Гибель титанов. Часть 2 (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 15

— Что по задунайским племенам, Неклюд? — повернулся князь к префекту. — Шалят?

— Шалят, государь, — кивнул тот. — Думаю я, походом их смирить по весне. Надо будет на десять миль землю выжечь там дотла. Уж больно соседи беспокойные.

— Что будешь делать с той землей? — спросил Самослав. — Своих посадишь?

— Опасно, — поморщился префект. — Вырежут их там. Воины хуторами живут. Если какие-нибудь северы в набег пойдут, не смогут отбиться. А словен тех во Фракии можно до второго пришествия по горам ловить. Мы там половину легиона оставим.

— Я в следующем году поступления челяди жду, — ровным голосом сказал Самослав. Неплохой народ, боевой. Думаю расселить их за Дунаем. Поможем первое время, оружие дадим. Они по языку чужие, сразу довориться не смогут. А без нас им конец придет.

— Это как федераты у римлян? — наморщил лоб префект, который вспомнил лекцию, прослушанную на командирских курсах.

— Вроде того, — кивнул Самослав.

— А что за народ, государь? — поинтересовался Неклюд.

— Литва, — пояснил император.

— Никогда не слышал, — помотал головой префект. — Это из каких же они?

— Из балтов, — ответил Самослав. — К востоку от ляхов живут. Они сюда семьями и родами пойдут. Это лет на десять затея.

— А чего из такой дали людей гоним? — недоуменно посмотрел на него Неклюд. — Не понимаю я, государь.

— А тебе и не надо понимать, — усмехнулся Самослав. — Тебе надо третий Дакийский за реку весной послать и на десять миль от берега землю до травы зачистить.

Почему именно литва? Как объяснить этому простому мужику, что когда-нибудь нищее лесное племя, ведомое отважными и мудрыми князьями, покорит земли от Балтики до Черного моря, действуя то силой, то убеждением. А потом и племя полоцких кривичей станет зваться литвой, начав отделять себя от соседей-словен.

— Слушай, Лют, — Самослав взял под локоть старого боярина и отвел его в сторонку. — Ты бы невестку свою Одилу в разум привел, что ли? Как ты эту дуру терпишь?

— Пусть ее внук мой терпит, — хладнокровно ответил Лют. — Я в их жизнь не лезу. Ты, государь, сам виноват. Уж прости меня по старой дружбе.

— Я? — изумился Самослав. — Да я-то здесь при чем?

— Богатство неслыханное на головы людей свалилось, — спокойно посмотрел на него мудрый старик. — Нищие ведь были люди, потому и кусают, и рвут столько, сколько получается ухватить. А когда уже рвать не могут, то все равно рвут. Потому как удержу не знают. А даровал им это богатство ты! Ты, и никто иной. И вообще, хоть невестка моя ума и невеликого, но державе нашей большую пользу приносит!

— Чего-о? — Самослав даже рот раскрыл.

— Теперь все газету нашу читают, — пояснил Лют. — А там написано, что носить бабам, да какой вилкой пользоваться, да какие блюда на ужин есть. Ты хоть представляешь, какую пользу эта курица тупоумная принести может?

— Ах ты ж… — Самослав даже на коновязь присел от неожиданности. — Мягкая сила! Да как же я сам… — и он заорал, — боярина Звонимира сюда! Срочно!

1. Остров Руян — современный Рюген, где в более позднее время находилось общеславянское святилище бога Святовида. Паломники туда приходили даже из Чехии и Моравии. Город Аркона, расположенный на острове Руян, был настоящим пиратским гнездом. Одно время руянам платили дань даже ярлы восточной Дании. Разрушен в 12 веке датским королем Вальдемаром I Великим (сын киевской княжны Ингеборги Мстиславовны. Назван в честь знаменитого прадеда — Владимира Мономаха).

Ноябрь 642 года. Париж. Королевство Нейстрия.

Внезапное пожалование в придворные дамы и приказ ехать немедленно с государыней Марией застал Одилу врасплох. Первый приступ паники прошел, и когда она и ее муж Владислав из рода Лютова малость поразмыслили, то ничего плохого в том не увидели, а скорее даже наоборот. Нелишним будет около власть предержащих потереться. Детей у них пока не было, и даже не намечались они, а потому приказ государя никому и в голову не пришло оспорить. Нобиль — он ведь тоже служилый человек, а не бездельник какой. Владислав вот в денежном приказе трудился, а Одила держала в кулаке немалое хозяйство, дом и предприятия, что их семье принадлежали. Так что была она самой обычной знатной дамой того времени, только слегка тщеславной.

