Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 7 (СИ) - Март Артём - Страница 7

— Нестров — Торопливо, проглатывая буквы, представился мужчина. — Я из ФСК. У меня к вам пара вопросов. Пройдемте.

Он было потянул Марину куда-то вон со двора, но девушка вдруг стала сопротивляться.

— ФСК? Я что, похожа на шпионку?

— Пройдемте, — повторил мужчина невозмутимо.

— Я задержана? Если да, где ордер? Где хоть какой-то документ о моем задержании? Куда вы меня тащите⁈

Мужчина, чью фамилию она толком и не расслышала, кажется, разозлился. Его холодные маленькие глаза вдруг забегали. Он уставился на старушек, сидевших на лавке, под желтеющей уже веткой абрикосы.

— Знач так, девочка, — приблизился он едва ли не вплотную. — У твоего дедушки было кое-что, что мне очень нужно. И если ты сейчас не пройдешь со мной, твоему Летову очень не поздоровиться.

— Что? — Удивилась Марина. — Витя у вас⁈

— У нас, — сказал мужчина. — И ты, сучка, поможешь мне убедить его отдать то, что нам нужно.

Шестерка БМВ шла резво. Черная, начищенная до блеска, она бежала по дороге и, не скрою, давала некое ощущение того, что вся дорога принадлежит тебе. Остальные же участники дорожного движения казались только простыми гостями на асфальтном полотне.

Я быстро выбросил из головы эти глупые мысли и щелкнул подворотником. Мягкий сигнал, обозначивший его активацию, ритмично зазвучал в салоне.

— Во зверюга, ты посмотри, — сказал Фима, сидящий на переднем сидении. — Салон — Кожа! А я на таких красавицах ни в жизнь не ездил! Хотя… — Фима по-дурацки заулыбался и добавил: — хотя, если бы эта тачка была телкой, я б сказал, что у меня были девчонки покрасивше.

Он стал озорно тыкать в меня локтем.

— Прекращай, — беззлобно ответил я. — Нито тыколку отобью.

— Ты посмотри, какой чувствительный, — заулыбался он. — Елки-палки. А это что? Розетка, что ли?

— Не знаю. Не трогай.

— Уймись ты, Фима, — недовольно сказал Женя и заерзал на своем месте, позади меня. — Харе уже трындеть без умолку. Да, дорогая. Да, шикарная. Но машина как машина. Средство передвижения, и только.

— Ага! — Фима обернулся. — А чего ж ты тогда так хотел вперед? Даже на цу-е-фа со мной до трех раз играл! Но вот шиш тебе. Я в таких делах дока!

— Черт, — снова заерзал Сережа, пропустив слова Фимы мимо ушей. — Вроде тачка дорогая, а чего у нее такие сидения дерьмовые? Будто кирпич под жопой. Уже затекло все.

— Ну пересядь, чего мучаешься? — Сказал я. — Мож там помягче. Это ж бандитская машина мало ли что…

Вдруг резкая мысль прошибла голову.

— И правда, тут будет помягче, — сказал Женя, передвинувшись за Фиму. — А это что?

В зеркале заднего вида он стал щупать нагретое место.

— Тут что-то плотное. Какого хрена?

Я немедленно включил подворотник, съехал на обочину.

— Витя, ты чего? — Удивился Фима.

Когда я вышел из-за руля и полез назад, тоже стал щупать сидение. Мягкое по краям, в середине оно оказалось плотным, словно под дорогим чехлом хранили доску.

— Фима, у тебя нож с собой? — Спросил я.

— Ну.

Ефим достал из кармана и раскрыл свой бак сто десять, который я когда-то ему подарил. Он протянул ножик рукоятью вперед.

— Ты че задумал, Витя? — Нахмурил брови Женя. — Салон будешь резать? На новой машине?

— Помните, я рассказывал вам про того Фурсова?

— Что искал какие-то документы в Граале? — спросил он. — Конечно, помню.

— Ну вот. Только в Граале их не оказалось. Кулым — хитрая зараза.

Я безжалостно воткнул нож в сидение, стал прорезать кожу числа вместе с обивкой. Фима при виде этого даже за голову схватился.

— Думаешь, он?.. — Не закончил Женя, потому что я отвернул слои обивки.

— Думаю, — сказал я, глядя на обернутый бумагой прямоугольный сверток, лежащий на пружинах. — Думаю, это они.

Я аккуратно вынул сверток, стал шуршать плотной, почему-то промасленной бумагой.

— Бумага, вроде, оружейная, — сказал холодно Женя. — Пахнет оружейным маслом.

