-то мокроватые глаза Чешского-Кононенко. Адвокат бесстрастно наблюдал за тем, как мы перешептываемся.

— Если вам требуется время, чтобы обсудить какой-то вопрос, — адвокат снял шляпу, глянул на лавку, стоящую у входа, — я могу подождать. Разрешите, я присяду.

— Присядьте, — сказал я.

Вежливо кивнул, присел на стул. Мы со Степанычем обратились к нему спиной. Сделали вид, что идем к кабинету.

— Что ты о нем знаешь, Степаныч?

— Слышал эту фамилию и не раз. Мужики, кто бывает в Краснодаре, говорят, что это местный крутой адвокат. Что у него серьезная крыша, потому он не бриться работать с самыми отмороженными бандитами города. Например, помнешь того хмыря, Михалыча?

— Такого забудешь, — пробурчал я.

— Ну вот. Когда его батю, Михайловского, насмерть забили железной арматурой, Чешский-Кононенко защищал в суде одного из киллеров, который попался ментам.

— Не знаешь, чем все кончилось.

— Мужики рассказывали, — продолжил Михалыч, — что его посадили. Но Чешский-Кононенко умудрился срок ему скостить. Как-то умудрился доказать, что-то было не заказное убийство, а личная неприязнь на почве бытовых отношений.

— Что за бред? — Нахмурил я брови.

— Так говорят, — пожал плечами Степаныч. — Я знаю, что Чешский-Кононенко защищал других бандосов, блатных, авторитетов. Кого-то, вроде даже отмазывал.

— Полагаю, вот мы и познакомились с его крышей, с Фоминым.

Промолчав, Степаныч покивал. Потом спросил:

— Ну? И что делать будем?

— Я украдкой глянул за спину, на адвоката.

Тот задумчиво смотрел в потолок. Делал вид, что рассматривает какое-то одно только ему известное интересное место на свежей побелке.

— Значит, ваш наниматель не соизволил приехать сам, — обратился я к адвокату.

— Как вы могли понять, — Чешский-Кононенко заулыбался, — у него немало других забот. Потому нет ничего удивительного в том, что он поручил такой деликатный вопрос профессионалу.

— Он вообще любит поручать своим профессионалам деликатные вопросы, — недовольно пробурчал Степаныч.

Старика раздражал деланно дружелюбный и спокойный тон адвоката. Это было видно по недовольному лицу и тону Степаныча.