Париж не впечатлил ее вовсе. Тут мало что уцелело от старинных времен. Дворец римского наместника с церковью и баней, базилика святого Стефана на месте храма Юпитера, и дома горожан, которые почти все без исключения были сделаны из деревянного каркаса, забитого глиной. Глиняными же были и полы в этих домах. Они топились по-черному, каменными очагами, дым из которых улетал в дыру под соломенной крышей. Римляне не любили жить в огромных сараях, как франки, почитая это уделом варваров. Короли же селились в Париже редко, кочуя по своим многочисленным виллам, разбросанным по всему королевству. Вот и сейчас король жил не в столице, которая на самом деле таковой не являлась, а на вилле Клиппиакум, что располагалась в непроходимой чаще, жалкие остатки которой когда-нибудь станут любимым парком парижан и получат название Булонский лес. Тут-то, в одном из бесконечных покоев, и разместили императрицу и ее свиту.

— Проклятье! — сказала расстроенная Мария, когда к ней подскочил гонец и начал негромко говорить что-то. — Неужели! Молодая ведь совсем! Да что за неприятность!

Королева Нантильда, которой едва минуло тридцать лет, лежала при смерти и уже приняла последнее причастие. Девятилетний Хлодвиг, которого она держала в ежовых рукавицах, становился полновластным королем Нейстрии. Не совсем полновластным, конечно… За него будет править майордом. Но и тут случилась незадача: умный и преданный Эга умер год назад, а сменивший его Эрхиноальд не годился ему в подметки. Новый майордом был тихим, скромным и мирным человеком, который войне предпочитал беседы с монахами. А еще он был родным братом Бертетруды, матери короля Дагоберта. А потому юный король приходился ему близким родственником.

— Проклятье… проклятье… — бормотала Мария. — Не успели. Вот не везет-то… И чего ее угораздило помирать в расцвете лет? Ведь умная баба, одно удовольствие с ней дела вести. Само говорил, что она молодой умрет, а я всё не верила. Прости меня, господи, колдовство злое поминаю! Я молебен закажу в Туре за супруга моего. Грешник он, хоть и муж достоинств необыкновенных. Одила!

— Слушаюсь, ваша царственность! — дочь Лотара присела в поклоне.

— У нового майордома жена есть? — спросила Мария, которая была уверена, что пронырливая Одила уже узнала все и про всех.

— Вдовец, ваша царственность, — ответила та.

— Да что ж такое! — Мария совсем расстроилась. — Ну что же, будем работать с тем, что есть. Дождемся похорон, а ты будь добра, милочка, познакомься со всеми знатными дамами, кто попадется тебе на пути. Потом мне доложишь.

— Слушаюсь, — поклонилась Одила.

Мария встала и пошла в другое крыло дворца, чтобы попрощаться с той, на кого возлагала такие надежды. Ее охрана бесцеремонно оттерла в стороны франкских герцогов и графов, что толпились у дверей покоев, где соборовали королеву Нантильду. Те, впервые в жизни увидев живую императрицу в пурпурном облачении, даже не подумали сопротивляться. Инерция старого Рима была такова, что эти земли до сих пор считались провинциями, которыми короли правили с дозволения римских владык. Потому и носили вожди варваров плащи патрициев и знаки отличия консулов, приводя в восторг собственных подданных. Ромейский плащ и пустое звание они ценили куда выше, чем наследственные титулы. Ведь варвары пришли сюда не для того, чтобы уничтожить имперское наследие, а для того, чтобы самим стать римлянами и приобщиться к великому. Вот такой вот необычный вывих сознания.

Перед Марией открыли потертые деревянные двери, и она вошла в покои, где уже стоял затхлый запах смерти. В комнате, кроме нее, было еще трое человек: архиепископ Аудоберт, читавший молитву у изголовья кровати, майордом Эрхиноальд, стоявший со скорбным лицом, и мальчишка лет восьми, с волосами чуть ниже лопаток, который сидел на стуле и держал Нантильду за руку. Хлодвиг, — догадалась Мария.