— Зачем совать документы в такую бумагу? — спросил я, а потом докончил разворачивать.

— Вот сука… — Протянул Фима, Когда я открыл всем остальным содержимое коробки.

В коробке из тонкой фанеры, обернутой бумагой, лежал пистолет. Очертаниями он напоминал ПМ, но был немного меньше, с черной рукояткой. Рукоятку можно было бы назвать почти гладкой, если бы не одно но: на накладке красовался красный герб ГКБ СССР. На затворной раме была выгравирована и обелена памятная надпись: «Майору Фомину С. С. за отличную службу. В. М. Хворостов». Надпись оканчивалась размашистой подписью. Далее, на золотой табличке, приклепанной к ствольной коробке, я рассмотрел серийный номер оружия. Он повторял то, что выгравировали на раме.

— Наградной, — Сказал Женя задумчиво. — КГБшный.

— Откуда он у Кулыма? И почему тут? — Удивился Фима.

Меня же вся эта история ничуть не удивила. Я аккуратно взял пистолет из коробки.

— Ты с ним поосторожней, Витя, — нахмурил брови Женя.

Пистолет явно не чистили. Его просто обернули в промасленную бумагу, и теперь на черненом металле рамы и ствольной коробки поблескивали оставшиеся от бумаги пятнышки.

Когда я щелкнул рычажком сброса магазина, магазин скользнул мне в руку.

— Семь патронов, — быстро посчитал я. — Одного не хватает.

— Что это все значит? — Удивился Фима.

— Это значит, — ответил я. — Что не всегда компроматом могут быть только документы.

Все было очевидно. Видимо, «влиятельным работодателем» был либо С. С. Фомин, либо В. М. Хворостов. Кто-то из этих людей направил сюда своих прихвостней, чтобы вернуть это оружие, оказавшееся у Кулыма. Но самое интересное, «работодатель», видимо, был из КГБ. Вернее, из теперешнего ФСК. Проблема так проблема.

— И что ты теперь будешь с этим делать? — Спросил Женя, осматривая пистолет в моих руках.

Я вернул магазин на место.

— Отдам эту дрянь Фурсову. Пусть подавится.

— Но Фурсов говорил о каких-то документах, — возразил Женя, — или ты хочешь сказать, он сам не знал, что искал?

Я нахмурил брови. Попросил Женю подержать ствол.

— Странный он, — осматривая пистолет, сказал Женя. — Что-то не могу припомнить марки. Похож на ПМ, но патрон другой. А сам он меньше, компактней. Может показать кому? Может, Степаныч знает?

— Покажем Степанычу, — согласился я, внимательно прощупывая дно коробки.

Когда я заметил, что оно двойное, постарался подцепить его ногтем. Тонкая картонка отошла, и я вынул ее, бросил на коврик.

— А вот и документы, — сказал я.

Вернее, это был документ. Единственный заламинированный листок рукописного текста — а именно, протокол свидетельских показаний некоего Варламова Николая Владимировича.

— Здесь фигурирует этот самый Фомин, — сказал я. — Указывается, что он застрелил какого-то Губарева.

— В пистолете не хватает пули, — догадался вдруг Фима. — Видать, из этого добра.

Он кивнул на наградной пистолет в руках Жени.

— Значит так, — я вернул лист внутрь коробки, прикрыл дном и взял у Жени пистолет. — Это не наше дело. Если уж козлы хотят забрать компромат, пусть забирают и проваливают. Главное, что б под ногами не болтались.

— Фурсов считает, что ты хотел его прикончить, — заметил Женя.

— Плевать, что считает Фурсов, — я покачал головой. — Если он получит этот компромат — отвалит. А это сейчас главное. Нужно отдать им то, чего они хотят, пока эти придурки не натворили непоправимого. А черт их знает, что они могут придумать.

Я поехал домой, только когда развез Фиму и Женю по домам. Степаныча мы беспокоить сейчас не стали. Насколько я знал, в свой выходной, он уехал с мужиками на какое-то дело. В одном из хуторов, что расположились в Новокубанском районе, под Армавиром, новоявленные братки стали прессовать какого-то пасечника. Дело у мужика шло на лад, он нашел сбыт меду, который собирал почти круглый год с нескольких крупных передвижных пасек, и этим заинтересовалась местная братва. По старой памяти Степаныча позвали на разборки, и он со старым коллективом, существовавшим еще до Обороны, погнал на выручку медовому бизнесмену. Знал я также, что вместе с ним отправилось несколько ребят, работавших в нашей охранной фирме. Конечно, отправились они с моего разрешения. Правда, с условием, что сильно безобразничать они не станут.